Княжья воля - Константин Кудряшов

Мужики оборачиваются, причем синхронно, когда мы уже в трех шагах. Прими они набегающих нас сразу в острое, свое не рожденное дитя я бы так никогда и не увидел, но они щедро дарят нам шанс. Шансом этим мы благодарно пользуемся. Яромир первым сносит голову одному из врагов, Юрок дырявит своего копьем точно соломенное чучело на учениях. Ясеню и мне тоже удается справиться с противниками. Мой успевает вытащить топор, но не успевает пустить его в дело, удар топора сносит ему полчерепа. Все происходит настолько стремительно, я даже не могу понять, что все кончено. Для латгалов-земиголов и Рыка. Его оппонент каким-то чудом умудряется увернуться, поставить провалившемуся в рыхлый снег Рыку подножку и всадить ему упавшему копье под лопатку. Пользуясь длиной рук, Яромир приканчивает убийцу Рыка несколькими мощными ударами по ребрам, разрубив почти напополам.

С Враном приходят семнадцать человек гражданских. Остальные не послушались моего совета и разбежались искать укрытия. Гурьбой подваливаем под стены крепости. Торельфа с веревкой, понятное дело, на стене нет, зато есть два Глыбиных плотника с узловатыми канатами.

Глава двадцать пятая

Курши подошли примерно через после нашего возвращения на лодейный двор. Метель к тому времени заканчивалась и мы с Сологубом, стоя на башенной площадке, смогли воочию наблюдать как в наступающих сумерках дружина князя Горхида форсирует замерзшее двинское русло. Даже я своим неискушенным взглядом смог найти отличия в экипировке бойцов куршского князя и удальцов латгало-земигольской вольницы, коим расчетливый Горхид позволил первыми ворваться в город. На каждом курше шлем, щит за спиной и в снег они проваливаются глубже, что позволяет сделать вывод о наличии крепких, тяжелых доспехов. Серьезный противник для всей Рогволдовой рати, буде она в городе, о нас и говорить не приходится — раздавят как тлю.

— Сологуб, ты чего такой грустный? Ел горох невкусный? — решаюсь я подбодрить коллегу по званию. Десятник отвечает мне мрачным взглядом исподлобья. Все еще считает, что я подвел наш маленький коллектив, променяв две воинские жизни на толпу баб и детей. Доля правды в его претензиях есть и очень большая. Среди отбитого мною и приведенного за стены крепостицы полона шестеро дядек разного калибра, но вряд ли они будут способны заменить в предстоящей стычке Мороза с Торельфом.

Ничего, мужиков кого покрепче вооружим да на стену поставим, остальные смолу с кипятком подтаскивать будут. Да и будь с нами Мороз с Торельфом, держаться нам не долго. Против силищи, что сюда из-за лесов приперла наша хилая крепостица как песочный замок против стоптанного армейского кирзача.

Подкрадывается стремная мыслишка: а не зря ли я сюда Младину приволок? В чужом полоне, глядишь, живая бы осталась, неволя штука непостоянная…

Младу вместе с другими женщинами и детьми я разместил в землянке для мастеровых, предварительно выставив из помещения Глыбиных работяг. У большей части плотников золотые руки, одним топором такие вещи вытворяют с деревом — обалдеть можно, но, боюсь, попади в эти руки боевой топор, запросто полноги себе отхряпают да и тщедушные они все какие-то, не бойцы, одним словом. В другой раз я бы их поберег, но нынче явно не подходящий случай, будут обороняться наравне со всеми.

Вслед за пехотой реку начала переходить кавалерия на разномастных заиндевелых коняшках. У этих и шлемы и щиты с копьями и брони поверх одежды темнеют. Не полтысячи, как заявлял беглый селянин, но сотни три будет и где-то там среди авангарда конных правит удилами на полоцкий берег сам куршский князь.

Да вот и он! Высокий всадник в круглом серебристом шлеме и опушенном мехами плаще в окружении бояр и личной гвардии таких же здоровяков, но без дорогих плащей на плечах.

Всадников у пристаней встречает группа латгалов с земиголами (кто из них кто я так и не разобрался, одинаковые они как желуди) и начинают весьма активно жестикулировать, докладывая начальству сложившуюся обстановку. Начальство, не покидая седел, минут пять вникает, а затем рослый конник властно машет рукой в нашу сторону.

— Все на стену! — с высоты башни кричит внутрь лодейного двора Сологуб. — Смолу тащите! Стрелы, бревна!

Не поверил князь Горхид донесениям о налаженной обороне нашего форта, решил попробовать на зуб. В стремительно сгущающихся сумерках от растекшейся по берегу неприятельской толпы отделяется группа энтузиастов численностью в сотню с хвостиком и устремляется под стены верфи. Еще одна группа на отдалении вооруженная луками принимается подавлять наших стрелков. Темновато уже для стрельбы, стрелы летят практически наобум, сильно не в цель. Мадхукар с Невулом, пользуясь господствующей высотой, щелкают тетивами на выбор в набегающую плотную толпу и укладывают в снег с десяток ворогов.

Добежали, приняли на свои горемычные головушки несколько тяжеленных бревен, брошенных со стен, затем душ из кипящей смолы, а в заключение разгрома кто-то из наших швырнул в догонку пяток горящих факелов. На сем атака и закончилась. Оставив поломанных, обожженных и раненых кататься в снегу, ватага отхлынула, прекрасно освещенная пылающими товарищами по несчастью. Тут уж Невул с Мадхукаром оторвались, лупили как заведенные пока стрелы в тулах не иссякли.

М-да… я полагал, что Горхид этот поумнее будет. Нет, он, конечно же, не дурак. Дурак не послал бы вперед себя нестойкое и бестолковое союзное ополчение. Жадными, чужими руками зачистил подол, загнал сотни жителей в укрепленный город, чтоб мешались защитникам и лопали запасы. Взятую на подоле добычу милостиво разрешит забрать остаткам латгало-земиголов, а себе приберет все, что завоюет внутри городских стен. Неплохо продумано. И план действий у него наверняка есть, уверен, собака, что возьмет Полоцк, иначе бы не пришел. И атака эта была не просто так. Глянул на нашу защиту, оценил что да как, заодно узнал, что толковых стрелка у нас всего два. Очень мутный дядя, однако. Сначала попросил у Рогволда помощи от набегов викингов, заманил полоцких послов в ловушку, а затем и сам с мечом пришел. Может у него все-таки с башкой нелады? Расстройство психическое? Не поверю, что с такой неплохо вооруженной оравой он от данов отбиваться устал. Ведет какую-то одному ему понятную игру, надувает щеки как великий завоеватель. Вот бы ему нагадить как-нибудь по-крупному, а еще лучше — устранить, тогда, вполне возможно, вся эта братия сама благополучно разбежится.

— Хорошо мы их шуганули, — без особой радости, но с большим удовлетворением замечает зашедший с боку Вран. Ему как и мне с высоты надвратной башни прекрасно видна картина недавнего разгрома и разбредающиеся по окрестностям части Горхидова войска.

— Глядите-ка! —