Великая Скифия - Виталий Полупуднев

– Скифы?

Глаза Скимна уперлись в лицо Навара испытующе. Но угодливость и самоунижение раба были так велики, улыбка его источала такую сладость, что архитектор снисходительно хмыкнул и отвернул голову. И сразу же вздрогнул. Меот стоял рядом во весь рост, играя могучими мышцами. Его черные глаза смотрели остро и твердо, без смущения.

Навар обмер. Так стоять и так смотреть один на другого могут лишь равные, да и то держа в руках топоры. Теперь песенка Меота спета! Эллины умеют обламывать гордых и обуздывать непокорных!

– Чего глаза выпучил? Работай, не стой!

Скимн неожиданно для себя опустил взор и пошел в сторону. Пленный варвар проводил его долгим взглядом и медленно принялся за работу. Все рабы засуетились, кладка пошла быстрее.

– Заделаете эту брешь к закату солнца, получите по куску конины и по глотку вина.

Рабы кланялись и поднимали руки вверх, видимо прославляя щедрость надсмотрщика. Каждый хотел, чтобы Скимн взглянул на него, заметил, что он работает со старанием, и оценил его покорность и беззлобность. Они знали, что веселый и покорный раб скорее дождется сытного куска и облегчения в работе, а хмурый и строптивый – попадет на цепь, как провинившийся пес.

Страшно впасть в немилость хозяев. Они мудры, как боги, и жестоки, как дьяволы! Они создали сложную систему наказаний, распределенных по тяжести в виде многоступенчатой лестницы. С каждым проступком раб падает вниз на одну или две ступеньки, встречая на них новые и худшие страдания. Голод, унижения, побои, непосильный труд, цепи, заключение, наконец пытка, увечье и в самом низу адской лестницы – смерть. Смерть, страшная для тех, кто еще держится где-то на верхних ступеньках, и желанная для того, кто уже истерзан пытками и видит в ней избавительницу от всех мучений.

Лестница Горя и Страданий!..

– Рабы… – прохрипел Меот с презрением к своим невольным собратьям, что пресмыкались перед греком. – Я тоже имел рабов, и они гнули передо мною спины, как эти… Но я не раб и никогда им не буду!

– Ты молод, сын вождя, тобою руководит не голова, а горячее сердце, – тихо возразил Навар, – иначе ты не раздражал бы хозяина без нужды. Ведь твоему отцу можно сообщить, и он выкупит тебя. А пока ты будь тише ночного ветра. Дабы не попасть туда, где из тебя выжмут масло, а жмых выбросят… Эх… ты еще всего не знаешь! А если бы знал, то молчал бы, подобно рыбе, и не показывал своей прыти!

– Не могу, пойми, старик, не могу!

– Меси глину и говори тише. Не можешь? – Голос старика стал жестоким. – Те, что не могут быть рабами, умирают на поле брани. Понял?

– Меня взяли из засады.

– Ты мог выхватить из рук врага копье и заколоться. Мог броситься на стражу и быть убитым. Но ты не сделал этого, значит – будь рабом.

– Эй, старик! – раздался едкий и злой голос Скимна. – Ты, кажется, обрадовался моей похвале и теперь мелешь языком и отвлекаешь других от работы! Уж не захотел ли ты вот этого?

Скимн помахал палкой с железным наконечником. Беседуя с мастером соседнего участка, говорил ему раздраженно:

– Ну и работников дали! Разве с этими лентяями и бунтовщиками заработаешь десять серебряных монет?

В его душе росла досада, руки сжимались в кулаки при одной мысли о «необломанном» варваре. Его бесило, что этот дикарь держит себя как свободный и, видимо, презирает его. А главное – не проявляет боязни.

По стене двигались люди. Между каменными зубцами мелькали нарядные плащи, звездочками вспыхивали золоченые застежки, виднелись копья, круглые щиты.

Там прохаживались во главе воинов богатые и знатные горожане, которые не ждали из чьих-то рук подачки в десять монет, не должны были преодолевать изо дня в день молчаливое упорство рабов-чернорабочих и отчитываться перед откупщиком за пять четвериков ячменных отрубей и три кувшина кислого вина, израсходованных на питание тех же рабов. Это в их склады течет скифская пшеница и превращается в александрийские статеры. Для них из-за моря везут драгоценное масло, которым они в банях натирают свои упитанные тела. Для них малоазийские виноградари наливают амфоры душистым вином. А он, искусный строитель, всегда ходит в потрепанной хламиде, пропахшей потом, и думает, чем завтра накормить семью.

Полный внутреннего раздражения, он мягкой походкой хищника стал обходить свой участок.

