Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

Почти все миры, соединённые тонкими путями (опять-таки, термин «все» подразумевает «все известные», не более того), относительно пригодны для жизни. Ключевое слово здесь — «относительно». Эллана, Земля, Суонн, Арракс, Версум, Фалгос и десятки других, где разумные антропоморфные существа могут жить без сложных защитных приспособлений, теряются среди сотен миров, пребывание в которых хочется сократить до минимума. Бесконечные пустыни, где неутихающий бешеный ветер несёт над пологими дюнами тонны песка, лавовые поля, дышащие огнём и дымом, ледяные пустоши, где до почвы — пара километров вниз… Были и другие — с буйством жизни, где каждый эндемик[64], относись он к флоре или к фауне, видит целью своего существования сожрать зазевавшегося путника. В общем, путешествие по тонким путям «вслепую» всегда несло в себе известный элемент риска.

Миру, именуемому Лио, название дали суаши, а от них это словечко вошло в книги аррауков, эльфов и полудесятка других рас, с которыми Властелины Пути более или менее регулярно контактировали. Этот Слой находился примерно посередине между мирами приятными и откровенно негостеприимными. То есть, пребывать там какое-то время было можно, но удовольствия при этом никто из посетителей не испытывал.

Лио был миром, где царствовала вода. Вода здесь была повсюду — она сочилась из песка и из скал, она заполняла огромные моря, она висела в воздухе либо секущими струями почти никогда не прекращающегося дождя, либо — если дождь всё-таки заканчивался — густым, промозглым туманом. Вода была пресной — не дистиллятом, а именно пресной, пригодной для питья, весьма полезной, пожалуй. А вот насчёт перекусить — с этим на Лио было туго. Вернее, было попросту «никак» — водный мир не сумел породить ни растений, ни животных, ни хоть каких-нибудь бактерий или вирусов. Стерильная и вечно мокрая планета. Суаши как-то провели эксперимент, забросив на Лио несколько контейнеров с мальками пресноводных рыб и изрядное количество хлореллы[65], которой малькам полагалось питаться. Увы, на высшие организмы вода Лио оказывала вполне благотворное влияние, водоросли же сдохли практически сразу. Рыбки тоже. От голода.

«Привратниками» на Лио служили ручьи. Ключами — камни со дна этих ручьёв. Якорями, как нетрудно догадаться, отколотые от этих камней кусочки. Годился далеко не каждый ручей, но, в целом, уйти из Лио «куда-то» проблемы не составляло. Проблемой было уйти туда, куда нужно — подавляющая часть ручейков имела нехорошую привычку менять русло по собственному настроению, пересыхать без видимых причин, а то и нагло занимать «чужое» пространство, и путник, идущий привычным маршрутом, вполне мог оказаться совсем не там, где планировал. Но, что было куда хуже, точно так же вели себя и их тени.

Встречались и ручьи, так сказать, «стационарные», не меняющие своего положения десятилетиями, а то и веками. Но такие явления в Лио были редкостью и, насколько знал Оррин, во всей Эллане существовало одно-единственное место, где тень ручья Лио оставалась на одном и том же месте уже лет с тысячу. Местных лет.

Отвечая на вопрос старого друга, он не стал пересказывать всю эту теорию, ограничившись лишь кратким резюме. И выводом касательно того, что лично ему, Оррину, другого способа гарантированно попасть на Лио не известно.

— Всё верно, — кивнул Урмас. — Всё верно, дрруг мой. Только вот беда какая, высох ручеёк-то.

— Высох? — вскинул брови Фаррел. — Тень ручья Лио высохнуть не может. Исчезнуть, это да, для Лио такое в порядке вещей, хотя ручей Каэр Тора просуществовал… сколько?

— Он был здесь, когда мы пришли. Так что не знаю. Может, это вообще самый долгоживущий ручей. Но сейчас он иссяк. Сперва воды становилось всё меньше и меньше, потом сочились лишь капли. Где-то с год назад пропали и они. Гномы исследовали скалу, из которой брал начало ручей, но ничего определённого сказать не смогли.

— Крепость осталась без воды?

Арраук изобразил обиду.

