Магиум советикум. Магия социализма (сборник) - Валерия Калужская

Иван брякнул трубку на рычаг и на деревянных ногах побрел в магролабораторию. Всё было очень плохо, хуже некуда. Руна Чернобог, и руна Треба.

Но оставалась еще руна Ветер. Иван нащупал ее в кармане, куда положил перед сном, провел пальцем по вырезанным линиям. Лишь бы не думать о Наталке. Милая Наталка, лукавоглазая, белозубая, в венке из ромашек… «Пиретрум», прозвучало у Ивана в голове.

– Пиретрум, – прошептал он.

Ромашка кавказская! Магроном использовал пиретрум против комаров – одно возжигание в бронзовой ритуальной курильнице спасало от комарья на три дня. Именно этим объяснял Иван порядочные запасы пиретрума, заготовленные лично на практике по травам. «Надо бы и в тепличку к травам пиретрума подсадить. Но это потом, потом».

А сейчас нужно было найти записи по его использованию против вредителей. Секретные записи, скопированные в студенчестве с вражеских разработок. Там, за Железной Стеной, магию и алхимию не признавали, – странные люди! Вместо них развивали обычную физику и простую химию.

Иван не понимал, почему так. Физика и химия были куда слабее, чем магия и алхимия. Магия работала на уровне символов, позволяя значительные изменения малым воздействием, а физика и химия – это было так грубо и прямо, словно в ткани мира находили перебором нужную нитку и дергали за нее. Но еще непонятнее было, почему в Стране Советов, стране победившей магии, вражеская наука была запрещена. Ясно, почему магические разработки нужно скрывать от той стороны, ведь они намного сильнее вражеских. Но отчего юные советские магрономы должны были таиться, передавая друг другу переведенные кем-то лекции о перекрещении генов плодовых мушек и получении метилового спирта?

Ивану иной раз казалось, что если бы не эта тайна, он и не стал бы интересоваться всеми этими щелочами, окислами и рецессивными генами. Но сейчас он вспомнил, что пиретрум входит в состав вражеского рецепта жидкости против вредителей. Которых невозможно уничтожить магрономическими средствами.

Иван как раз отыскал запасы пиретрума, когда дверь магролаборатории отворилась. Первыми вошли директор и фельдшерица, за ними пара мужиков вела девушку… «Наталка?! – отозвалось болью. – Что же делать?» Но тут Платон Фомич с Верой Степановной отошли в сторону, и Иван ощутил стыдное облегчение: бригадир и старший инженер держали под руки маленькую худую девчонку с затуманенными глазами.

– Не знаю уж, как сказать, повезло тебе или наоборот, – похабно хохотнул директор, – только мы к Фроловым приходим, а ихняя Наталка с Тюхтяевым в сене кувыркается. Настасья в крик, она-то думала, что девка с подружкой на сеновале спит, как честная, а тут вон какая подружка, так-то!.. Ну да нам что до их разборок, нам девственница поскорее нужна… Хорошо, Вера Степанна про Лизаветку вспомнила.

– Эта точно девственница, – сказала седая фельдшерица. – Я ей укол успокоительного сделала, чтобы не развопилась, и проверила.

– Да она поди девочка еще, а не девственница, – пролепетал Иван.

– Говорю же, проверила! – раздраженно ответствовала Вера Степановна. – Ты не смотри, что она мелкая, ей тринадцать лет, полгода как женские дела пришли. Матери у нее нет, как раз после прошлого нашествия саранчи померла. И Лизаветка бы тогда еще, младенчиком, должна помереть, да тетка к себе забрала. Так там сейчас своих четыре рта, эта пятая, никто не расстроится. Удача, можно сказать!

Мужики попятились, не глядя на Ивана. Фельдшерица задержалась:

– Помочь? Или справишься?

Иван трудно сглотнул слюну, поглядел на девчонку. Лизаветка покачивалась, прислоненная к стенке, в глазах плескалась какая-то мечта.

– Справлюсь. Только еще один шприц с успокоительным дайте, – попросил Иван. – И скальпель оставьте, если есть. И жгут! У меня тут есть ножи жертвенные, но с людьми опыта не было, хочется поаккуратнее…

Вера Степановна вынула из сумки всё запрошенное, похлопала магронома одобрительно по плечу.

– Ты справишься. Но если что, я тут неподалеку, зови.

– Хорошо. Только подглядывать нельзя, сами знаете, – торопливо сказал Иван.

– Да уж знаю, – сказала фельдшерица с порога и захлопнула дверь.

Магроном сделал Лизаветке укол, положил обмякшую в середину комнаты – сейчас просто некогда было думать, куда еще. Девчонка закрыла глаза, губы растянулись в блаженной улыбке. Иван зажег десяток толстых ритуальных свечей, чтобы отыскать нужные записи. Рылся в пухлых, исписанных тетрадках, где в самом начале и конце были честные лекции по алхимии, а в середине – списки с вредных вражеских разработок. Кидал взгляд на расслабленное тело и вздрагивающие ресницы Лизаветки, снова шарил взглядом по строчкам, искал нужное.

«Реакция обычно проводится в интервале от 0 до 200 градусов или до точки кипения используемого растворителя, время реакции составляет обычно от 1 до 50 часов. Количества реагентов, используемые в реакции, обычно составляют 1–10 моль, предпочтительно 1–2 моль для каждого из соединения общей формулы P-11 и основания…» Вот оно!!! «Настоящие соединения проявляют превосходное уничтожающее действие на вредные организмы, такие как описаны ниже… Вредные насекомые Orthoptera: Медведки (Gryllotalpidae), саранча (Acrididae) и др.»

«До пятидесяти часов – это очень много. У меня час, самое большее. И объем тут выйдет недостаточный – надо увеличивать силу препарата. Вот и пригодилась чужая наука: перекроем химию алхимией, кровь девственницы должна сработать катализатором. Прости, Лизаветка», – магроном принес жертвенную чашу, приподнял над ней висящую плетью тонкую руку и полоснул вдоль вены скальпелем.

Темная кровь медленно заструилась в чашу. Фельдшерица отпрянула от щели в окне, меж неплотно прикрытыми темными шторами.

– Порядок, – сообщила директору сухо.

– А я тебе говорил – он парень хоть молодой, но правильный, наш, так-то! – обрадовался Платон Фомич.

– Повезло нам, что больше правильный, чем молодой, – усмехнулась Вера Степановна. – Мог бы просто спортить девку да сказать, что не пошла магия. Нет, всё как надо делает, ответственный малец. Теперь только ждать остается – часа через полтора уже светает…

А за стенами магролаборатории Иван перетянул жгутом Лизаветкину руку, забинтовал и сыпанул пиретрума в большой перегонный куб.

Небо стало сереть, когда магроном распахнул двери и осторожно, боясь расплескать, вынес полную бадью ядовитого раствора. А за ним еще одну. И еще.

– Через разбрызгиватели на тварей надо подавать, – пояснил он.

Ждущие у магролаборатории сонные люди удивительно быстро перешли от состояния подавленности к деловитому возбуждению: пока одни искали разбрызгиватели, другие аккуратно грузили и закрепляли бадьи. Фельдшерица нагнулась над бадьей, отшатнулась от резкого запаха, но улыбнулась устало: