Разведка боем - Василий Звягинцев

Никогда не стоит дилетантам демонстративно предупреждать профессионала о своих намерениях. Если собрались убивать — стреляйте из засады в спину. А надумали брать живьем — сто раз проиграйте возможные варианты. Как будто мало показалось истории с дрезиной.

Не вполне понимая, что происходит — то есть факт нападения с попыткой ареста он осознал, но не мог сообразить, как такое смогло стать возможным, ведь даже Агранову, пожелай он отказаться от всех договоренностей, на организацию нападения, а главное — на определение места, где его произвести, времени никак бы не хватило, — Шульгин продолжал делать то, что умел.

Отскочив к чугунной бульварной скамейке, он, как на соревнованиях по скоростной стрельбе, вел оксидированную мушку вдоль фронта бездарно, в рост, бегущих чекистов и плавно выжимал спуск, легкими движениями руки компенсируя броски отдачи.

Суматошная дробь ответных выстрелов, свист пуль и взвизги рикошетов его не отвлекали.

Убивать незнакомых ему людей он не хотел, надоело, тем более что действия их были на удивление бестолковы, а эффективность огня была такой, что с одинаковым успехом они могли бы просто швырять в него своими револьверами. Если людям дают для тренировки три зачетных патрона в год, то чему удивляться?

Сашка целился исключительно по ногам, и каждая его пуля попадала то в колено, то в бедро, уж как кому повезет. А удар в четыреста килограмм-метров выбивал из строя надолго. Это только в кино раненые лежа, истекая кровью, продолжают бой. В натуре они валяются на земле, теряя сознание от шока, или озабочены тем, чтобы остановить кровотечение и отползти в безопасное место. Если, конечно, что бывает достаточно редко, не впадают в боевую ярость берсерков.

Чем-то данная ситуация напомнила заварушку на вокзале. Столь же бессмысленная и непродуманная.

Под беглым и убийственно-точным огнем нападающие залегли. Шульгин стремительно сменил в пистолете обойму и сделал в очередной раз то, чего они не ждали.

Перепрыгнул через спинку скамейки, со скоростью олимпийского чемпиона рванулся к перекрестку, где один из автомобилей стоял так, как нужно, передком к Сухаревской улице, и мелко подрагивал, выбрасывая из выхлопной трубы клубки сизого дыма. Водитель даже не успел ввязаться в перестрелку или ему не было соответствующей команды.

Шульгин упал на сиденье и удивительно спокойным голосом сказал:

— Трогай, — будто ждущему пассажира извозчику.

Наверное, так и нужно было. Истерический крик или тычок стволом в бок подействовал бы противоположным образом. А здесь шофер, словно под гипнозом, выжал сцепление и включил скорость.

Автомобиль уже начал разгоняться и пошел в правый поворот, когда предназначенная Шульгину пуля ударила водителя в бок, чуть повыше поясного ремня.

Машину занесло, и, хотя Шульгин в последний момент постарался перехватить и удержать толстое деревянное колесо руля, она налетела передним колесом на опору эстакады. Треснули обод и спицы, автомобиль перекосился и застыл. Снова отстреливаться из-за машины, пока есть патроны, подумал Сашка, или лучше рвануть зигзагами через Садовое кольцо, вряд ли с их спортивной подготовкой догонят его в переулках.

И только тут до него дошла неестественность окружающего. Пока шел бой, Шульгин не обратил внимания на то, что вокруг не видно ни одного прохожего. И откуда здесь эстакада, построенная после войны? Да ведь и окружающие здания выглядят странно — как в авангардистском мультфильме. Искаженные пропорции, кое-как нарисованные окна, уродливые деревья. И небо, будто намалеванное грязно-голубой акварелью…

Не выпуская из руки пистолета, он повернулся к преследователям. Они еще сохраняли человекоподобие, продолжали двигаться, но прямо на глазах их фигуры тоже начали терять определенность, смазываться, рассогласовываться с перспективой. Так тоже бывает в мультипликации или в не очень крепком сне, когда сохраняется связь с Реальностью.

Но и сам он тоже пока оставался внутри этого «сна», почему и несоразмерно вяло удивился его алогичности.

Снова накатила волна тошноты и головокружения. Цепляясь за дверцу машины, Шульгин начал падать лицом вниз на расчерченный белыми полосами асфальт.

Ударился плечом и щекой, будто бы даже на мгновение потерял сознание, потому что, пытаясь подняться, услышал крики неизвестно откуда возникших рядом людей. Сначала ему показалось, что до него добрались-таки уцелевшие чекисты, он рванулся в сторону, намереваясь принять боевую стойку, и лишь потом осознал, что никаких чекистов нет, а его пытаются поднять с тротуара худой пожилой красноармеец и похожий на дворника парень.

— Что с тобой, товарищ командир? Не падучая, часом?