— Ты что ж, думаешь, что мы не позаботились о колодцах? — хмыкнул он, окидывая всадника изумлённым взглядом. — Под нами, всего в полусотне локтей, водоносные горизонты. Если Каэр Тор обложат, мы осаждающим воду прродавать сможем. По медяку за бочку. Озолотимся.

— Печально…

Урмас встал и, обогнув стол, положил руку другу на плечо.

— Это сильно нарушает твои планы?

— Скажем, это заставляет их пересмотреть, — поморщился Оррин. — Лио меня устраивал куда больше, чем любой другой путь из Элланы, который я смог бы отыскать.

— Развилка… — понимающе хмыкнул арраук.

Всадник лишь кивнул. Многочисленные острова Лио изобиловали ручьями, речушками и прочими водными артериями, сосудами и капиллярами. Преследователю нелегко будет определить, куда именно сунулись беглецы. Жаль, что эта дорога теперь закрыта.

— Мы пробовали пустить по пересохшему пути воду, — сообщил Урмас, отводя в сторону взгляд, словно стесняясь столь дилетантских действий, — и воспользоваться ключом. Не вышло.

И не могло выйти. Тень «привратника», хотя и кажется неотъемлемой частью мира, на самом деле с ним ничего общего не имеет. Тот дуб на Земле, что являлся тенью эльфийского мэллона, можно срубить — это будет просто дерево, пригодное хоть на доски, хоть на дрова. А тень останется, просто будет невидима, и если точно знать место, то использовать кору-ключ можно просто помахав ею в воздухе. А вот если срубить сам мэллорн, хоть и думать о подобном святотатстве неприятно, то исчезнет и его тень, и сколько не тыкай в дуб ключом, ничего не произойдет.

Фаррел встал, подошёл к узкой прорези то ли окна, то ли — что более вероятно — бойницы. За ужином и беседой время летело незаметно и сейчас небо уже сбросило звёздчатое покрывало, пылая алыми красками рассвета.

— Что думаешь делать дальше?

Он пожал плечами. Что сказать старому другу? Попросить убежища в крепости, запереться за каменными стенами и принять бой, если предчувствия не обман и ша-де-синн явится к Каэр Тору — один, с компанией себе подобных или с армией эльфов и людей? В искренности Урмаса он не сомневался ни на мгновение, если арраук сказал, что готов принять бой, значит, так и есть. И сейчас могущественного тана (а контролировать три горных крепости и, по меньшей мере, шесть тысяч отменно обученных воинов — не признак ли могущества) ничуть не беспокоило осознание того, что бессмертный охотник, если поднапряжётся и не пожалеет времени, сумеет одолеть горных воителей и в одиночку. Долг чести — людям есть чему поучиться у аррауков. Да и суашини, если на то пошло. Оррин не обманывал себя — его личная преданность делу и стремление любой ценой защитить возрождённого есть не более чем следствие полученного в незапамятные времена приказа. И счастье, что тот приказ был отдан в достаточно мягких формулировках, оставляя исполнителям свободу манёвра. Ему хотелось бы думать, что он искренне привязан к Лене и желает защитить её просто потому, что она — девчонка, толком не начавшая жить. Но… но он понимал, что возникни необходимость — пожертвует ею, не раздумывая, ради исполнения воли давно почившего хозяина. Несмотря на всё её обаяние молодости.

Крепость — не выход. Имей он уверенность, что от вставшего на след охотника удастся отбиться — да, пожалуй, готовность аррауков к самопожертвованию вполне можно было бы использовать. Она и сейчас пригодится — не убить ша-де-синн, так хоть задержать на какое-то время. Но лишних жертв лучше избежать.

— Дальше я думаю немного поспать, — наконец сообщил он. — С ног валюсь.

— Это вино, — авторитетно уверил его Урмас. — Коваррная штука, голова соображает, а ноги отнимаются. Комнату тебе приготовили, а девчонка твоя спать будет долго, от сонного-то отвара. Да оно и славно. Как говорят у нас, сон прриносит мудрые мысли.

— Это у всех говорят, — хмыкнул Оррин, — что у людей, что у суаши. Слова разные, суть одна.