Саммерхилл — воспитание свободой - Александр Нилл

Таким образом, по представлениям даосов, социальный порядок достигается только отказом от всяких правил; их должно заменить следование человеком его «естественной природе». Стремясь подавить эгоцентризм, правила только усиливают его, подвергая личность насилию, от которого она бессознательно обороняется. Даосы считали: «Чем больше становится законов и приказов, тем больше становится воров и разбойников». («Преступления создает закон», — говорит Александр Нилл).

Даосы призывали забыть нормы и условности, пробиться к своей истинной человеческой сущности, уничтожить конфликт между личностью и сущностью. Если это удается сделать, достигается состояние «великого единения», в котором человек как бы растворяется в других Я. В этом состоянии исчезает необходимость самоутверждения, и человек избавляется от притязаний своего Я на овладение чем бы то ни было. В нем человек не будет делать искусственных усилий, чтобы соответствовать нормам нравственного поведения, но вместе с тем не станет совершать безнравственных поступков по отношению к другим людям, так как его Я находится с ними в единстве.

Ведущие концепции даосизма — естественность (спонтанность) и недеяние. Недеяние — ненарушение закона естественности, спонтанная реализация собственной природы. Недеяние — особый вид деятельности, следующей естественному порядку жизни, сливающейся с ним и оттого одновременно незаметной и достигающей цели. Цель же никогда не может быть сформулирована иначе, как в самом общем виде, например: правильная, хорошая, естественная жизнь. Все совершается само собой, так, как дышит человек, как бьется у него сердце, а отнюдь не по каким-то правилам, которые можно явно сформулировать. Произвольная целеполагающая деятельность, буквальное следование прописям, в том числе и нравственным, отвергается.

В книге Лаo-цзы (Учителя Лао), легендарного основателя даосизма, об этом сказано так… Но сначала придется сказать два слова о центральном понятии даосизма — о дао. Слово это, как и логос у древних греков, имеет много значений, и среди них два главных, тоже, кстати, в точности таких же, как у слова логос: «закон» и «слово» (еще одно очень важное — «путь»). Так вот, первая строка книги Лао-цзы «Дао дэ цзин» звучит в стандартном переводе таким образом:

Дао, которое можно выразить словами, — не есть истинное дао,

что одновременно означает и

Закон, который можно выразить словами, — не настоящий закон,

и

Слово, которое можно произнести, — не подлинное слово.

В той же книге сказано:

Совершенно мудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения, не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя что-то в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.

Совершенно мудрый ставит себя позади других, благодаря чему оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это оттого, что он пренебрегает личными интересами? Напротив, он действует согласно своим личным интересам.

Личный интерес Александра Нилла, которому он следовал в течение всей своей долгой — почти девяностолетней — жизни, состоял в том, чтобы дети, а затем и те взрослые люди, которые из них вырастут, жили естественной, нормальной, т. е. счастливой, жизнью. Свобода, любовь и счастье — вот основные категории философского лексикона Нилла. В атмосфере свободы, которая может быть создана только любовью, ребенок проходит естественный путь (дао) своего развития, приводящий его к счастью. Все усилия родителей, учителей и прочих взрослых, которые стремятся загонять детей в рамки этикета, хороших манер, моральных норм, стандартного школьного образования, приводят к прямо противоположным следствиям: насильственное внедрение культурных норм делает людей злыми и несчастными. Нормальный, т. е. свободный и счастливый, ребенок естественным образом, без всяких специальных внешних усилий приобретает необходимое образование, хорошие манеры и нравственные принципы.

Настало время бросить вызов существующим представлениям о работе школы. Считается само собой разумеющимся, что каждый ребенок должен изучать математику, историю, немного естественных наук, чуть-чуть искусства и, уж конечно, литературу. Пришло время понять, что обычный ребенок не интересуется толком ни одним из этих предметов.

Школа не обращает внимания на самое главное: все на свете греческие языки, математики и истории не помогут сделать семью более любящей, детей — свободными от подавления, а родителей — свободными от неврозов.

