Полет над пропастью - Эльмира Нетесова

— Кто так сбрехал? Не дождутся! Иль сам сочинил басню? Может; в дом пригласишь? Он все же мой! — вошла уверенно, отодвинув с пути человека, сбитого с толку, растерявшегося.

— Один живешь иль с семьей?

— Конечно не один. В моем возрасте в одиночку уже не выжить. Да что там я? Ты о себе расскажи. Я пока на стол соберу.

— Не мечись. Есть не хочу. Налей чаю иль кофе. Давай поговорим, — пошла в зал, заглянула в спальню:

— Ты же на Кавказ улетел! — напомнила человечку. Тот сконфузился, густо покраснел.

— Что? Отцовское наследство не пошло впрок? — съязвила баба.

— Не в том дело. Я там чужим оказался среди своих. Я не понял родню. Они стали требовать, чтоб соблюдал их обычаи. Но как? Ведь приехал к ним не ребенком, а взрослым, сложившимся человеком. Сломать меня им не удалось. Не воспринял их обычаи. Не воспринял даже их кухню. Меня не понимали, и я все больше отдалялся от родни. Я устал от их навязчивых советов, запретов, условностей и обязанностей, какими допекали так, что в конце концов не выдержал…

— Сколько ты там прожил? — перебила Варвара.

— Три зимы. Больше не смог, не выдержал. И сказал, что уезжаю от них навсегда. К тому времени я списался с нашими и попросил принять меня обратно, в то же хозяйство на прежнюю должность.

Я слишком много пережил, пока дождался ответа. Почта к нам идет слишком долго. Эх, Варя, я никогда не думал, что все повернется так, как оно случилось, — опустил голову человек.

— У тебя там осталась семья? Ведь ты мечтал иметь сына?

— Двое сыновей остались там! Но мне запретили о них вспоминать. Мне не увидеть моих детей! Они растут там, с родней! Обо мне им доброго не расскажут.

— Что натворил?

— Я виноват! Меня не просто выгнали, но и прокляли! Я слишком долго был в горах. Это очень далеко от дома. Я вместе с родней пас стада овец и лечил их. Целый год не был дома. А тут Цицино. И не сдержался. Взял ее силой. Она сказала отцу. Тот хотел убить меня за дочь. У нее был свой парень, какого она любила. Но после того, как я ее одолел, она не захотела жить и бросилась в пропасть, разбилась насмерть…

— Эх-х, Мишка, ты всегда был негодяем, — не выдержала Варя.

— Лучше б я туда не уезжал. Сколько раз пожалел о том, только сам знаю!

— Как же тебя отпустили живым?

— Жена только родила второго сына. Ему было всего два месяца, она вымолила для меня жизнь, и потому не убили. Но жить среди них там, в горах, стало невозможно, и я стал уговаривать жену уехать со мной в Россию. Но об этом даже слышать не захотела ни ее, ни моя родня, и мне в лицо сказали, что от греха подальше будет лучше, если навсегда уеду с Кавказа. Здесь до смерти останусь в шакалах, и на моих плечах повиснет проклятье. Я уехал ночью, не прощаясь ни с кем. Слышал разговор родственников, какие собирались той ночью сбросить меня в пропасть спящего, следом за Цицино…

— Тебя и в деревне разыщут. И расправятся по закону кровной мести— встряла Варя.

— Уже нет. Меня перестали искать. Отец Цицино умер через год. Замерз в торах. А оба брата погибли. Их накрыла лавина.

— Откуда знаешь о том?

— Моя родня сообщила, чтоб жил здесь спокойно и никогда не приезжал на Кавказ…

— Короче, и там ты на бабах погорел! — усмехнулась добавив:

— Здесь ты кувыркался сколько хотел. А там не простили. Наверное, и женили принудительно, не спросив твое желание.

— Нет, Земфира мне понравилась. Но, знаешь, далеко ей до наших местных женщин. Не умела она любить, холодной так и осталась. Не разбудил, не согрел, не повезло нам стать супругами. Не было в ней огня. Потому я вскоре отошел от нее, она перестала притягивать. Кому нужна льдина? — глянул на Варьку виновато.

