Руководящие идеи русской жизни - Лев Тихомиров

Если бы наши партии различались между собой пожеланиями в отношении каких-нибудь частных практических вопросов, экономических, сословных и т. п., но одинаково признавали бы, что Верховная власть со всеми ее атрибутами державности, всеобъемлемости и неограниченности должна принадлежать никому иному как Монарху, то, разумеется, было бы практически неважно, если бы какой-нибудь сеятель смут украдкой ввел в закон выражения, позволяющие сомневаться в том, где у нас Верховная власть. Но ведь все разделения наших партий возникли именно на различном понимании

Верховной власти, на совершенно противоположных желаниях относительно того, кому Верховная власть должна принадлежать. Ведь в самой Думе разделение партий основывается, так сказать, на тех или иных градациях отрицания Монархической власти!.. При таких условиях каждое слово закона, дающее возможность даже простой казуистики в отношении этого центрального пункта, представляет неисчислимо громадное практическое значение.

И нужно ли это объяснять, когда мы видим это именно на практике на каждом шагу, когда из-за этого проистекают все наши «конфликты» и «кризисы» и добрые ¾ простых скандалов, превращающих место законодательной работы в какой-то манеж борцов. Никто не может отрицать, что реальная сила есть та, которая реально проявляется. Но если так, то, значит, смутность определений Верховной власти, ее места и ее Верховного управления — есть печальный факт величайшей реальности. Именно практические люди и должны бы были это видеть и признать.

А если так, то что должны бы сделать теперь практические люди? Они первые должны бы приложить старания к изглажению всякой неясности, всякой тени двусмысленности закона в отношении этого первенствующего вопроса всякой государственности. Не пройдет наша смута, не исчезнут ни «конфликты», ни «кризисы», не перестанут они разрушать нашу политическую жизнь до тех пор, пока в основных законах не будет снова кристально ясно определение Верховной власти и ее действия в порядке Верховного управления.

Национальные курии и отставка П.А. Столыпина

Вопрос о национальных куриях[129] в западнорусском земстве неожиданно закончился, по всеобщим слухам, подачей в отставку председателя Совета Министров — П.А. Столыпина. Разумеется, об отставке можно говорить только тогда, когда Высочайшая о сем Воля выразится в соответствующем указе. Но отношение между подачей в отставку и непринятием в Государственном Совете той части законопроекта, которая требует установления национальных курий в западнорусском земстве, — факт несомненный, на котором нельзя не остановиться.

Вопрос об обеспечении прав западного русского населения, которое, составляя огромное большинство этого исконно русского края, в то же время попало теперь в еще большую зависимость от поляков, — этот вопрос не нов. Депутация западнорусского населения обращалась даже лично к Государю Императору с просьбой защитить их права при выборах в Государственный Совет. П.А. Столыпин тогда принял особое участие в этом деле, которое под его влиянием получило новое направление. Председатель Совета Министров именно убедил представителей Западного края (член Государственного Совета Д.И. Пихно и другие) взять назад выработанный ими законопроект на том основании, что правительство в какой-нибудь год проведет закон о западнорусском земстве, который сам по себе даст русскому населению способы бороться с поляками при выборах членов Государственного Совета. Посему он полагал возможным до тех пор все оставить при старом порядке. Таким образом он возложил на себя серьезнейшее нравственное обязательство перед западнорусским населением и работал на осуществление его чрезвычайно настойчиво. И вот проходит не год, а три, а земство в западных губерниях не только не введено, но на днях приведено в состояние законопроектных руин. Государственный Совет совершенно неожиданно отклонил самое существенное обеспечение прав русского населения, то есть национальные курии. Правительственный законопроект, уже прошедший теснины думских обсуждений, рассыпался в развалины там, где этого никто не ожидал: в Государственном Совете. Еще совсем на днях принятие его считалось обеспеченным. На деле вышло иное…

Из 190 человек членов в голосовании приняли участие свыше 160 человек. Борьба шла самая оживленная, и что же оказалось? 96 голосов высказались против национальных курий, и только 68 голосов было подано за. В числе голосов против можно считать около 20 правой фракции. Если бы они поддержали правительство, законопроект прошел бы 88 голосами против 76.

