Маги и мошенники - Елена Долгова

– С таким приданым, как корона, ты легко отыщешь нового жениха…

– Как бы мне не растерять мое приданое… вместе с головой!

В южных провинциях Империи беспорядочная толпа восставшего мужичья громила все подряд и грозила превратиться в армию. С юго-запада двигалась настоящая армия – рыцарь Бриан д’Артен вместе с воительницей Анной Поэтерской торопился спасать императора, ничуть не смущаясь его отсутствием и предполагаемой смертью.

Мода на самозванцев-Клаусов исчезла совершенно, зато появилось множество Гагенов-самозванцев, каждого из которых сопровождала малая или большая компания приверженцев – смотря по таланту и удачливости очередного вождя.

Случайные люди в разных укромных местах (часовнях, заброшенных замках и старых развалинах) видели распахнутый Портал Адальберта, некоторые даже сумели разглядеть печальный силуэт расстроенного Хрониста, однако, в силу множества хорошо укоренившихся предрассудков, одни приняли его за дьявола, а другие – за явление неупокоенной тени императора-мученика. Петрус Фламиникус, ученый заклинатель духов, опробовал на потустороннем пришельце только что составленную самоновейшую магическую формулу призывания, связывания и подчинения, но вынужден был в смущении отступить, когда призрак Адальберта ответил обидными словами на хорошей латыни, сопроводив их дерзкими, распущенными жестами и, возможно, опасным заклинанием на непонятном языке.

Брожение умов достигло высшей точки. Хотя номер года выдался неподходящий, проповедник Роккенбергер вещал о конце света. Находились те, которые ему верили.

В этой сумятице событий никто не обращал внимания на человека, который, изредка и ненадолго останавливаясь в уцелевших трактирах, день за днем с упорством одержимого скакал на восток. Усталость уже наложила на лицо путника отпечаток, подобный тонкому слою серой пыли, бился за плечами поношенный, потрепанный непогодой плащ. Путника нес поджарый жеребец с длинным хвостом. На нечастые вопросы об имени, незнакомец назывался Людвигом, и не находилось людей, которые бы захотели узнать что-то еще.

Беженцы переполняли дороги Империи. Фирхоф ловил на себе взгляды – равнодушные, словно вскользь задевшее случайное прикосновение, тяжелые – преисполненные ненависти, готовой излиться на первого встречного, женские – порой с оттенком робкой и жалкой попытки обольщения, пустые – сломленных горем людей, потерянные, голодные, равнодушные, дерзкие, всякие. Бывшего министра Империи не узнал никто.

До Фробурга он добрался к середине весны, ворота, наглухо закрытые, сдерживали разбредшуюся от отчаяния по полю толпу беглецов.

– Отворите! Пустите нас, уэстеры идут!

– Мы голодаем! Дайте хлеба.

Стража не отвечала, избегая даже брани. Еще через два дня на главной башне взвился черный флаг – страшный и понятный всем знак чумы. Толпа поредела, но кое-кто усомнился:

– Магистраты специально приказали вывесить эту тряпку…

Людвиг безучастно окинул взглядом неприступные стены и повернул коня на юго-восток. Весна в этом году кончилась раньше обычного и лето не в срок вступало в свои права – дул теплый упругий ветер с юго-запада, земля подсыхала, но мало кто думал о севе. Нежно-изумрудный ковер травы вытаптывали и пожирали отощавшие кони. Крошечные листья проворно проклевывались на недавно голых ветвях.

Лошадь Фирхофа пала. В печальных карих глазах умирающего коня стыл немой укор, и Людвиг, в последний раз благодарно дотронувшись до бархатной рыжей шеи, перерезал животному горло.

Дальше он шел пешком, смешавшись с бесчисленными бродягами, которых война лишила привычной жизни и крова. Мост через Аргену исчез – его подточил, смял и унес бурный разлив, пойменные луга скрылись под слоем мутной воды, переправа исчезла, два десятка изможденных людей дрались над уцелевшей лодкой.

– Я первый ее заметил!

Высокий, жилистый человек, несмотря на истощение, сохранивший остатки силы, вместе с двумя помощниками столкнул челнок на воду. Весла заколотили по грязной воде. Бродяга, у которого сквозь дыры на куртке просвечивала серая от голода кожа, зашел в воду по грудь и попытался догнать лодку. Его ударили веслом по пальцам, потом по голове, человек оступился и упал, погрузившись в воду с головой. Челнок быстро уходил. Оставшиеся на берегу швыряли вслед камни.

Людвиг выбрался из толпы.

Кто-то тронул его за рукав – это оказалась худая девушка, почти девочка, в рваном синем платье.

– Мессир, помогите!

– Какой я тебе мессир? Иди своей дорогой, у меня нет лишней еды.

