Честь и бесчестье нации - Владимир Бушин

Очень известный политический деятель, говоря о культурной политике и патриотическом воспитании в предвоенные годы, не так давно со страниц весьма престижной газеты уверенно заявил: "Повторю еще раз: попытка принизить все (!) в дореволюционной российской истории была одной из грубейших ошибок". И привел такой пример этого: "О Пушкине как о великом русском поэте заговорили только в начале 30-х годов". У этого политика есть советники, помощники, консультанты, даже какие-то аналитические центры. За что они получают зарплату, если никто не подсказал, что попытка принизить Россию была, и не одна, но если говорить о Пушкине, то не в двадцатые годы, а еще задолго до революции, например, появились глумливые статьи Писарева о великом поэте, и всего за несколько лет до нее раздавались безумные призывы: "Сбросить Пушкина и Достоевского с парохода современности!" А после-то революции ничто подобное было просто невозможно. Даже самый большой бунтарь, прозрев, почтительнейше склонял голову у памятника поэту и просил:

Александр Сергеевич!Разрешите представиться:Маяковский.Дайте руку!Вот грудная клетка…

А ведь это было еще до тридцатых годов.

Но уважаемый товарищ стоит на своем и продолжает в том же самом духе: "Сталин вспомнил об истории наших предков и наших славных полководцев только тогда, когда Гитлер подошел к стенам Москвы". Ну, во-первых, ближе чем на 27 километров (поселок Красная Поляна) Гитлер "к стенам Москвы" не подошел. А во-вторых, неужто советники да консультанты и слыхом не слыхивали хотя бы про записку Сталина "О статье Энгельса "Внешняя политика русского царизма". 19 июля 1934 года эта записка была разослана членам Политбюро и, в сущности, имела директивное значение. В ней корректно, но жестко автор дал отпор оскорбительным выдумкам о нашей истории. Это патриотическое выступление Генсека ЦК ВКП(б) против классика марксизма № 2 можно понять и оценить только в контексте того времени. Позже записка была опубликована в журнале "Большевик" № 9 за май 1941 года, когда никакой Гитлер "у стен Москвы" не стоял.

Но автор продолжает именно о тех днях, о декабре 1941 года: "В какие-то немыслимо короткие сроки были поставлены прекрасные спектакли и фильмы об Александре Невском, Дм. Донском, о Куликовской битве. Тем самым удалось оживить в народе историческую память". А до этого историческая память русского народа была, видите ли, мертва. После таких открытий я бы всех советников просто разогнал. В самом деле, ведь, например, знаменитый фильм "Александр Невский" Сергея Эйзенштейна был поставлен не в немыслимой спешке декабря 41-го года, а в "спокойном" 1938-м, не менее великолепная картина Владимира Петрова "Петр Первый" вышла еще раньше. В довоенную пору появились и "Петр Первый" Алексея Толстого, и "Севастопольская страда" Сергеева-Ценского, и "Дмитрий Донской" Сергея Бородина, и поэмы "Ледовое побоище" и "Суворов" Константина Симонова, и пьеса "Фельдмаршал Кутузов" Владимира Соловьева, и многое другое в этом же роде. Так что нет, не спали художники и не спали руководители страны, коммунисты, как спят или хлопают ушами нынешние.

Я уж не говорю о таких выдающихся явлениях советской и мировой литературы довоенной поры, посвященных недавнему историческому прошлому народа, как романы "Тихий Дон" Шолохова, "Хождение по мукам" Толстого, "Как закалялась сталь" Островского. И этого ряда произведения о прошлом говорили о любви к Родине, воспитывали граждан своего Отечества. И все они издавались огромными тиражами, читатели, зрители имели свободный и широкий доступ к ним, а их создатели получали не рахитичные подачки Букера или Сороса в заморских долларах, что тогда и в голову никому не могло прийти, они получали почетные звания, ордена и весомые Сталинские премии в 50-100-200 тысяч родных русских рублей, что по тем временам было весьма неплохо. Нет, коммунисты хорошо знали, какое искусство надо поощрять в интересах народа, страны, и умели это делать.

Но самое удивительное вот: "Давайте вспомним: когда фашист припер народ к московской стенке (все-то ему стенка мерещится! — В. Б.), даже Сталин вызвал всех (!) священнослужителей и сказал: "Что будем делать?" Нет, я поспешил с его советниками: их надо бы не разогнать, а под суд отдать за невежество и злоупотребление служебным положением.

