Клан Пещерного Медведя - Джин Мари Ауэл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Страх ее перед невидимыми губителями был столь же велик, как и вера в спасительную силу духа-покровителя. «Неужели даже дух Пещерного Льва не смог защитить меня? – терзалась Эйла. – Видно, я все же совершила ошибку, – пронеслось у нее в голове. – Мой покровитель ни за что не подал бы мне знак, разрешающий охотиться, будь ему известно, что за это меня предадут смертельному проклятию. Наверное, он отвернулся от меня, как только я в первый раз дерзнула взять пращу», – пронзила Эйлу ужасная догадка.
Дойдя до небольшой поляны, мужчины устроились по обе стороны от Брана на поваленных стволах и валунах, а Эйла опустилась на землю у ног вождя. Бран коснулся ее плеча, позволяя поднять на него глаза, и безотлагательно приступил к делу.
– Скажи, Эйла, это ты убивала хищников, которых охотники находили в лесу? – задал он первый вопрос.
– Да, – кивнула девочка.
Отпираться было бессмысленно: тайна ее вышла наружу и охотники сразу поймут, если она попытается ввести их в заблуждение. К тому же ложь претит ей, так же как и всем ее соплеменникам.
– Как ты выучилась владеть пращой?
– Зуг выучил меня.
– Зуг! – изумленно повторил Бран.
Все взоры устремились на старого охотника. Тот решительно воспротивился навету.
– Никогда я не учил ее, – заявил он.
Эйла поспешила разъяснить недоразумение.
– Зуг не знал, что я учусь у него, – сообщила она. – Я тайком наблюдала, как он обучал Ворна, и все перенимала сама.
– Давно ли ты охотишься? – изрек Бран следующий вопрос.
– Два лета. Я взялась за пращу три лета назад, но в первое лето я не охотилась, только училась владеть ею.
– Да, три лета назад Ворн тоже впервые взялся за пращу, – подтвердил Зуг.
– Мы с ним начали учение в один день, – сообщила Эйла.
– Откуда тебе известно, с какого именно дня обучается Ворн? – в недоумении спросил Бран.
– Я была там. Наблюдала за ними.
– Где «там»?
– На полянке для метания. Иза послала меня в лес набрать коры вишни. Но когда я подошла к зарослям вишни, то увидела охотников, – пояснила Эйла. – Уйти я не могла: Изе была нужна кора. Тогда я затаилась и стала ждать, когда уйдут мужчины. Я видела, как Зуг дал Ворну первый урок.
– Значит, ты видела, как Зуг дал Ворну первый урок, – вмешался Бруд. – А ты уверена, что это был именно первый?
Бруд слишком хорошо помнил тот день. И воспоминание о стычке на лужайке снова вызвало краску стыда на его щеках.
– Да, я уверена.
– А что ты видела еще?
Бруд злобно прищурил глаза. Жесты его стали отрывистыми и резкими. Бран тоже припомнил, что произошло в тот день на метательном поле. Мысль о том, что свидетельницей столь позорного случая стала женщина, отнюдь не была приятна вождю.
Эйла замешкалась.
– Я видела, как другие мужчины тоже упражнялись в метании камней из пращи, – попыталась она выкрутиться.
Взгляд Брана посуровел. Эйла заметила это и решила не хитрить.
– Я видела, как Бруд толкнул Зуга на землю, – добавила она. – И ты очень разгневался, Бран.
– Ты видела? Ты видела все? – настаивал Бруд.
Он побагровел от стыда и смущения. Почему из всех соплеменников именно она, эта несносная девчонка, стала свидетельницей его унижения. Она видела, как Бран грубо отчитал его. С досадой Бруд припомнил, что в тот неудачный день ему отнюдь не сопутствовала меткость. Да ведь и гиену, схватившую сына его женщины, он не сумел убить. Гиену убила она, Эйла. Девчонка, одержавшая над ним верх.
Признательность, которую он еще недавно испытывал к Эйле, улетучилась без остатка, а ненависть вспыхнула с новой силой. «Я был бы рад, если бы ее обрекли на смерть, – твердил он про себя. – Она заслужила это». Мысль о том, что свидетельница его позора останется в живых, казалась ему невыносимой.
Бран не сводил глаз с сына своей женщины. По лицу Бруда можно было понять, что душу его захлестнули обида и ярость. «Да, скверно вышло, – думал вождь. – И как раз тогда, когда неприязнь между Брудом и Эйлой могла прекратиться». Он вновь обратился к девочке:
– Ты сказала, что начала обучаться в тот же день, что и Ворн. И как ты обучалась?
– Когда вы скрылись, я вышла на поляну для метания и увидела пращу, которую Бруд бросил на землю. После того как ты разгневался на Бруда, все позабыли о ней. Сама не знаю почему, но мне вдруг захотелось попробовать метнуть камень. Я вспомнила наставления, которые Зуг давал Ворну, и попыталась последовать им. Это оказалось нелегко. Я провела там целый день. Позабыла обо всем, не заметила, как наступил вечер. Наконец камень попал в цель. Я думаю, это вышло случайно. Но все же я решила: если буду много упражняться, сумею овладеть пращой. И я спрятала ее.
– Полагаю, из наставлений Зуга ты поняла, как сделать новую пращу?
– Да.
– И все лето ты упражнялась?
– Да.
– Когда ты дерзнула охотиться, почему ты избрала своей добычей хищников? Выследить их труднее, к тому же встреча с ними опасна. Мы находили в лесу убитых волков и даже рысей. Зуг всегда утверждал, что из пращи можно убить столь крупных зверей. Ты подтвердила его правоту. Но почему только хищники?
– Я знала, что никогда не смогу принести свою добычу в пещеру. Знала, что женщинам не положено даже прикасаться к оружию. Но я хотела охотиться. Хотела хотя бы попробовать. Хищники досаждают нам, они похищают наши запасы. Я решила, что, убивая их, я принесу клану пользу. К тому же мне не жаль было оставлять их шкуры в лесу, ведь мясо хищников не годится в пищу.
«Что ж, это она разъяснила, – подумал Бран. – Она не разъяснила другое: как ей пришло в голову охотиться. Она женщина. У женщин не должно возникать подобных желаний».
– Ты знала, что метать камень в гиену с такого дальнего расстояния опасно? – осведомился он. – Вместо нее ты могла убить Брака.
Впрочем, когда Бран увидел, что зверь схватил ребенка, он был готов пустить в ход свою болу, хотя тут вероятность размозжить мальчику череп увесистым камнем была куда больше.
