Князь. Записки стукача - Эдвард Радзинский

Я выпил кофей и послал слугу с запиской к Кириллову – узнать, что это значит.

Но моего посланца даже не пустили в отделение, просто отобрали записку.

Вечером меня привезли в кабинет самого Лорис-Меликова.

В особняке Министерства внутренних дел диктатор выбрал какой-то затрапезный кабинет, что должно было указывать на демократизм нового вождя. В узенькой приемной на довольно потертых креслах томились знаменитости, среди них – новый министр финансов, либерал Абаза. Этот известный карточный игрок, проигрывавший миллионы, стал у нас министром финансов – бедная Россия!.. Ждал здесь какой-то провинциальный генерал-губернатор плюс еще несколько господ в орденах и лентах… Все мы ждали, ибо диктатор обедал… Обед принесли при нас из трактира – поросенка с хреном и со сметаной…

– Нам, видимо, следует понять: граф так занят на работе во благо России, что времени отобедать в ресторане не имеет, – мрачно усмехнулся Абаза.

Наконец слуга вынес пустые тарелки, и сам Лорис с извинениями вышел пригласить Абазу…

Потом в кабинет пошли высшие чиновники, вслед за ними – новые миллионеры-предприниматели, в их числе – знаменитый железнодорожный магнат барон фон Дервиз.

Я помнил этого самого барона бедным чинушей в Сенате, понятия не имевшим тогда, как, впрочем, и сейчас, что такое железнодорожное строительство. Нынче он обитает в доме, похожем на средневековый замок… Железные дороги стали питомником наших гарунальрашидов, которые еще недавно были нищими… Как правило, это люди, не имеющие никаких инженерных познаний, нагло взявшиеся за железнодорожные концессии и ставшие миллионерами. Попутно сделав миллионерами и наших воров – правительственных чиновников, продававших им это право.

Наконец зазвенел колокольчик в кабинете. Вышел Дервиз, и жандармский полковник, все это время сидевший в уголке приемной, пригласил меня.

Диктатор не встал мне навстречу – молча показал на стул подле стола.

Зловеще молчал, опустив голову. Когда поднял, я его не узнал! Вместо лощеного с хитрецой добродушного придворного армянина – оскал. Хищное свирепое лицо…

– Садитесь, князь. – И сразу перешел к делу: – Кем приходилась вам убитая в «Гранд-Отеле»?

– Дама, с которой я имел неосторожность быть знакомым.

– Послушайте, сударь, мне нужна правда. Только она может вас спасти.

– Не понимаю вас, ваше превосходительство.

В ответ – яростное лицо! Лицо генерала, идущего в атаку!

– Если я скажу вам, что она убита из вашего пистолета… Того самого, который сейчас у меня на столе… это поможет вам понять?

Я остолбенел.

– Вы, видно, редко убивали, сударь, если не знаете, что за собой надо прибирать. То есть пистолетик выбрасывать.

А уж потом мчаться к господину Кириллову – требовать, чтобы вас оставили в покое.

– Я не мог ее убить! Я был у цыган… Они подтвердят!

– Они подтвердили, что вы заплатили за закуски, выпивку и объявили, что едете к ним, а сами почему-то поехали в отель… За несколько минут до ее гибели человек, похожий на вас, в вашем сером сюртуке – этот сюртук хорошо запомнил швейцар отеля – вошел в отель. Показания швейцара здесь, – и он придвинул ко мне объемистое дело.

И тут я окончательно вспомнил, как быстро опьянел, и веселых спутников, подсевших вдруг в карету…

– Что же замолчали?

– Я собрался ехать к цыганам. Но кучер повез меня в гостиницу… Точнее, там был офицер… – Я понимал, что бормочу что-то несуразное. И замолк.

– Я слушаю, слушаю… Но вряд ли вас станут слушать присяжные, – сказал он вдруг мягче.

– Я ее не убивал… Клянусь честью!

– Я в этом уверен. Слишком много улик против вас. Я просто хочу, чтоб вы поняли: вы в западне. Против вас – всё… При этом вы слишком близки к Их Императорским Высочествам. Поэтому дело поручено мне. И у меня нет возможности долго заниматься вами, я должен заниматься Империей… А если всплывет к тому же, что вы давали деньги господам террористам – вас попросту повесят безо всякого суда. Видимо, на это кто-то рассчитывает, и вполне справедливо. Тот, кто выкрал ваш сюртук и ваш пистолет… Так что только откровенность может спасти… Начнем сначала: кем она была для вас?

– Любовница.

– Кириллов заявляет, что она была его ценнейшим агентом.

– Думаю, она сама не знала, чей она агент.

– У вас давние связи с террористами?

Я долго думал, как похитрее ответить:

– Эти связи сугубо… как бы поточнее…

– Вы хотите сказать – сугубо личные?