Действительно, во-первых, Сталин, разумеется, не вызвал священнослужителей, как наш политический деятель вызывает своих консультантов, а пригласил. Во-вторых, пригласил для беседы конечно же не всех, а лишь трех высших иерархов во главе с митрополитом Сергием, будущим патриархом. Ну, а главное, как могла прийти человеку в голову мысль, что в декабре 1941 года у Сталина других дел не было или ничего другого не оставалось, как только вести такие беседы? Давно опубликован Журнал посещений кабинета Сталина в Кремле. Так приказал бы своим советникам хоть туда заглянуть, что ли…

Но что дальше? Слушайте: "Затем все (все священнослужители во главе с товарищем Сталиным, так? — В. Б.) отслужили молебен по Сталинградской битве и по многим другим нашим победам". Это несколько загадочно, ибо тогда в пору было молиться о победе под Москвой, а Сталинградской битвой в те дни и не пахло. Но это мелочи. Судя по всему, автора надо понимать в том смысле, что вот эта молитва при участии товарища Сталина и принесла нам победу. И остается лишь горько сожалеть, что шибко припоздали с такой молитвой. Хорошо бы вознести ее, скажем, 21 июня 1941 года. Тогда, надо полагать, враг вообще не ступил бы в пределы нашего Отечества. Только, как видно, тогда, в декабре, молились не слишком усердно и истово, ибо вскоре немцы все-таки дорвались до Волги и до Эльбруса, истребляя на своем пути великое множество советских людей, разрушая города и села.

Далее автор разъясняет нам, что в те дни вокруг Сталина сплотились не одни только клирики. И вот как это произошло: "Сталин обратился к народу, как исстари водилось на Руси: "Братья и сестры!" И ему поверили, за ним пошли". Да неужто благодаря одному только такому обращению и поверили, только потому и пошли? А за кем же до этого после смерти Ленина шли — за Троцким, что ли, а потом за Бухариным или Кагановичем? Непонятно… Но, между прочим, свою великую речь Сталин начал так: "Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!" Только он мог найти такие слова. Но первым среди них было слово "товарищи".

Мощным дополнением и дальнейшим развитием идей вышеназванной публикации явилась совсем недавняя статья Юрия Юрьева в одной тоже весьма патриотической газете, озаглавленная "Победа минувшая и грядущая". Тут тоже есть над чем подумать и приужаснуться. Да и сам автор призывает: "Задумаемся…"

Прежде всего я невольно задумался, почему такой выдающийся патриот глуховат к родному слову и язык его статьи оказался вульгарной смесью высоких церковных речений с замусоленными оборотцами газетно-телевизионного трепа в духе Сванидзе или Шараповой: "отразить точку зрения на данный вопрос"… "позиция, спроецированная на настоящее время, показывает"… "ведется активный поиск ответа"… "в качестве ответа используют аргумент"… "план быстрой победоносной войны вступал в свою завершающую стадию"… "из стадии молниеносного удара, не достигшего своей цели, война перешла в стадию позиционного противостояния"… "из окон электричек можно видеть надписи на заборах типа (!): "КПСС воспитала из народа мусор" и т. п. Порой, как увидим дальше, автор употребляет просто не те слова, что требуются по смыслу.

Из последней цитаты я понял, что мы с Ю. Юрьевым ездим по разным дорогам. Я вижу надписи совсем другого "типа", например: "Банду Ельцина под суд!" Или: "Е. Б. Н. — могильщик России" и т. п. Да, конечно, мы ездили и будем ездить по разным дорогам. Причем вдоль своей дороги Юрьев сам малюет на заборах надписи такого "типа" и нравственного уровня: "Советский народ участвовал в безбожных пятилетках". А я сам вместе со всем моим народом участвовал в этих пятилетках, и мне, еще и участнику войны, хорошо известно, где был бы сейчас патриот Юрьев со своими размышлизмами о войне и Победе без наших "безбожных пятилеток". Кстати замечу, что советские пятилетние планы, пятилетки — это прежде всего не что иное, как труд, работа в поте лица своего. А ведь, как известно, Бог труды любит. Так кто же, спрашивается, ближе к Богу: народ-труженик (и я вместе с ним) или Юрьев, злобно клеймящий наш тяжкий труд на благо Отечества? Задумайся, мыслитель…

Но перейдем к главному. Автор пишет, что есть, мол, такая "точка зрения": "Путем (!) героических усилий в тылу и на фронте победу совершил (!) сам наш Великий народ". И столь же косноязычно продолжает: "В последнее время к этому добавились (!) еще демократические "блуждания" (?) по поводу того, что это (что? — В. Б.) случайность или что лучше бы мы проиграли немцам". Несмотря на убожество языка, понять-то все-таки можно: подлые и скудоумные сожаления нынешних смердяковских выродков по поводу нашей Победы над фашизмом и оккупацией Юрьев считает закономерным "добавлением" к пониманию Победы как дела рук всего советского народа, ставит обе "точки зрения" на одну доску. И при этом объявляет, что считать народ творцом Победы "свойственно нехристианской части нашего общества".