Будущее Саммерхилла как такового, вероятно, не имеет большого значения, но будущее идеи Саммерхилла имеет огромное значение для человечества. У новых поколений должен быть шанс вырасти в свободе. Подарить свободу — это подарить любовь, а только любовь может спасти мир.

Если философские корни педагогики Александра Нилла пришлось искать в Древнем Китае, то психологические ее истоки предъявлены в книге ясно и определенно: это психоанализ, который Нилл называет просто психологией, в своем восприятии не разделяя на отдельные потоки широкое течение в культуре, занимающееся психической жизнью человека. Это выглядит несколько непривычно для нас — жителей страны, в которой в течение многих десятилетий психоанализ характеризовался как (выписываем из словаря иностранных слов 1954 года издания) «антинаучное, реакционное, субъективно-идеалистическое направление в буржуазной психологии и психотерапии», а также сообщалось, что «психоанализ полностью опровергнут советской наукой», в которой он был специально разрешен лишь в недавнее время указом президента. В западной, т. е. просто в мировой, культуре по крайней мере с середины XX века является общепризнанным, что Зигмунд Фрейд — один из величайших гениев человечества, совершивший открытия, которые радикально изменили понимание человеческой психики и позволили оказать практическую помощь многим людям.

Нилл — подготовленный психоаналитик, он был знаком со многими деятелями этого движения в ту пору, когда оно только разворачивалось в Европе, дружил с Вильгельмом Райхом. Он постоянно использует в качестве основной предпосылки понимания личности представление о бессознательном, которое вмещает инстинкты, побуждения, источники психической энергии — все то, что никогда и не было в сознании, а также то, что было по тем или иным причинам из сознания вытеснено. Столь же постоянно использует он и фрейдовскую модель личности, состоящую из:

Оно, которое не знает ценностей, добра и зла, не знает морали и нравственности, а только имеет желания и стремится их удовлетворить;

Сверх-Я, которое создает запреты и ограничения, действует как цензура побуждений и мыслей и одновременно как совесть, так что часто человек ведет себя так, как будто он одержим чувством вины, о которой ничего не знает, и, наконец,

Я, которое приспосабливается к миру внешней реальности, накапливая опыт управления бессознательными побуждениями, исходящими из Оно, и приведения их в соответствие с культурными нормами, диктуемыми Сверх-Я.

Это несчастное Я, жестоко распятое между Оно и Сверх-Я, обычно пытается облегчить чувства вины и неудовлетворенности жизнью — а они возникают неизбежно — при помощи защитных механизмов психики, которые стараются сделать жизнь человека выносимой, приемлемой, защитить его от давления властной цензуры, от строгого навязывания культурных норм, но достигают они этой цели ценой искажения облика внешнего мира и образа самого себя.

Из защитных механизмов наиболее часто в книге упоминается подавление (или репрессия), сущность которого заключается в том, что некие события, образы восприятий, мысли просто удаляются из сознания и держатся от него на расстоянии, все время старательно подавляются (на что тратится значительная энергия), но все же не уничтожаются. Подавленные элементы через неосознаваемые связи влияют на психическую да и вообще всю жизнь человека, они порождают симптомы неврозов и даже таких тяжелых телесных заболеваний, как астма, язва и артрит.

Довольно часто Нилл упоминает и рационализацию: она призвана сделать приемлемыми для Сверх-Я те наши поступки или мысли, которые цензура считает низкими, грязными, постыдными — невозможными в приличном обществе. Достигается это путем нахождения причин и оснований, согласно которым поступать и мыслить таким образом можно или даже нужно, необходимо. Такого рода рациональные ухищрения могли бы казаться забавными, если бы все это не было так, в сущности, печально: эти и другие защитные механизмы не разрешают внутреннее напряжение, они блокируют непосредственное, спонтанное выражение потребностей, уводят человека из реального мира и плодят неврозы.