Петр II - Николай Павленко

Около девяти утра императрицей была провозглашена вдовствующая герцогиня Курляндская. Она — вторая дочь царя Ивана, старшего брата Петра I. Этот царь Иван оставил трех дочерей. Старшая замужем за герцогом Мекленбургским, и когда его изгнали из его владений, она вернулась сюда, где и находится со своей единственной дочерью. Вторая была замужем за покойным герцогом Курляндским, который прожил не более шести недель после своей женитьбы; она остается вдовой. Третья — до сих пор здесь, не замужем. Так как род Петра I по мужской линии пресекся, обратились к наследницам его старшего брата. Причиной, по которой обошли старшую сестру, явилось то, что у нее есть супруг, к тому же беспокойный. Новая императрица находится в Курляндии, но скоро ее ожидают здесь. Я думаю, Ваше доброе сердце обеспокоено судьбой юной бедняжки, которую разлучили с любимым человеком, а теперь она лишена даже слабой награды — величия. Мне говорят, что она переносит это героически. Она говорит, что скорбит о потере как подданная империи, но как частное лицо радуется, поскольку кончина императора избавила ее от больших мук, чем могли бы выдумать величайший деспот или самая изобретательная жестокость. К своей будущей судьбе она вполне безразлична. Ей представляется, что, преодолев свое увлечение, она с легкостью вынесет все телесные страдания.

Джентльмен, видевшийся с нею, сообщил мне следующее о своем разговоре с княжной. Он сказал, что нашел ее совершенно покинутой, при ней были только горничная и лакей, которые ходили за нею с детства; когда мой собеседник выразил свое возмущение этим, она сказала: «Сэр, вы не знаете нашей страны». К тому, что я уже описала, она добавила, что ее молодость и невинность, а также всем известная доброта новой императрицы вселяют в нее надежду, что она не подвергнется никакому публичному оскорблению, а бедность для нее ничего не значит, ибо ее душа занята единственным предметом, с которым ей будет приятна любая уединенная жизнь. Заметив, что под словами «единственный предмет» она подразумевала прежнего возлюбленного, княжна поспешно добавила, что запретила себе думать о нем с той минуты, когда эти мысли стали преступными для нее, но что теперь она имела в виду свою семью, действия которой, как она чувствовала, осудят. Она же не в состоянии преодолеть в себе естественную привязанность, хотя они принесли ее в жертву тому, что теперь их погубит.

№ 4

Москва, 1730.

<…> Вокруг этого города на расстоянии трех, четырех, пяти миль много монастырей; они очень старые, но некрасивые. Некоторым придает великолепие лишь то, что их шпили и башни снаружи позолочены. Должно быть, это стоило очень дорого, и в часовнях монастырей обычно хранятся большие богатства. Я посетила настоятеля одного из монастырей, который очень любезно угощал нас кофе, чаем, сластями. Наконец он сказал, что должен попотчевать нас по обычаю своей страны, и тогда стол уставили горохом, бобами, репой, морковью и пр. — все в сыром виде, подали также медовый напиток, пиво, водку; короче, месье аббат оказался веселым добродушным человеком, и мы очень приятно провели день. Милях в трех оттуда расположен женский монастырь для высокопоставленных особ, где сейчас находится вдовствующая императрица, как ее теперь называют, но я имею в виду первую супругу Петра I. Как только ее внук взошел на престол, она покинула тот монастырь, где столь долго прожила в заточении, и переехала в этот, где как вдовствующая государыня имеет настоящий двор. Она и все монашки выходят, когда хотят, но в своих одеяниях.

Зовут ее Евдокия, она из дворянского рода Лопухиных. Царь женился на ней, будучи очень молодым, и имел от нее сына, который впоследствии был казнен, но оставил после себя сына и дочь. Через несколько лет после женитьбы царь охладел к ней и притворился, что ревнует ее; по подозрению в измене она была заточена; все ее ближайшие родственники и несколько ее придворных были схвачены и, по обычаю этой страны, допрошены под пыткой. Ни один из них не показал в пользу этого обвинения, хотя им за это было обещано прощение. Эти допросы длились несколько месяцев, за каковое время около четырнадцати ее ближайших родственников были казнены.

Ее заточили в отдаленный монастырь, не дозволяя видеться ни с кем, кроме того, кто приносил еду, которую ей приходилось готовить самой, так как у нее не было служанки даже для самой черной работы, и лишь одна келья — для нее. Как раз перед женитьбой царя на императрице Екатерине был слух, что она умерла; так считали до тех пор, пока ее внук не взошел на престол. Тогда она появилась при дворе, хотя жить там не стала, а удалилась в этот монастырь, где имеет двор и содержание как вдовствующая государыня, хотя и не желает снять своих монашеских одежд. Каких только бед и лишений не перенесла эта несчастная государыня. И, конечно, самым тяжелым стала смерть молодого монарха, ее внука, ибо эта внезапная потеря постигла ее в то время, когда, казалось, самые большие тяготы, выпавшие на ее долю, уже миновали.

№ 5

Москва, 1731.

<…> Еоворят, этой зимой двор переедет в Петербург; если так, мои дела заставят меня последовать за двором. Вы очень дотошны в Ваших вопросах, а я могу сообщить Вам лишь очень немногое для удовлетворения Вашего любопытства, поскольку, ввиду моего нынешнего состояния, не посещала никаких общественных мест.

Все семейство Долгоруких, в том числе и бедная «императрица на час», сослано. Их сослали в то самое место, где живут дети Меншикова. Так что две дамы, которые одна за другой были невестами молодого царя, имеют возможность встретиться в ссылке. Не правда ли, хорошенький сюжет для трагедии? Говорят, детей Меншикова возвращают из ссылки, и та же охрана, что сопровождает туда Долгоруких, будет сопровождать обратно Меншиковых. Если это правда, то это великодушный поступок, так как их отец был столь непримиримым врагом нынешней царицы, что даже лично оскорблял ее своим поведением и высказываниями.

Вас, вероятно, удивляет, что ссылают женщин и детей. Но здесь, когда подвергается опале глава семьи, вся семья так же попадает в опалу. Имущество, принадлежащее им, отбирается, и они из знатности опускаются до условий самого низшего круга простолюдинов; и если замечают [в свете] отсутствие тех, кого привыкли встречать в обществе, никто не справляется о них. Иногда мы слышим, что они разорились, но никогда не упоминают о тех, кто попал в немилость. Если, благодаря везению, им возвращают благосклонность, их обласкивают, как всегда, но никогда не вспоминают о прошлом.

3. Донесения испанского посла Якова Стюарта, графа Бервик, герцога де Лириа[184]