— Нет-нет, все в порядке, — ответил он, испытывая стыд и неловкость. — Голова закружилась, после контузии…

— Ну-ка, иди сюда вот, на лавочку, посиди. За водой, может, сбегать? — заботливо спрашивал красноармеец, ладонью отряхивая пыль с его френча.

Парень же, увидев, что упавший посреди бульвара военный жив, махнул рукой и заспешил по своим делам.

— Спасибо, товарищ, ничего не нужно. Посижу, вправду, немного.

— И слава богу. Контузия, она такая подлость. Рана даже лучше. А коли полегчало, может, махорочка найдется?

Шульгин протянул бойцу портсигар. Одну папиросу тот сунул за ухо, вторую — в рот.

— Где контузило-то? На каком фронте?

Машинально отвечая на вопросы общительного красноармейца, думал он о другом. И вздохнул облегченно, когда тот, докурив, попрощался, старорежимно козырнув.

Шульгин потрогал кобуру. Она была застегнута. И окружающая картина вновь выглядела обычно. Никакой эстакады над Самотечной площадью, не видно и многоэтажных домов вдоль Садовой.

Себя он знал хорошо. Психика в норме, причин для галлюцинаций никаких. ЛСД или аналогичных препаратов принять не мог даже случайно, в этом мире их просто нет, мексиканские грибы и кактусы — на другом краю света. Скорее, случившееся больше походит на фокусы с обращенным временем, какие продемонстрировала ему Сильвия на своей горной вилле. Но там все было как-то иначе. Намного реальнее. А это…

Он осмотрелся. Редкие прохожие не обращали на отдыхающего командира никакого внимания. Шульгин достал из кармана рацию, вызвал Новикова.

— Андрей, у тебя все в порядке?

— Абсолютно. В чем дело?

— Так. Странности в окружающей среде. Что вы делали пять минут назад?

— Ничего. Разговаривали. Проф пытался объяснить мне свои методы медитации…

— Про Агранова не вспоминали?

— Было. Удолин упомянул, что и его он пытался научить выходу в астрал…

— Надеюсь, успехи были скромные?

— Вроде так. Но к чему разговор? Ты где?

— Отдыхаю на Цветном… Наблюдал нечто вроде попытки конструирования очередной псевдореальности. Примитивно, но весьма агрессивно. Однако обошлось. Ну ладно. Продолжу путь, чтобы не привлекать внимания аборигенов. Доберусь до места, позвоню еще.

Прогулка по безлюдным улицам весьма способствует философическим размышлениям. Ритм шагов дисциплинирует мысль, не позволяет ей теряться на развилках ассоциаций.

Шульгин вспомнил свои попытки изучения дзен-буддизма. В одном из коанов говорилось, что действительность не отличается от воображения. Вариант солипсизма, пожалуй. Шопенгауэр опять же. Мир как воля и представление. И согласуется с тем, что сообщил им с Андреем чей-то «Высший разум». Вообразить новую Реальность можно, но очень трудно вообразить ее настолько полно, чтобы удержать и зафиксировать. Возможно, это попытался сделать Агранов. Специально или случайно? Очень ярко вообразил, как берет реванш за поражение на вокзале. Но не сумел создать ничего, кроме самой картинки захвата, причем чересчур живо помнил, как умеет стрелять его противник. И подсознательно думал о неудаче и этой акции. На фоне того, что с ними уже случалось, ничего невероятного в такой гипотезе нет. Однако…

Стройности в его гипотезе не хватало. Откуда Агранов мог взять образы грядущей Москвы? Виадук, асфальт на улице, сталинской архитектуры дома… Да и автомобили. Они ведь были скорее из конца двадцатых годов, из гангстерских фильмов про Аль-Капоне и Диллинджера. Так, может, это не аграновские фантазии, а его собственные? Материализация подкорковых ожиданий? Или вправду отсроченный, незапомнившийся сон?

Шульгин решил, что материала для построения законченного силлогизма явно недостаточно, а раз так, то лучше пока отставить это дело. Но держаться настороже. Глупо будет в следующий раз принять реальное нападение за галлюцинацию. Но и противоположный вариант не совсем ясен. Что случится, если моделирование очередной мизансцены будет удачней? А если бы та пуля попала не в шофера, а в него? Это предположение потянуло за собой следующее: вдруг он-то сумел удержаться в данной Реальности, а его аналог остался в той? Ведь только декорации выглядели условно, себя Шульгин помнит вполне реалистично, и пистолет стрелял на самом деле, а не так, как во сне бывает. Пуля тоже вошла в бок чекисту очень натурально, с характерным звучным шлепком. Он негромко и удивленно вскрикнул, сразу обмяк и стал заваливаться на бок, и после нескольких судорожных вздохов на губах его запузырилась розовая пена. Клинически все достоверно. Так на то он и врач, чтобы знать, какие последствия вызывает проникающее ранение грудной клетки. Пробитые легкие, пищевод, возможно, и аорта…