Амурские версты - Николай Наволочкин

В заложенном командой четвертого линейного батальона военном посту Владивосток, в посту Новгородском, что в бухте Посьета, по реке Уссури, по Амуру — везде корчевался лес, возводились постройки, слышалась русская речь.

Россия прочно встала на своих восточных рубежах.

КОРОТКО ОБ АВТОРЕ И РОМАНЕ

Николай Дмитриевич Наволочкин родился 5 января 1923 года в Николаевке, неподалеку от Хабаровска; позднее этот поселок был включен в образованный Смидовичский район Еврейской автономной области. Николаевка стоит чуть в стороне от железнодорожной магистрали на берегу реки Тунгуски и с одноименной станцией соединяется веткой, по которой лес, сплавляемый по реке и перерабатываемый на лесопильном заводе, отправляется в вагонах по назначению. В этом рабочем поселке прошли детство и юность писателя, здесь он впитал краски и запахи неповторимой дальневосточной природы, познал душу своего народа, обрел основы характера, здесь почувствовал неодолимое желание выразить свое мироощущение посредством стиха. Жизнь в те годы была такова, что люди больше заботились о пропитании, о хлебе насущном, о том, во что одеться, и меньше о пище духовной. Поэтому книга в поселке была редкостью и небольшая школьная библиотека умещалась в шкафу; это обстоятельство не последнюю роль сыграло в жизни паренька, заронив в его душу благоговейный трепет перед печатным словом и тайную мечту самому приобщиться к литературе, хотя бы испробовать свои силы. Годы детства и отрочества писателя способствовали таким дерзким мечтаниям и окрыляли. В тридцатые годы шла коренная ломка привычных жизненных устоев. Проходила коллективизация, комсомольцы ехали строить неведомый город на Амуре, тысячи разного люда переселялись из глубины России на Дальний Восток, чтоб строить здесь новые заводы, вторую колею железной дороги, открывать богатства недр, закладывать порты на морском побережье; бывшие крестьяне и рабочие, знавшие до этого лишь работу с топором и лопатой, приобретали в этих условиях самые неслыханные специальности, начинали варить сталь, водить машины и пароходы, летать на самолетах, овладевали наукой и техникой, то есть занимались делами, которые еще десяток лет назад казались недосягаемыми для простого человека. Распахивались двери во все сферы деятельности, только постучись. Как тут было не зародиться мечте научиться писать стихи?!

Первое стихотворение автора-пятиклассника, помещенное в газете «Знамя пионера», называлось «Старая и новая школа». Материалом послужило то обстоятельство, что старая поселковая школа ни в какое сравнение не шла с новой. Сама жизнь подсказывала, о чем писать.

Стихи Наволочкина-старшеклассника стали появляться в областной и краевой газетах, и не случись войны, его профессионализация завершилась бы, наверное, много раньше. Но в самый разгар школьного вечера вдруг принесли повестки из военкомата о призыве в армию. В запасном полку Наволочкин прошел курсы радистов и в конце 1942 года с маршевой ротой выехал на фронт, в 193-ю стрелковую дивизию. Войска, окрыленные разгромом гитлеровцев под Сталинградом, активно преследовали врага, навязывали отступавшему врагу схватки, оборонялись, когда он переходил в контратаки. Эти мартовские, а затем летне-осенние бои 1943 года, когда дивизия форсировала ряд рек, в том числе и Днепр, легли потом в основу повести «Шли радисты». Н. Наволочкин дошел со своей дивизией до Польши, там был ранен и День Победы встретил в Новосибирске.

В годы войны Н. Наволочкин внимательно присматривался к фронтовой жизни, хотя и мало представлял, в каком виде и когда удастся применить наблюдения и впечатления тех грозовых лет. Стихи, да, стихи он продолжал писать и в армейскую и в окружную газету, там его печатали, но о серьезном прозаическом произведении он в те годы не думал. Проза требовала более солидной, нежели средняя школа, подготовки, но институт был пока за пределами мечтаний — шла война.

В 1947 году Н. Наволочкин возвратился на Дальний Восток и поступил а Хабаровский педагогический институт на исторический факультет. Его студенческие литературные пробы тепло поддерживают писатели, группировавшиеся вокруг журнала «Дальний Восток», стихи печатаются в журнале. В 1951 году Н. Наволочкин закончил институт и стал главным редактором Хабаровского книжного издательства. С этой поры он не покидает работы ни на один день: восемь лет в издательстве, а затем — по сей день — в редакции журнала «Дальний Восток». Редакторская работа приучила его к требовательности в собственном творчестве и, возможно, незаметно, обратила его внимание на прозу. Но произошло это не сразу, почти десять лет он пишет стихи для детей, исключая разве сборник «Дорогие мои земляки», куда вошли стихи студенческой его поры о дальневосточниках-рыбаках, бакенщиках и других тружениках, о своем восприятии Родины, а также поэма о герое-земляке Евгении Дикопольцеве, который ушел на фронт из педагогического института, и сборник «К звездам».