– Я не попрошайка. Мой младший брат ранен, а вы сведущи в лечении. У вас лицо ученого.

– Где он?

– Под теми ивами. Мы плыли с верховий Аргены на плоту, там, повыше, за излучиной, большая мель и солдаты. Это уэстеры, мессир. Их было шестеро, они забрали плот и убили воинов.

– Как вы сумели спастись?

– Они забыли о нас, вынимая дорогие вещи из воды – с нами плыл ювелир из Эберталя, раньше я служила у его жены.

Фирхоф кивнул, не продолжая расспросов. Паренек лет двенадцати, скорчившись, лежал под ивой, прямо на ее узловатых корнях. Из сломанного предплечья торчал осколок кости. «Если я сейчас ошибусь», – подумал фон Фирхоф – «Парень останется калекой. Или умрет от грязи в крови и горячки». Советник вытащил флягу с крепким вином – остаток от взятой с боем доли в содержимом упавшей на дорогу бочки виноторговца.

– Как тебя зовут?

– Ина. А брата – Асти.

– У тебя есть чистое полотно?

– Одна рубашка.

– Давай ее сюда. А потом помоги придержать брата.

Людвиг действовал быстро и аккуратно, как мог. Подросток молчал, его стоическое терпение простолюдина ужаснуло фон Фирхофа. Яркие глаза Асти почернели, заполненные расширившимися зрачками, из прокушенной губы на подбородок сочилась кровь.

– Вот и все. Теперь постарайся не потревожить лубок.

Мальчик откинулся назад, прижавшись затылком к шершавому стволу. Фирхоф отошел к реке, вымыл руки, а потом вернулся к Ина, чтобы попрощаться.

– Спасибо, добрый мессир, – сказала она, поклонившись и как-то по-особому повернув шею.

Людвиг пригляделся к незнакомке повнимательнее. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать – возраст взрослой девушки по меркам Империи. «Нищая сирота без наследства и приданого». В гладких черных волосах, в разрезе мягких карих глаз девушки проглядывало нечто, заставившее советника передернуться. «Кровь альвисов», – понял он. По сути, все альвисы Церена были в том или ином колене потомками обычных людей, но магия Ухода оставляла на них неуловимый отпечаток – жесткость и ауру опасности для мужчин, неуловимое мерцание тайны – для женщин. Это выдавало их не хуже пресловутого акцента.

Девушка держалась свободно и говорила без изъяна, черты пещерного народа казались малозаметными, и все-таки для наблюдательного Фирхофа ее смешанное происхождение не оставляло ни малейших сомнений. Брат Ины рядом с нею гляделся обычным мальчишкой – загорелым, угловатым, чуть туповатым, без примеси сомнительного мерцания.

«Она дочь альвиса и имперки. Ребенок, родившийся после насилия», – понял фон Фирхоф. «В год разгрома пещерного народа девочке исполнилось не более трех лет. Скорее всего, случайный отец был зарезан, так и не узнав о порожденном ненавистью младенце».

Фирхоф отвернулся, опасаясь, как бы девушка с обостренной интуицией по его лицу не прочитала мысли, и тут же поразился собственной недогадливости. Ина носила альвисианское имя – настоящее, подлинное, которое мог дать только житель пещер. Значит, не было ни ненависти, ни насилия. Семнадцать лет назад безвестная женщина – бедная и незнатная, лишенная естественной смелости, которую способны дать только знания, голубая кровь или привычка повелевать, ради альвиса переступила через и через вражду, и через один из самый страшных предрассудков Империи.

«Вот это да, вот это красавица Ина! Интересно, какой была ее отчаянная мать?»

Фирхоф склонился над Асти, еще раз проверил повязку на его руке.

– Ладно, я помогу вам обоим. Так где, ты говоришь, остался этот плот?

– В четырехстах шагах выше по реке.

– Пошли.

Людвиг проверил, свободно ли ходит в ножнах меч.

– Ты покажешь мне, где это, но близко к уэстерам не подходи. Если я не справлюсь с ними, незаметно возвращайся назад. Раз их и впрямь всего шестеро, они не решатся сражаться с людьми у переправы.

– Может быть, мы позовем на подмогу всех этих добрых людей?

– Тогда они нам помогут, но потом отберут твой плот.

Девчонка шмыгнула вперед, показывая советнику тропу в прибрежных зарослях. Излучина плавно уходила к востоку. Фирхоф раздвинул ветви кустарниковых ив, широкая отмель шла от правого берега Аргены. Видимо, неумело управляемый плот врезался в нее и застрял на песке, это и позволило уэстерам напасть внезапно. Сейчас все шестеро воинов устроились на берегу, возле небольшого, бездымного костра. Людвиг криво усмехнулся – шестерка уэстеров отбилась от своих, и не решается спуститься вниз по реке, мимо распаленной толпы у рухнувшего моста.