Оказалось очень своеобразное явление. Государственная Дума, обычно щеголяющая космополитизмом, поддержала правительство в деле национальной охраны русских; Государственный же Совет разрушил все старания и правительства, и Думы именно на почве национальной охраны такой важной и огромной части Империи. Мы не станем разбирать аргументации членов Совета, возражавших против национальных курий. Откровенно скажем, что этой аргументации мы не считаем серьезной. Граф Сергей Юльевич Витте, уже несколько лет не пропускающий ни одного случая подорвать при возможности председателя Совета Министров, обнаружил самое трогательное доверие к русским «православным крестьянам» и обвинял правительство в недоверии к ним. Он же заявил ошибочным «предположение» правительства, что инородческое население этого края «будет вести антигосударственную политику». Поляк А.Э. Мейштович высказался против курий якобы «не как поляк», а как «гражданин своего края», ибо он желает объединить все народности на почве общего труда, а «курии — символ обособленности и разъединения»… Жаль, что А.Э. Мейштович не указал в доказательство своего мнения на то, как прекрасно объединялись Литва, Русь и Польша…

Серьезно возражать против такой аргументации не представляется даже интересным. Не стоит останавливаться и на поправках Совета, якобы имеющих обеспечить права русских. Конечно, граф Витте не хуже нас понимает, что «православный крестьянин» Западного края, со всех сторон оплетенный экономической и всякой прочей зависимостью от поляков и евреев, нуждается не в «доверии» к его способностям, а в ограждении его законом, который теперь тщетно пыталось создать правительство. Конечно, граф Витте не хуже кого другого также понимает, что поляки в земстве будут делать такую же «политику», какую делают везде: в частной жизни, в Думе, в Совете, в школе, в церкви и повсюду, где они существуют. Польские члены Совета также прекрасно понимают, что «единение», о котором говорит г-н Мейштович, состоит в подчинении русских полякам. Да и среди остальных 90 членов Государственного Совета едва ли найдется хоть один человек, который бы всего этого не знал и не понимал. Дело на Западе совершенно ясно. Или национальные курии, или совсем не вводить земства. А потому истинные причины разгрома правительственного законопроекта, конечно, сводятся к чему-то иному.

Коалиция, которая способна была объединить столь различные фракции Государственного Совета, слить воедино против правительства левую часть его, центр и часть правых, конечно, имела своей связью не единство принципов, а единство антипатий к автору законопроекта.

Отвержение национальных курий, защита которых становилась безусловной нравственной обязанностью П.А. Столыпина после того, как, благодаря ему, Западный край оказался обречен на какое-то неопределенно долгое время иметь польское представительство в Государственном Совета, — это отвержение само собой обязывало П.А. Столыпина подать в отставку, даже не по каким-либо «конституционным» соображениям, а по чисто личным. Всякий понимал, что отвержение курий равносильно подаче его в отставку. И вот борьба партий приводит к тому, что русское население Западного края остается под сугубой властью польского.

Мы вполне понимаем, что люди различных политических направлений борются между собой. Понимаем, что противники могут стараться низвергнуть друг друга. Равным образом мы никогда не становились присяжными защитниками кого бы то ни было из наших государственных людей. Мы говорили против каждого, когда находили, что правда не на его стороне, и говорили за каждого, стоявшего за истинные, по нашему мнению, интересы России. Но это принципиальное беспристрастие ставит нам теперь в обязанность сказать, что борьба против председателя Совета Министров зашла за пределы дозволенного, когда приносит интересы Русского народа в жертву соблазну нанести удар П.А. Столыпину. Еще более тяжелую ответственность перед Россией берут на себя те, которые в своей борьбе против П.А. Столыпина готовы рисковать даже воскресением политической карьеры графа Витте.