– Совершенно точно, когда-то я был близок с одной из революционерок…

– Вы опять не поняли. У меня нет времени на глупости. Вы давали им деньги? Гольденберг, которого вы почему-то сдали полиции, уже дал показания… Хотите, я вам про вас расскажу? Я подобных молодых господ уже встречал в своей долгой жизни, и не одного… Вы и она – два сапога пара. Я не думаю, что вы разделяете их взгляды. Есть такой русский характер, не очень понятный на здравомыслящем Западе, – игрок… Вы и она – игроки… Как и многие наши очень богатые дворяне, вы решились от скуки немного поиграть с жизнью. Точнее, со смертью… В общем, еще одна ложь – и я отправлю вас в камеру. То есть на виселицу…

Этот небогатый провинциал явно меня ненавидел. Но тем не менее он со мной возился. Почему? Я ему нужен? Для чего? Но и он мне был нужен. Он – из тех немногих, кто почему-то хотел и мог меня спасти…

– Итак, вы давали деньги террористам?

– Да.

– Подпишите здесь.

Я подписал.

Теперь он успокоился – ведь я поступал в его распоряжение. И стал мягок.

– Продолжим… Итак, вы были ее любовником?

– Одним из… многих, точнее, очень многих.

– Она посылала ценнейшую информацию – сообщала адреса революционеров. Но их не арестовывали. По-вашему – почему?

– Кто-то внутри Третьего отделения все сообщал революционерам. Или…

– Или?

– Кто-то наверху не хочет арестовывать…

– Почему? – Он в упор смотрел на меня.

Я усмехнулся и ответил:

– Могу только предполагать… Но одно знаю: она хотела найти предателя. Думаю, она его нашла – когда человек в моем сюртуке вошел в комнату и убил её из моего пистолета.

Он положил передо мной исписанный крохотный листочек.

– Она писала вам эту записку, когда ее убили…

Я прочел: «Любимый! Хотя мне смешно писать это слово вам… Я боюсь выходить из номера, потому что я его нашла. Как только вернетесь, немедля приходите ко мне… Я хочу, чтоб вы…»

– Видно, здесь она услышала шум на балконе. Именно тогда на балкон влез убийца. И умница засунула записку в цветы – оттого она и сохранилась… Как показало следствие, убийца открыл балконную дверь и выстрелил. Итак, кто он по-вашему?

– По логике – это сделали ее же товарищи, не до конца ей верившие. Но… есть и второй вариант.

– Браво! Вот второй вариант меня очень интересует. Мы еще встретимся по поводу второго варианта. Хотя на этот раз её действительно убили революционеры. Для убийства из вашего номера взяли ваш сюртук и пистолет. И в вашем костюме вашим револьвером некто ее и убил. Итак, оставлю вас на свободе. Но все, что происходит нынче в Аничковом дворце, должно быть мне известно… Естественно, позабочусь, чтобы во дворце сегодня же узнали – вы невиновны! Я доложу Цесаревичу, что у меня против вас ничего… И принесем вам официальные извинения. В завершение мне остается только узнать, почему Кириллов до сих пор не арестовал вас за ваши опасные связи?

– Не знаю…

– У меня нет времени на ложь, но по-прежнему есть время изменить наши отношения, – опять добродушно улыбнулся. – Впрочем, отвечу сам. Это и так не секрет в нашей азиатской стране. Вечное «воруют», – сказал с брезгливостью. И вновь промелькнул генеральский оскал: – Платили ему?

– Да.

– Это тоже вам придется написать… И никаких более выкрутасов, господин игрок, если не хотите, чтоб вас вздернули… До свидания. До частых, я бы сказал, свиданий. На прощание возьмите мой подарок…

И он положил на стол фотографию, на которой был изображен мой молодой камердинер Николай Черемисов.

– Это некто господин Попов. Ваши друзья – плохие парни – приставили его к вам следить под видом камердинера… Член «Народной воли» Николай Попов. За свои двадцать два года он успел пожить в Лондоне, Париже, Стокгольме и Женеве, был связным террористов с организацией «Интернационал» немца Карла Маркса. Регулярно ввозит динамит в Россию… Вот он и позаимствовал ваш револьвер и сюртук. И передал это убийце. И он же положил все ваше добро обратно… Итак, до встречи.

Когда я выходил из кабинета, Лорис уже простирал объятия к новому посетителю:

– Дорогой друг, позвольте пасть вам в ноги и просить прощения за то, что заставил вас столько ждать…

Итак, я покинул его кабинет все тем же агентом. Только служил теперь еще одному лицу. Вернее, трем лицам – Кириллову, Сонечке (и террористам) и теперь еще Лорис-Меликову… Самое смешное – они все были врагами друг друга.