— Сколько раз я вспоминал тебя и ругал себя дурака последними словами. Здесь был своими а там, живи еще хоть десять жизней, так и остался бы чужим. Одно дело приехать в гости ненадолго, совсем другое — постоянно жить там. Здесь ценится умение работать, опыт и знания, результат. Там на это не смотрят, главное — сколько ты получил и принес домой.

— Миша, но ведь никто не выгонял из деревни. Сам выбрал свой Кавказ, чего теперь сетуешь? Я лежню, как тебя уговаривали остаться. Ты слышать ни о чем не хотел. Чего ж сетуешь на обычаи? Испортил девку, здесь за такое набили б морду, а чаще, чтоб те позориться, молчали о таком. Наша девчонка не бросилась бы головой в омут, время теперь иное. Многое с рук сходит. И девчата другими стали. Доступными и неразборчивыми, потому, мужчины обнаглели. Как нынче считают? Каков товар, такой и покупатель. Здесь все зависит от самих баб… Хотя, не могу судить. Каждая женщина всегда права по-своему.

— Я пытался сохранить семью. Но жена не поверила. И не поехала со мной. Родня ли отговорила, или отец запретил, а может, просто не любила меня. Не проводила, не простилась, увидеться напоследок не захотела. Как ушла к отцу вместе с детьми, так и не вернулась.

— Ты детям помогаешь, посылаешь им?

— Тогда боялся даже думать о таком. Свой адрес не хотел засвечивать. А теперь они подросли, не нужна им моя помощь.

— Чего ж ты сразу не вернулся?

— Надеялся, а на что? Думалось, привыкну, и меня признают, как-то поймем друг друга. А получилось наоборот, чем дольше жил, тем хуже складывались отношения, возникали новые сложности. Я окончательно в них запутался и совсем перестал понимать родню. Они меня держали за идиота. Я, конечно, не соглашался и начал рвать все связи с ними, — закурил человек и продолжил:

— Представляешь, поехал я на дальние пастбища. Там много отар паслось. Вместе с двумя другими зоотехниками прививки делали овцам. А паслись отары у подножия гор. Туда кроме пастухов никто не ходит. Нормальным людям в тех местах просто делать нечего. Ну, а мы по необходимости туда возникли. Вакцинацию предупредительную проводили. Те двое зоотехников, как и я, из приезжих. Хотя уже по десятку лет там прожили, а все к местным условиям привыкнуть не могли. А уехать стало невозможно. Семьями обросли, детьми. Так-то вот жили и терпели сцепив зубы… Один из них хохол. У того уже пятеро детей на хвосте висели. Он даже во сне галушки с салом видел. Второй белорус, этот только и мечтал о драниках со сметаной. Конечно, никто из нас не знал и не любил горы. Мы все были детьми равнин. Вот и посуди сама, поперлись в горы без проводника, зато с картой местности в руках. А что она эта бумажка, предостережет или подскажет? Хоть бы кто предупредил нас, что в горах шуметь нельзя. Особо в начале весны.

А мы приметили стаю волков. Дело уже к вечеру приближалось и нам не хотелось попасть в кольцо к зверюгам. А тут у каждого оружие. Мы и давай палить по стае, из трех стволов, один перед другим старались. Азарт разобрал, кто больше уложит. Ну и разбудили горы на свои головы, — вздрогнул человек так, что стол качнуло. Никто из нас не заметил, как с вершины горы упал ком снега и полетел вниз, это было началом лавины. Она неслась на нас. Мы увидели ее, когда она была совсем близко. Хохол рванул от нее в распадок и успел. Белорус спрятался за какой-то куст, и там его достало. Меня, как последнего лопуха, сбило с ног и закрутило в снежном месиве так, будто попал в центрифугу. Дышать стало нечем. А тут еще волки. Их тоже прихватила лавина и закрутила вместе с нами в один ком. Живые и убитые звери и мы, еще не мертвые, но и не живые. Нас трепало, било о каждый выступ, спеленало и вертело во все стороны. И при том самим невозможно было хоть как-то защититься и что-то предпринять. Зацепиться за дерево? Но и его тут же вырывало с корнем и волокло вниз, в одном снежном коме с нами. Куда нас несет, разглядеть было невозможно. Мне и через месяцы, да и теперь все еще снится тот кошмар.