Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

— Осторожнее? — я мелкими шажками подошла к столу и поставила поднос. — Да, простите… Конечно, я буду осторожнее. И прежде чем входить в вашу комнату буду говорить: это М-м-м…

Волнение сказалось слишком сильно, и я чуть не произнесла собственное имя, позабыв, что в этом доме живёт не Миэль, а Элизабет.

— Вы так мило мычите, — пошутил господин Тодеу, тоже подходя к столу. — Так что будете говорить? — он взял чашку, в которой осталось чая чуть больше половины, и выпил залпом, не положив в неё ни сахара, ни сливок.

— М-м-м… — я никак не могла подобрать нужного слова.

— Можно мне войти? — подсказал хозяин.

В глпзах его плясали смешливые искорки, и я несмело улыбнулась в ответ.

— Не смущайтесь, — успокоил он меня. — Кусок от меня не отвалился, да и вы, вряд ли увидели, что-то особенное.

«С этим можно и поспорить», — мысленно ответила я ему.

— Так почему Нейтон не пришёл? — спросил господин Тодеу, проверяя, сколько чая осталось в чайнике и выливая в чашку остатки. — Готов поспорить, этот мальчишка сразу накинулся на еду.

Он сам взял приготовленный мною бутерброд и откусил сразу половину.

— Да, судя по всему, Нейтон очень голоден, — сказала я.

— И вы его заменили.

— Заменила.

— И сейчас не хотите уходить.

Фраза прозвучала совершенно невинно, и только спустя пару секунд до меня дошел её смысл.

— Нет! Вы не так поняли! — и я опять покраснела, хотя и попыталась выглядеть уверенно.

— Не так? — вкрадчиво спросил господин Тодеу, приканчивая один бутерброд и принимаясь за второй.

— Вас забавляет эта ситуация? — произнесла я укоризненно.

— Что вы зашли с тыла и застали меня врасплох? — подсказал он, а когда я строго нахмурила брови, рассмеялся.

Меня очень обрадовал этот смех, и я даже забыла про смущение. Как же хорошо мне было в этой комнате, где пахло морем и пергаментом, и где был мужчина, который вёл себя как мужчина — был надёжным, сильным, честным… Если можно сказать «честный» про контрабандиста…

— Я хочу поговорить с вами, — торопливо сказала я, запрещая себе слишком уж восхищаться достоинствами господина Десинда. — О последних событиях…

— Вы про платье? — господин Тодеу сразу стал серьезным. — Честное слово, не представляю, куда оно делось. Боита клянется, что обыскала весь дом и не нашла, и тут я ей верю. Но кто бы осмелился украсть платье из моего дома? Из моего?.. Нет, я не знаю таких безумцев.

— Я пришла поговорить не о платье, — перебила я его, хотя по поводу исчезновения моих нарядов у меня возникли сразу с десяток самых невероятных версий. — Речь идёт о Ванессе и мастере Этане.

Хозяин перестал жевать и положил недоеденный кусок хлеба на тарелку, а потом с преувеличенной тщательностью вытер руки и губы салфеткой. Потом прошелся по комнате, заложив руки за спину, встряхнул влажными кудрями и посмотрел на меня исподлобья:

— Так он уже мастер Этан? С чего такая дружба?

— Никакой дружбы, — заверила я. — Просто… просто мне кажется, вы несправедливы к влюбленным. Мне кажется, там всё серьезно… Там очень серьёзно… А они такие молодые, такие глупые…

Господин Тодеу молчал, и я решила продолжать, пока он не отказался меня слушать.

— Вы ведь сами были когда-то бедны, — заговорила я, переплетая пальцы и сжимая их до боли. — И вы потеряли любимую из-за бедности. Вспомните, что пережили тогда и представьте этого бедного юношу. Для него мир рухнул… как и для вас… тогда… — окончание речи получилось не очень, потому что в этот момент я думала вовсе не о страданиях юного мастера Берта, а о том, какие чувства испытал мой хозяин, когда дочь мэра вышла замуж за другого.

Что он почувствовал, когда Хизер стала носить фамилию де Монтальви?

