Нам не понять друг друга сразу. Дилогия - Алена Викторовна Медведева

вздохнул: как она неосторожна и недальновидна, поднимая эту тему. Но сейчас это не вызывало раздражения — я понимал, избранницей руководят душевные порывы.

— Конечно.

— Но тогда… — дейрана поперхнулась, — богиня своего добьется?! Она заполучит и ребенка? Моего ребенка?!

Прежде в таких ситуациях без малейших сомнений я говорил то, что должен был сказать. Не было чувства сожаления или стыда, ведь я делал это во благо нам же. Но сейчас… осознание боли, которую я своим ответом причинял Ари, скрутило душу невыразимой тоской.

— Ты же слышала? Найгур четко обозначил условия: сможем спастись, если оставим ей младенца.

Дейрана подскочила. Чувствуя, насколько сильна в ней реакция на мои слова, позволил ей подняться, выпустив из рук. Сейчас Арианна походила на готовый взорваться снаряд. И тем сильнее был ее гневный протест, чем невозмутимее вешний вид. Алади, определенно, рукоплескала сейчас моему «здравомыслию».

— Лучше съешь меня живьем! — всполохи сильнейших сознательных решений, явно принятых ее разумом в этот момент, волнами расходились от избранницы. Она неподвижной статуей с метавшим молнии взглядом замерла напротив. — Ты не представляешь какой это ужас — ее сила. Никогда я не позволю подвергнуть таким зверствам своего ребенка. И ты не должен поступать так… трусливо! Умоляю, сопротивляйся ей!

Глава 8

Арианна

Больше всего сегодняшний день напоминал мне детские возрастные сновидения. В них мир вокруг кружился с немыслимой скоростью, пугая и грозя раздавить. А я неизменно находилась в эпицентре, даже во сне замирая от ужаса и закрывая глаза в предчувствии неодолимой стихии.

Вот и сегодня события с такой скоростью сменяли друг друга, что приспособиться к происходящему никак не получалось. Поведение неймарской пары давно уже настораживало меня, кажется, подсознательно я уже распознала в них предателей. Пусть и не понимала, чью сторону они приняли. И почему противостоят собрату? В моем понимании неймарцы всегда являли собой нечто монолитное и единое.

Но нет,

Все время, что я знала Леакрэ, я упорно и намеренно старалась противопоставить нас друг другу. Все делала, порой поступая не зрело и себе во вред, только бы никак не сблизиться с ним. Даже случайно и на миг не ощутить общность. Не оказаться по одну сторону баррикад.

И вот сегодня что-то изменилось. Или мой страх перед Тьер-Тенгом поблек на фоне ужаса, что внушала Алади? Так явственно осознав, что он предан ближайшим окружением, теми, кому несомненно доверял, отчаянно испугалась… за Леакрэ.

Или это был не страх, а ощущение неизбежности? Словно, не осознавая этого, но я отчетливо понимала — проиграет он, мне тоже конец. Что там за этой чертой я не представляла. Но сомневаться в безразличии, граничащем с жестокостью богини — не приходилось. Ничего хорошего меня не ждет, пока относительная свобода и разнообразие отличное от привычного ритма жизни жрицы с Альдис достаются мне в качестве поощрения за возможность удерживать интерес неймарца.

И пусть разгадать тайну, что связывает их всех — и Тьер-Тенга, и Алади, и Найгура — не получилось, но инстинктивно моя душа расположена больше к Леакрэ. Почему? Готового ответа нет.

Или я начала взрослеть, покинув прежде казавшийся огромным и первостепенным мир Земли, или, действительно, моему подсознанию доступно больше информации, а с ней и знания о том, чью сторону я должна предпочесть.

Когда Осолия и Найгур разделили нас, угрожая капитану, я со всей отчетливостью поняла: впервые я желаю именно ему добиться желаемого. Одолеть их, в чем бы не была причина этой борьбы.

Мы все меняемся. Это неизбежно как само течение жизни — так прежде говорил отец. Неужели, пришло и мое время измениться? В чем-то повзрослеть и стать ответственнее? Понять, что есть и кое-что более важное, чем собственные страхи и, как оказалось, не самые верные суждения? Это… ответственность за других. Благодарность, уважение и даже… осознание влюбленности.

Кто скал, что нам нравятся те, кто должны? Порой случается наоборот — с течением времени, переосмыслив что-то, вдруг понимаешь: то, что прежде принимала за неприязнь, было интересом. Тем, в чем из-за неуверенности и незрелости не решалась признаться даже самой себе — Леакрэ и прежде вызывал у меня странные чувства. Смешанные и противоречивые, но были они следствием моей убежденности: такая как я не может нравится такому как он. Иначе… иначе мне еще на Земле пришлось бы признать: неймарец… заставлял меня нервничать и дышать через раз, но действительно ли страхом объяснялась такая реакция? Или я не могла набраться храбрости и поверить: он мне уже тогда немного понравился. Пусть и напугал куда больше, но были моменты, когда от этого крылатого парня у меня захватывало дух.

Была ли я слишком наивной и незрелой, чтобы дать шанс первым росткам интереса к своему невероятному жениху? Однозначно. Мне банально не хватило уверенности и понимания жизни, чтобы признать: и невозможное случается. Юношеский максимализм и извечная земная непримиримость сделали свое дело — я предпочла эгоистичный и мало вразумительный поворот, решение изменить свою жизнь так, чтобы не было и намека на любую возможность для нас сблизиться. Сейчас я понимала — трусливое решение, которое говорило о полном отсутствии веры в себя.

Я не знала ничего о мире, кроме крошечного и во многом ограниченного надуманными рамками земного мирка. Всего год вне его, и я поняла, как нелепо рассуждала, какой, должно быть ограниченной дикаркой с иллюзорными суждениями казалась Леакрэ. Прежде я уверяла себя, что его появление — результат хитрого плана, где мне отведена роль разменной монеты. Пусть многое и выбивалось из этих рамок — странный подарок главы разведки, его неизменное присутствие в моей жизни и после выбора богини, даже подозрительная «опека» на «Эндорре»», но я старательно убеждала себя, что безразлична этому мужчине.

Но как выяснилось, я просто совершенно ничего о нем не знала. Как и об этом подаренном мне явно со смыслом эниаре. Пусть разговор Найгура и Леакрэ не разъяснил мне всего доподлинно, но даже по тем обрывкам, что услышала, поняла: прежде он не