Гражданская война в России: Записки белого партизана - А. Шкуро

Для приемки лошадей была создана комиссия во главе с генералом Малеевым. В состав ее входили представитель штаба фронта и я.

Нам предстояло немедленно выехать к месту получения лошадей — город Юденбург. Поехали туда.

До Юденбурга добрались к обеду. Город на две части разделяет река. Западную часть занимали американцы, восточную — наши войска.

Въехали на окраину города. Справа, у подножия горы, заметили солидный особняк. У подъезда стояли пограничники.

Подкатили на машинах к дому. Двое бойцов в зеленых фуражках подбежали к нам.

— Где начальник гарнизона? — поинтересовался Малеев.

Старший из пограничников тотчас же вошел в дом. Через несколько минут оттуда вышел коренастый, очень симпатичный генерал-майор. На вид ему было не более сорока.

— Павлов, — представился он.

Малеев показал документы.

— Давно вас ждем, — заметил Павлов. — Предлагаю пообедать, а там — за дело!

В одной из комнат был накрыт стол. За обедом зашел разговор о роли конницы в бою. Генерал Малеев вспомнил Гражданскую войну, 1-ю конную.

— Я тогда конармейцем был. И досталось же от нас корпусу Шкуро.

— Прошу прощения, генерал, — вмешался Павлов. — Предлагаю продолжить воспоминания в несколько иной обстановке, так сказать, в присутствии потерпевших.

— Не понимаю, — подал широкими плечами Малеев.

— Терпение. И вы поймете. — Павлов улыбнулся краешками губ.

После обеда начальник гарнизона повел нас во двор. Остановились перед решетчатыми воротами у входа в тоннель.

Из караульной будки вышел сержант с красной повязкой на рукаве. Генерал Павлов сделал ему знак — ворота бесшумно отворились. Мы вошли в тоннель.

Яркий электрический свет. Направо и налево от бетонированной дороги металлические двери. Тоннель тянется под горой не одну сотню метров.

— Подземный орудийный завод, — объяснял Павлов. — Гитлеровцы оборудовали его по последнему слову техники.

У одной из металлических дверей стоял часовой. Павлов замедлил шаг и сказал нам, что часа за три до нашего приезда взял под арест группу бывших царских генералов и офицеров. Эта группа составляла верхушку белогвардейской казачьей станицы. Сама станица находится в. Северной Италии.

Помещение, куда мы вошли, напоминало заводской цех. На просторной площадке стояли скамейки, разложены по лосатые матрацы…

Десяток старцев при полной амуниции лениво поднялись со своих мест. Вперед вышел высокий старик с воспаг, ленными глазами. За ним — обрюзгший коротышка с красным испитым лицом. У обоих генеральские погоны с серебряной канителью.

— Господа! — обратился к ним Павлов. — Перед вами заместитель командира Донского казачьего кавалерийского корпуса генерал-майор Малеев. Прошу представиться, господа.

— Генерал Краснов, — сухо произнес высокий старик с воспаленными глазами.

— Генерал Шкуро, — промычал обрюзгший коротышка.

Невнятные голоса раздались за их спинами.

Малеева, видимо, больше, чем нас, поразила эта сцена.

Некоторое время он молчал, пристально разглядывая арестованных.

— Простите, генерал, — нарушил тишину Краснов. — Не знаете ли, от чего умер Борис Михайлович Шапошников?

— Маршал Шапошников был тяжело болен, — ответил Малеев.

— Как здоровье Буденного и Ворошилова? — полюбопытствовал Шкуро.

— Отличное. Если это вас интересует.

— Как же! Как же! Приходилось с ними встречаться. Я имею в виду на поле брани. Вы еще не воевали в те времена.

— Напротив, воевал. И, представьте себе, в кавкорпусе Семена Михайловича. Рядовым бойцом.

Шкуро сделал пренебрежительную гримасу:

— Бойцы мало что знали.

— Мало?! — возмутился Малеев. — Мне не забыть, как ночным штурмом буденновцы овладели Воронежем. Захватили ваш штабной поезд. Если не изменяет память, вы, господин Шкуро, чудом спаслись на автомобиле. А под Касторной? А на переправе через Северный Донец? От вашей конницы, извините, осталось мокрое место. Все помним, — все, по числам…

— И я вас, буденновцев, погонял… — начал было Шкуро и осекся, почувствовав на себе недобрый взгляд Краснова.

— Полно, полно вам, — возбужденно проговорил Краснов. — Молчите.

Он потер носовым платком воспаленные глаза и обратился к Малееву:

— Получу ли я возможность написать мемуары?

— Не знаю. Правительство решит.

— В таком случае, что же нас ожидает?

— Правительство решит, — повторил Малеев. — Оно выполнит волю народа.

— Я всегда стоял за русский народ.

— Лжете, казачий атаман, — перебил Малеев. — Вы его предали. В первые же дни после установления Советской власти пытались задушить революционный народ. Надеюсь, вы не забыли Пулковские высоты?! Получили по заслугам.

Краснов поморщился, отвернулся к Шкуро.

— Слушайте, слушайте, Петр Николаевич, — прошипел тот.

Сзади захихикали.

Глядя на нас, Краснов почти крикнул:

— Смею вас заверить, все годы я спасал Россию!

— Чего стоят ваши заверения?! — парировал Малеев. — Вы Ленина обманули. Клялись, давали честное слово не воевать против нас. И что же? Продались немецким империалистам, дважды наступали на Царицын. И Гитлеру служили верой и правдой. У вас погоны из той же канители, что и у нацистских генералов.

— Другой не нашли, — поспешил оправдаться Шкуро.

Генерал Павлов взглянул на часы. Мы поняли: пора уходить.

Через полчаса наша комиссия уже осматривала лошадей. Их насчитывалось полторы тысячи. Мне не случалось сразу видеть столько различных пород. Здесь были и чистокровная донская, и венгерская, и арабская, и ахалтекинская, и другие. Ходили с Малеевым, любовались красивыми лошадьми, а из головы не выходило свидание с арестованными на подземном орудийном заводе.

В Юденбурге мы пробыли три дня. Кажется, на второй день прилетел самолет. На нем арестованных отправили в Москву. И все…»

Доценко поднялся со стула. Долго смотрел на люстру, точно хотел еще что-то припомнить. Его и меня отвлек голос диктора.

В соседней комнате включили телевизор. Шла передача в честь 50-летия Октября.

V

Степичев М. Расплата: операция «Конец атамана Шкуро»*

Шел май 1945 года. Гитлер уже покончил с собой, рейх доживал последние дни, а предатели Родины, отпетые авантюристы, главари контрреволюции еще замышляли кровавые операции.

— Я полмира отправлю на тот свет, прежде чем меня поймают! — разъяренно кричал атаман Шкуро. — Мои «дикие дивизии» и «волчьи сотни» пройдут смерчем и проложат нам дорогу.