Что ни год, появлялась новая книжка стихов: «Зайка-художник», «Как Аленка поила теленка», «Путешествие зайца Антошки» и ряд других. Книжки понравились маленьким читателям, и автор пришел к выводу, что может полнее, интереснее рассказать детям о своем крае, об окружающей жизни, о мыслях, которые ищут выхода и должны быть высказаны с помощью прозы.

Этого требовал и характер Николая Дмитриевича. Когда ни встретишь его, ловишь на себе чуть усмешливый, иронический вприщурку взгляд голубых глаз, видишь добрую хитринку на худощавом лице. У него манера посреди беседы трогать тонкими пальцами короткие русые усики и вдруг высказать такое, во что сначала поверишь, но тут же спохватишься. «А знаешь, сегодня от мороза в парке лопнул меридиан: дзинь! — и порвался». Или выдаст небылицу о том, как пятиклассник писал объявление и перепутал все знаки препинания, и хотя все слова на месте, но получилась такая неразбериха. Это уже в мыслях он отыскивал рифмы для стиха «Грамотей». Или как Киря Сорокин под Новый год поймал волшебную щуку и с ее подсказкой вышел читать стихотворение, но повторил за ней и все знаки препинания, ведь щука была грамотная и все знала, и получилось такое веселье в школе, что оно стало гвоздем программы.

Наволочкин умеет рассказывать интересно и непринужденно, и эта простота, умение владеть устным словом полностью находят свое воплощение не только в стихах и сказках, но и в его прозаических книгах для детей, таких, как «Бор-Бос» поднимает паруса», «Жили-были», «Андрейка-путешественник», где его герои переживают забавные приключения, где порой действуют, говорят, размышляют сами животные — герои повести «Знакомые кота Егора».

Эти детские книжки Наволочкина — определенный этап в творчестве, я бы назвал его вторым после стихов и маленьких сказок в стихах.

Жизненный опыт, особенно воспоминания о войне, позволили Наволочкину обратиться к «серьезной, взрослой» прозе. «Шли радисты» — это повесть о боевых товарищах, таких же радистах, каким он сам был на войне — парнях и девушках, принявших на свои плечи ответственность за судьбу родины. В ней нет четко очерченного сюжета, она скорее хроникальна, состоит как бы из отдельных звеньев — новелл о радистах одного фронтового взвода, и охватывает полуторагодовой период войны, с февраля 1943 года по июль 1944. От новеллы к новелле раскрываются образы молодых радистов, обрастают живой плотью, появляется крепкая между ними связь, и уже не можешь оставаться равнодушным к судьбе маленького солдатика Катюшки, отчаянной приисковой девчонки Дорки, полюбившей комбата и оставшейся с ним до их смертного часа в окопах плацдарма; видишь, как вчерашние мальчишки — Ленька, Нури, герой, от имени которого ведется рассказ, набираются мужества, опыта, как крепнет их дружба. Хорошая, чистая повесть «Шли радисты». Ее герои словно бы отмыты от всего лишнего, наносного и представлены в главной их сути как защитники родины, люди долга, в ореоле своего звездного часа. Это не по воле автора выведены такими наши солдаты и офицеры: вот захотел и нарисовал их такими красивенькими. Нет. Сама борьба за великое святое дело — освобождение родной земли — ковала нужные характеры, требовала, чтобы великое исполнялось чистыми руками, и Н. Наволочкину не нужно было что-то ломать в себе: правда фактов, накопленных им за годы войны, водила его рукой, когда он писал эту книгу.

Я лишь допускаю, что по собственной доброте душевной, по жажде видеть людей только хорошими он где-то переслащивает немного, но это не во вред, и я принимаю его героев и верю в них. И если эта мера реальности в чем-то нарушена, так разве в образе Маши Басовой — героини второй фронтовой повести «Жди ракету». Она дала согласие на брак с малосимпатичным старшиной, который прижился в тылу возле какого-то склада, не очень приятным именно из-за своего практицизма в такое время, когда народ в целом весь отдался борьбе. На свадебное застолье приходит друг ее отца, и это служит для нее толчком и как бы пробуждает от спячки: что же я делаю? Ведь ей — девчонке — еще совсем не хочется замуж, ей еще не пришла пора любить с той силой, когда все другое уходит на второй план! И она бежит в город, бежит в фате, а потом уже из чувства совести не может повернуть вспять и от притязаний жениха уезжает на фронт. Здесь она знакомится с молоденьким лейтенантом Деминым, обнаруживая в нем то самое душевное, чего не хватало ей в старшине: умение видеть в окружающей природе светлое, лирическое, что сродни людям нежным, мечтательным, и это сближает их. По воле случая лейтенанту приказано уничтожить группу бродячих немецких танков, силами взвода бронебойщиков, а Маша остается в деревне «маяком» для машин, которые везут раненых в медсанбат, далеко отставший во время летнего наступления. Они встречаются, когда у лейтенанта уже полегла большая часть его солдат в стычке с танкистами, занявшими деревню. И вот ночь в лесу — с луной и теплой туманной дымкой, с поздней росой, когда только бы наслаждаться жизнью, а не воевать. Но лейтенант, чтоб не дать танкам выхода, решает напасть на гитлеровцев среди ночи, собрав вокруг себя случайных бойцов, оказавшихся в деревне и бежавших в лес.