Прозрачный старик и слепая девушка - Владимир Ленский

Против воли зачарованный, Эмери слушал эту зловещую музыку. Для маленькой пьесы она была слишком страшна: такое может существовать только как эпизод внутри большого симфонического произведения.

«О чем я думаю? — сердито оборвал он себя. — На нас вот-вот обрушится толпа разъяренных мужланов, а я размышляю о симфониях...»

— ...а это значит, — закричал снова предводитель, дернувшись, как будто его подкололи сзади острым шомполом, — это значит, что на престоле Королевства опять на долгие века воцарятся эльфы! И снова наша многострадальная земля окажется в рабстве!

— Позвольте, — перебил Ренье, — на каких основаниях вы изволите называть нашу землю многострадальной? Насколько я знаю, урожайность... — Он попытался привести несколько цифр, которые заучивал для экзамена по почвоведению, но был бесцеремонно перебит.

Дружный топот обрушился на землю поляны. Гремело так, словно по ней шагал, переваливаясь с боку на бок, великан. Голоса гудели в лад:

— Неурожаи! Голод! Голод! Голод!

— Обычное нежелание работать! — фыркнул Эмери.

— Нас заставляют трудиться! — кричал предводитель. — Эльфы! Эльсион Лакар! Их кровь — это яд!

— М-м-м-м... — непрерывно гудело на поляне, низкий, нечеловеческий звук.

— Обобщим, — предложил Эмери. Он только что дал себе мысленную клятву: никто и ничто не выведет его из себя. — Вам не нравятся эльфы. По этой причине вы надеваете черное, вооружаетесь дубинками и собираетесь по ночам в лесу. Я правильно понимаю? В таком случае, ответьте на один вопрос: вы уверены, что это — действенное средство против эльфийской крови в жилах правящей династии?

Он помолчал и, не слыша ответа, добавил:

— Не подумайте, что я насмехаюсь. Просто мне хотелось бы выяснить все до конца. Возможно, мы даже присоединились бы к вам.

— Это было бы самым разумным из всего, что вы могли бы совершить во всей своей жизни! — торжественно изрек предводитель, и Эмери опять показалось, что он говорит не своим языком и не своим голосом. — Я могу убедить вас! Я могу убедить вас — как некогда убедили меня и всех этих добрых людей! И еще тысячи и тысячи других, по всей стране, — мы все знаем это...

«Тысячи, — подумал Эмери. — Пока что они просто болтают. Машут факелами, проклинают Эльсион Лакар. Но настанет некий день, о котором никто из нас пока не подозревает, — и пчелиная матка позовет их в свое гнездо. И они полетят. Огромные разъяренные рои. Им будет безразлично, кого жалить. Они захотят излить свой яд и умереть...»

Предводитель чуть посторонился. В рядах его сторонников произошло движение, и вперед вытолкнули странное существо. Впрочем, оно имело определенное сходство с человеком. Высокое, тонкое, с копной спутанных волос, падающих на лицо, пленное создание было связано двумя сыромятными ремнями: один прикручивал локти к талии, другой стягивал лодыжки. Чуть заостренные ушки высовывались между прядями, тощие плечи тряслись.

— Эльфийское отродье! — заревел предводитель, тыча факелом пленнику почти в самое лицо.

Ренье испугался, что сейчас займутся волосы и одежда, но каким-то чудом обошлось.

Искаженные мечущимися тенями лица собравшихся представлялись теперь дьявольскими образинами. Провалы глаз и ртов зияли, точно были входами в преисподнюю, и оттуда, как чудилось Ренье, рвался наружу дикий ужас. Ужас неприрученного зверя перед запахом человека — загнанного в ловушку, устрашенного не смертью, но чем-то большим, чем смерть. Чем-то, чего он не понимает, но что убивает его.

Эмери слышал, что некоторые из собравшихся уже охрипли; следовательно, скоро они перестанут орать и приступят к завершающему действу.

— Побьем ее дубинками! — крикнул предводитель. — Никогда ей не совращать сыновей человеческих!

— А-а... — рычала и завывала ночь.

И Эмери казалось, будто он слышит, как откуда-то из невероятной дали другая такая же стая отзывается ликующим, злобным воем.

«Нет, — подумал Эмери, — им не испугать меня!»

— Стойте! — Молодой человек спрыгнул с телеги и чуть покривился, когда неловко ступил на больную ногу. — Вы не можете это сделать!

Предводитель усмехнулся и похлопал себя дубинкой по сгибу локтя.

— Почему это?

— Да просто потому, — сказал Эмери спокойно, — что я вам запрещаю.

Ренье подошел к брату и обнажил шпагу.

— Пожалуйста, отдайте нам эту женщину, кем бы она ни была, и расходитесь по домам, добрые люди, — продолжал Эмери. — Мы разберемся и решим, как с ней поступить. Так будет разумнее всего.

Предводитель вплотную надвинулся на братьев. Они ясно видели его лицо, озаренное светом факела: глубокие морщины, мешки под глазами, мясистые губы, постоянно двигающиеся в бороде.

— С ней, стало быть, заедино? — проговорил он. — Вы, богатенькие, завсегда с ними.

Он раздвинул губы, и Эмери увидел редкие желтые зубы.

«От него так пахнет, словно он ест мертвечину», — подумал Эмери.

Ренье тихо свистнул сквозь зубы. Это был их старый условный знак: быть начеку — сейчас начнется.

Эмери все еще смотрел на предводителя, когда взор «черного» неожиданно изменился: из глаз ушла осмысленность, зрачок метнулся и помутнел, в нем отразились обе луны, а затем все исчезло — веко опустилось, и предводитель «черных» рухнул на землю. Ренье едва успел выдернуть шпагу.

— Грязный прием, — сказал Эмери брату. — Он не ожидал атаки.

— Их пятнадцать, а нас двое, — ответил Ренье.

Он отсалютовал трупу и прыгнул вперед.

Люди с факелами не сразу поняли, что происходит. Ренье вертелся среди них, как демон: он успел ранить в руку одного, пырнуть в живот другого и перерезать горло третьему, когда оставшиеся набросились на него и окружили. Со стороны казалось, что Ренье тонет в густом черном море.

Эмери выдернул из-за пояса кинжал и метнул его, угодив в чью-то черную спину. Спина была очень широкой — грех промахнуться. Человек зашатался и повалился. Он умер так кротко, что Эмери ощутил укол сожаления.

Однако картина, которая открылась перед ним в образовавшуюся брешь, разом изгнала из головы Эмери все покаянные мысли. Ренье теснили со всех сторон. Если бы нападавшие не мешали друг другу, они давно бы размозжили голову младшему брату.

Испуская крики — явно в подражание дяде Адобекку, который приезжал в замок охотиться на лисиц, — Ренье метался в кругу врагов. Еще один недруг закачался, но удержался на ногах, а другой ловко попал Ренье по локтю левой руки и выбил у него кинжал. Эти люди, одетые в черное, не переговаривались, но испускали глухие утробные звуки и, казалось, понимали друг друга без слов, точно были частями единого организма.

Эмери, сильно хромая на бегу, ворвался в круг. Его почти сразу ударили дубинкой по плечу. Неловкий выпад шпагой был ответом, укол пришелся врагу в середину ладони, и человек в черном испустил пронзительный визг.