Молодой раб со светлыми волосами уронил на ногу камень и наклонился, чтобы ощупать ссадину. Подача камня замедлилась. Скимн словно ждал этого. Он с силой взмахнул посохом и до крови рассек спину провинившемуся. У другого он ударом кулака выбил из рук амфору, когда тот хотел хлебнуть воды. Третьего облаял мерзкой бранью, брызгая слюной. Но, не доходя трех шагов до места работы Навара и Меота, почувствовал, что его ярость как-то странно ушла внутрь. Он хотел пронзить варвара пылающим взором, но тот встретил его угрюмым и бесстрастным поворотом головы. Глаза раба были тверды, как шляпки гвоздей на скифском щите, о которые сразу притупилась решительности грека.

– Закончили, хозяин, – залебезил Навар.

Но Скимн не взглянул на него. Прикинул отвес, прищурился и пробормотал:

– Давно пора. Переходите теперь к починке фундамента башни.

Отдыха рабам, кроме ночного, не полагалось.

Со стороны городских ворот показались два всадника с копьями и мечами.

Меот при виде лошадей и оружия преобразился, глаза вспыхнули, стан выпрямился, руки сами протянулись вперед. Раб забыл о каменной работе, ему показалось, что он сейчас же вскочит на спину лошади, взмахнет плетью и поскачет туда, где друзья уже собрались в удалой набег.

Всадники не обратили внимания на него. Они осадили коней около Скимна и приветствовали его. Это были Бабон и стражник из состава городской конницы.

– Эй, друг Скимн, подойди поближе!

Архитектор не спеша подошел. Бабон наклонился к нему, сдерживая лошадь, бьющую копытом о землю.

– А скажи, почтенный Скимн: кто из рабов у тебя хорошо владеет кладкой камня?

Архитектор, считая вопрос Бабона праздным, ответил:

– А вот старик Навар. Слабосилен, а дело знает.

– Его-то нам и надо! А ну, давай его сюда! Есть на то повеление совета.

– Как? Вы хотите отобрать у меня лучшего работника? – спохватился пораженный Скимн. – Да ведь этим вы замедлите починку городских стен!.. Я не дам вам мастера!

– Что? – нахмурился Бабон. – Да ты, кажется, хочешь противиться приказу властей? И еще в такое время?.. Я потребую у тебя большего – нам нужны два хороших мастера! Взамен их ты получишь других из городского эргастерия.

Скимн был возмущен до глубины души. Мечта о награде за своевременное выполнение работ растаяла, как дым. Но из осторожности он сдержался и уже спокойнее отвечал:

– Воля совета для меня закон! Бери Навара… а другого я тебе дам тоже не плохого.

После минутного раздумья Скимн указал на Меота, добавив:

– Вот это хороший мастер и сильный малый!

Всадники погнали перед собой обоих рабов в сторону ворот. Архитектор в досаде плюнул им вдогонку. Подумав о Меоте, сделал злую гримасу.

– Этот бунтарь немного вам наработает! – прошептал он.

4

Навара и Меота заперли в каменной пристройке храма Херсонеса Обожествленного города.

– Вот мы и отдохнем здесь, – заявил старик.

Собрав с пола какой-то мусор, он улегся на него в углу.

– Я не пойму – чего хотят от нас?

– А зачем тебе понимать? Разве вол понимает, зачем его перепрягают из одной телеги в другую?.. Не беспокойся, без работы не оставят!

Меот уселся на пол и, скрестив могучие ноги, мрачно задумался.

– Ну, от меня он избавился, это понятно, я плохой работник, – сказал он через минуту. – А тебя почему он отдал?

– Это, сынок, хозяевам виднее. А ты голову не ломай напрасно. Выпала тебе свободная минута – ложись и отдыхай. Ты и я – всего лишь вещи, такие же, как лопата или кайла. А вещи не думают. Рабы тоже.

– Рабы? – глухо переспросил Меот. – Да, мы рабы…

– Точно так! Рабы, если не сумели сохранить своей свободы!

– Как это так? – горячо возразил богатырь. – Как это не сумели?.. Тысячи человек попадают в плен и становятся рабами. Неужели все они не сумели остаться свободными и за это наказаны?

– Выходит, что так! Свободные не сдаются, они или побеждают, или погибают!

– Я знаю много людей моего племени, которые были в плену и вернулись к свободной жизни. Нет, старик, я верну себе свободу!

– А что такое свобода?

– Свободен тот, кто носит оружие и может защитить себя. Кто силен, тот и свободен!

Навар хотел что-то возразить, но железный засов заскрипел и в дверях показался тот молодой раб, который накануне хотел ударами палки разогнать дерущихся жертвенных быков. Он принес заключенным хлеб и порядочный кусок холодной конины. Разрыл ямку в земляном полу и укрепил в ней кувшин с вином.