— Ваше участие в судьбе этого юноши очень похвально, — произнёс господин Тодеу, и по голосу я поняла, что он не охвачен печалью или грустью, или тоской по прошлому. — Но вся соль этой ситуации в том, — он усмехнулся углом рта, пристально посмотрев на меня, — что я должен думать не о бедном юноше, а о своей дочери. Господин Берт поступил подло по отношению к Ванессе, у него ни гроша в кармане, и он понятия не имеет, в какое чудовище может превратиться хорошенькая девица, которой не на что будет купить десять ярдов кружев или двадцать ярдов шелка на новое платье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Деньги не главное, — возразила я. — Вы можете взять мастера Берта на работу и назначить ему жалование.

— Ни за что, — отрезал он. — Я уже видел, как он относится к своим рабочим обязанностям. Испытание на профессионализм мастер Берт не прошел. А профессионалы в любовных делах мне на пристани без надобности.

— Это Ванесса поцеловала его, — я решилась открыть тайну. — Он не поступал подло, он и правда очень любит вашу дочь.

— Откуда вы знаете? — повысил он голос. — Начитались любовных романов и верите мужчинам на слово. А вот не надо верить, сударыня Элизабет. Мужчины очень часто лгут. Особенно когда на них смотрят такие прекрасные глаза… — тут он замолчал и встал вполоборота. — Считайте, что вы постарались, но миссию провалили. В субботу Ванесса отправляется в монастырь, мастер Берт пусть подыскивает другую невесту. Передайте ему, что ещё один взгляд в сторону моей дочери — и смотреть ему будет нечем.

— Начнем с того, что я вряд ли увижусь с мастером Бертом, — сказала я твёрдо. — Я встретила его на улице случайно, и он показался мне абсолютно искренним. Я разбираюсь в людях, господин Десинд. Можете не верить, можете смеяться, но я разбираюсь. Этан Берт — хороший человек. Так же… — я глубоко вздохнула и закончила: — так же, как и вы. И я не верю, что во время вашего романа с госпожой Хизер… — тут мне понадобился ещё один вздох, — вы не целовались тайком от её строгого отца.

— Что-то я не понял, откуда вы узнали про Хизер? — господин Тодеу подошёл ко мне почти вплотную и наклонился, заглядывая в лицо. — Не замечал в вас интереса к сплетням. Я ошибся?

— Мне жаль, если я вас разочарую, — я вскинула подбородок, — но я ещё и подслушивала. На маскараде, когда вы вместе с госпожой де Монтальви предавались воспоминаниям о юности. В зимнем саду.

— Вот так пресноводный моллюск! — рыкнул господин Тодеу и запустил пятерню в волосы, заходив по комнате. — Значит, стояли там, всё слышали, а потом промолчали?

Я не совсем поняла, что его больше возмутило — что я подслушала разговор с бывшей любовью или что потом не призналась ему в этом. Простите, а чего он ждал? Чтобы я устроила ему сцену ревности? С какой бы стати?

— Речь не об этом, — продолжала я, призвав на помощь всё своё красноречие. — Речь о Ванессе.

— Всё, что я делаю — ради её блага! — заявил он.

— Вы уверены?

— Совершенно!

— Тогда вспомните мадам Хизер! — выпалила я, — и подумайте — хотите ли такой судьбы для своей дочери? Ваша дочь — прекрасная девушка, она заслуживает большего, чем быть проданной ради денег и связей.

— Я не собирался продавать свою дочь, — он оставил метания по комнате и теперь смотрел на меня, грозно сверкая глазами.

— А похоже именно на продажу! Почему вы так не доверяете своей дочери?

— Она молода и ничего не понимает в жизни.

— Вы удивитесь, — сказала я, — но она всё понимает. И понимает, что вы подозрительны к женщинам, потому что вам пару раз пришлось обжечься.

— Это Ванесса разоткровенничалась с вами? — спросил он, помедлив. — Вы точно человеческая женщина, сударыня Элизабет? Или сродни феям небесным?

— Что вы такое говорите? — пробормотала я.

— Насколько я помню, — он потёр подбородок, изображая замешательство, — моя дочь вас терпеть не могла. Скажу даже больше, когда я разговаривал с ней в последний раз, она при одном упоминании вашего имени чуть в трубу не вылетала. Как вы её очаровали? Наобещали, что поможете бежать с Бертом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я никогда бы не посоветовала ей ничего подобного! — гневно ответила я. — Никогда не сделала бы ничего за вашей спиной! Почему вы оскорбляете меня? Почему…

Он оказался рядом быстрее, чем я договорила. И его рука — твёрдая, мозолистая, горячая — коснулась моего лица, погладила мою щёку.