Рассказы-2 - Теодор Старджон

Он наклонился над бородатым человеком. Оссер был выше его на полголовы, и плечи у него были широкие и покатые, как основание чаши. Светлые волосы, переливаясь золотом, рассыпались по плечам, а на руках вздулись сухожилия. Он легко оторвал рабочего от земли, поставил на ноги и отпустил только тогда, когда убедился, что тот твердо стоит на ногах.

— Ты меня не понимаешь, да? Мужчина слабо покачал головой.

— И не пытайся. Ты больше выкопаешь, если будешь поменьше думать. — Он сунул ему лопату в руку, а сам поднял кирку. — Копай, — приказал он, и тот принялся за работу.

Видя, что мужчина орудует лопатой, Оссер улыбнулся и втянул ноздрями теплый чистый воздух. Теперь ему все здесь нравилось: и солнечный свет, и утренний запах свежеископанной земли, и сама идея строительства.

Стоя с высоко поднятой головой, он заметил, как неподалеку мелькнуло ярко-желтое пятно, и успел разглядеть лицо девушки, прежде чем она скрылась. Оссер невольно сжался, нахмурившись. Если она увидела его, то теперь растрезвонит всей деревце, по потом он улыбнулся — пусть. Пусть все знают. Рано или поздно это дойдет до их ушей. Но пусть только попробуют остановить его. Он засмеялся, перехватил поудобней кирку, и комья земли полетели в разные стороны. Выходит, Джубилит решила последить за ним. Ничего страшного. Пожалуйста.

Он снова засмеялся: сперва дело, а потом Джубилит. Со временем у него будет все.

Все.

Главная улица деревни изгибалась и петляла меж домов, сооруженных каждый на свой прихотливый лад: рядом с дорогой, вдали от нее; дома встречались высокие и низкие, развернутые фасадом и так и сяк. Не образуя единого гармоничного целого, они между собой хорошо контрастировали, и по такому поселению было приятно пройтись.

На пороге своей мастерской сидел сапожник и, ловко орудуя долотом, выдалбливал сабо, а по соседству расположился шорник, который плел вечные ремни из сырых шкур, связывая их прямоугольными узлами. Дальше стоял жилой дом, за ним — второй, а следом приютилась убогая хижина. Пройдя еще шагов сорок, можно было попасть на зеленую лужайку с играющими детьми; за лужайкой вырисовывался каркас сооружаемого здания, где строитель весело, со знанием дела, забивал тяжелой киянкой прочные шпильки, вынимая их из топорщихся карманов фартука.

Сапожник, шорник, дети и строитель — все замерли на месте, наблюдая за красивой и бегущей Джубилит. Когда она скрылась из виду, они переглянулись и, не произнеся ни единого слова, лишь улыбнулись и помахали друг другу. Щенок с перебитой задней лапой, проворно перебирая тремя, увязался за девушкой. Будь он напуган, то не побежал бы, а окликни она его, то последовал бы за ней на край света. Однако она не обратила на щенка внимания, даже когда он негромко залаял, чтобы через минуту побежать назад — как бы давая ей понять, что ему все равно не по пути. Отбежав подальше, он сел и, тяжело дыша, с укором посмотрел ей вслед.

Ее путь пролегал мимо кузни с огороженным пылающим горном, мимо мельницы с ее удивительным колесом, которое, принимая зерно, уже выдавало щедрыми пригоршнями муку. Шаловливый мальчишка катнул ей под ноги обруч, и она, не сбившись с широкого шага, легко перескочила через него и побежала дальше. Заметив бегущую девушку, от своей трубки оторвался стеклодув: невозможно улыбаться и в то же самое время выдувать стекло. Уж если заниматься, то чем-то одним.

Когда, наконец, Джубилит подбежала к дому Ренна, она принялась делать глубокие и ритмичные вдохи и выдохи. Так дышат те, кто умеет красиво и легко бегать. Девушка остановилась у распахнутой двери и стала вежливо ждать, пока не вышла Ойва и не тронула ее за плечо.

Джубилит подняла голову, не смея открыть глаза, потому что Ойва была не только очень старая, но и доводилась ему женой.

— Это ты, Джуби? — спросила Ойва улыбаясь.

— Да, — ответила девушка, открывая глаза.

Ойва, заметив, как напряжены уголки ее губ, сказала:

— Беспокойная Джубилит… не буду тебя задерживать. Заходи.

Девушка натянуто улыбнулась старой женщине и прошла в дом, оставив старуху размышлять над тем, где и когда за свою долгую жизнь она сталкивалась с подобным очарованием. Кажется, это было крыло жар-птицы… или зеленый метеор? Немного поразмышляв, она пришла к выводу: вот когда Ренн поцеловал ее и улыбнулся — это и был для нее самый очаровательный день. Сделав это открытие, довольная Ойва опустилась на трехногий табурет, стоявший у порога.

В коридоре был установлен экран из плотной ткани, образующий своего рода лабиринт, и, пройдя по нему, Джубилит очутилась в очень темной комнате. Она остановилась, выжидая, когда глаза привыкнут к темноте. В глубине дома раздались звуки музыки, и Джубилит почувствовала аромат цветов, сухие лепестки которых только что растерли, и услыхала тихое пение. Этот голос и музыка звучали легко и свободно, вызывая щемящее чувство, словно перенося на поле, усеянное желтыми нарциссами.

Внезапно пение и музыка прекратились, и в темноте послышалось сдавленное дыхание.

— Это ты… Ренн? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Я.

— Это Джубилит.

— Отодвинь экран, — сказал голос. — Мне больше нравится разговаривать с тобой, Джубилит, когда светло.

Она вытянула руку и, нащупав материю, подвешенную на многочисленных петлях, без труда отодвинула экран в сторону. Ренн сидел в углу комнаты, поджав ноги, а перед ним лежала конструкция с ярко-блестящими камнями.

— Садись сюда, дитя, — предложил он, стряхивая с пальцев пыльцу лепестков, — и скажи мне, что тебя мучит.

Она села напротив старика и, прежде чем опустить глаза, успела заметить, как сильно увеличились его зрачки, словно погас сильный источник света.

Видя что девушка молчит, Ренн решил прийти ей на помощь и мягко проговорил:

— Постарайся, Джубилит, если сможешь, выразить то, что хочешь, одним словом.

— Оссер! — выпалила она.

— О…

— Сегодня утром я следила за ним до предгорья, что за рощей небесных деревьев. Он…

Ренн ждал, не торопя девушку.

Джубилит выставила свои маленькие ладони, сжала их и затараторила:

— Сасстен… с черными бровями… он был вместе с Оссером. Они остановились, и Оссер принялся орать на пего, а когда я приблизилась, чтобы получше их разглядеть, Оссер пустил в ход кулаки и свалил Сасстена на землю. Потом он засмеялся и поднял его с земли. Сасстену здорово досталось; он испытал страшный шок, и его лицо было разбито в кровь. Оссер приказал ему копать, и он подчинился, и тогда Оссер снова засмеялся… он смеялся. Мне показалось, что он заметил меня… Вот я и пришла к тебе.