Мой (не)выносимый сосед - Ана Сакру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выразительно кивает на сбитые Сашкины костяшки папа и продолжает, сурово сдвигая на переносице брови.
– Моя дочь так жить не должна!
– Пап, здесь хорошо! – искренне возмущаюсь я, перехватывая под столом Сашкину руку.
– Молчи, – рыкает на меня отец тихо.
Затыкаюсь. Папа продолжает давить Сашку своими аргументами.
– Вот отстроите семейный комплекс, у Лизы диплом будет как раз через пару лет. И, если не разбежитесь к тому времени, что вполне может быть, женитесь на здоровье. Я буду только «за». Возражения?
Переглядываемся с Сашкой в попытке удержать рвущиеся наружу улыбки. Но нас выдают сияющие глаза. Даже оправдываться и врать не пришлось. Это ведь итак практически наши планы.
– Никаких возражений, вы все правильно говорите, – кивает Саша отцу, состроив серьезную мину.
– Ну и отлично, – расслабленно откидывается на спинку стула отец, – Так, мне покурить выйти надо. Номер же нам выделишь с женой? Я что-то уже старый стал, чтобы сутки не спать. Глаза так и закрываются. Хочется отдохнуть.
– Да, конечно, у нас есть резервный, – Сашка тут же встает, – А вечером тогда пойдем к моей матери с отчимом в гости. Я ее сейчас предупрежу.
– Добро, – кивает папа, выбивая из пачки сигарету.
25.
Апрель. Три месяца спустя.
На часах 20:30.
Саша обещал позвонить через полчаса. Днем он вышел на связь, сказав, что они подходят к базе. Что пятидневный поход прошел отлично, но сейчас он не может говорить. Ему нужно доставить группу и уладить кое-какие дела…
Пять дней он был вне зоны доступа. Пять дней.
Я сгорала тут каждую гребаную секунду, а у него "кое-какие дела". У него всегда так! Ненавижу…Ненавижу его за это!
Пустым взглядом пялюсь в открытый холодильник. Есть не хочется, но я сегодня кроме утреннего и обеденного кофе ничего пока в рот не брала. Я итак похудела на шесть килограммов с Нового года. Моя грудь теперь скорбный памятник самой себе. Выбираю готовый обед из супермаркета в пластиковой коробке. Какая-то котлета с овощами. То, что надо наверно. Ставлю в микроволновку. Пока греется, наливаю себе сок. Сгрузив все на поднос, отправляюсь в спальню. Взгляд постоянно соскальзывает на экран телефона.
20:37.
Зайдя в комнату, зависаю перед зеркалом, придирчиво разглядывая себя. Худоба делает меня похожей на кокаиновую модель из начала двухтысячных. Глаза кажутся больше и болезненно блестят, на лице появились скулы, которых никогда раньше видно не было. Кто-то говорит, что мне идет, но большинство интересуются моим здоровьем. Сашке тоже не нравится, я знаю. Он не говорит это прямо, но каждый раз, когда приезжает, упорно пытается меня накормить и желательно чем-нибудь сильно калорийным. А мне не хочется. Когда он рядом, меня дико подташнивает от переизбытка гормонов в крови – какая уж там еда.
Вообще, знаете, что самое сложное в отношениях на расстоянии?
Вот эти короткие, вырванные у времени и пространства встречи.
Это невозможно, невероятно тяжело. Когда ты знаешь, что завтра он улетит. Что у него стройка, группа, дела…Что у вас только двадцать семь часов. Двадцать семь часов, во время которых ты не хочешь есть, не хочешь спать. Двадцать семь часов, когда ты считаешь каждую минуту. И именно поэтому не в состоянии этими минутами насладиться.
Хочется сказать так много, что ты не знаешь, что сказать – все звучит фальшиво и невпопад. Хочется сделать так много, что ты не знаешь, что сделать. Хочется быть вместе, а секс получается неуклюжим и быстрым, будто мы два подростка, и за незакрывающейся на замок дверью расхаживает чья-то мать, которая может войти в любой момент.
Время гонит, оставляет отпечаток. Как проклятие – ощущение, что его недостаточно.
Пару раз в эти короткие Сашкины приезды, которых с конца января было всего семь, мы пробовали выбираться на улицу, гулять. И срались тогда в хлам, потому что чувство, что мы теряем драгоценные минуты, среди людей только усиливалось, перерастая в легкую панику.
Я рассказываю про себя – я не знаю, как у Саши.
Он говорит, что так же, но возможно он просто меня успокаивает. Если бы у него было так же, разве бы он ходил в походы на пять дней туда, где нет связи. Я бы ни за что не пошла…
Часы показывают 20:42.
Устраиваюсь с подносом на кровати, щелкаю пультом телека, попадаю на какой-то русский комедийный сериал. Подойдет – я все равно от шума в ушах ни слова не разбираю. Отправляю первый кусочек котлеты в рот. Вкуса особо не чувствую. Трава…Рядом со мной закрытый ноут, рассеянно глажу его матовой крышке. Скорее всего, Сашка попросит включить видеосвязь. Щеки начинают пылать, низ живота тяжелеет от одной только мысли. Мне до сих пор немного стыдно это всё сделать. Не вовремя – потом. Вот так вот вспоминать, как сейчас. Убираю влажную после душа прядь за ухо, отпиваю сок. У меня странная привычка – ходить в душ перед видеосвязью. Иллюзия, будто у нас настоящий секс.
А так хочется настоящего…
Только, чтобы время не висело дамокловым мечом над постелью.
Я закрываю глаза и воскрешаю в памяти самые драгоценные две недели в моей жизни, когда мы в январе после Домьая вернулись в Москву на сессию. Жаркие мурашки поднимают волоски на теле от мелькающих картинок. Было так хорошо… И я очень хочу так еще.
И потому терплю. Терплю все это, хотя оказалось, что я до ужаса нетерпеливый человек. Мне постоянно мало. Мало всего – Сашиных ежедневных звонков, Сашиных приездов, Сашиных сообщений. Я как наркоман, мечтающий умереть от передозировки, а ему не дают.
И я плачу, требую, истерю. Не постоянно конечно – я стараюсь себя сдерживать. Но, боже, как же это сложно!
Сильные эмоции копятся внутри и, не находя выхода, то и дело разрывают меня на части. И тогда я отчаянно ругаюсь с Сашкой по телефону – с криками, претензиями и оскорблениями. Со словами, которые нельзя говорить – делаю все, что угодно, лишь бы он так же взорвался. Дал ощущение, что ему тоже плохо, тоже не все равно.
А потом мы миримся долго, и я долго плачу, и Сашка старается приехать в ближайшие дни. И говорит, что я маленькая дурочка, и что и ему тоже тяжело,
