Империя серебра - Конн Иггульден

Он тоже не пылал любовью к этому выпестованному братом невеже. Уж при ком, а при Чагатае библиотек здесь не будет, равно как духа учености и благовоспитанных книгочеев на улицах. Такому город спалить — сущий пустяк, только бы лишний раз себя проявить. В этом отношении Чагатай был сыном своего отца. Темугэ зябко поежился, внушая себе, что это от ветра. Пора бы всерьез задуматься над тем, как до приезда Чагатая вывезти наиболее ценные свитки и книги, пока не будет уверенности, что они в безопасности и к ним проявляется должное почтение. Сама мысль о Чагатае бросала в пот. Нет, второго Чингисхана мир не потянет. Он едва оправился от первого.

Половецкий хан Котян переправлялся через Дунай на небольшом ялике, на веслах которого сидел угрюмого вида лодочник. Ялик несся, едва касаясь темной воды. От пронзительной сырости холодного сумрака половец плотнее кутался в плащ и все думал, думал. Похоже, от судьбы и впрямь не уйдешь. Требовать у Котяна людей король имел все основания. Венгрия дала ему прибежище, и хан какое-то время думал, что и вправду спас свой народ. Когда горы остались позади, он посмел надеяться, что монгольские тумены так далеко на запад не пойдут. Прежде они этого действительно не делали. И вдруг Золотая Орда с ревом перекатывается через Карпаты, а от мирного пристанища не остается камня на камне…

За приближением берега Котян наблюдал с неприязнью: сейчас ступать с лодки в гадкую чавкающую жижу, черпая полные сапоги. Он спрыгнул в прибрежное мелководье; ноги, само собой, тут же увязли. Лодочник буркнул что-то неразборчивое и взыскательно изучил поданную монету, намеренно демонстрируя свое неуважение. Рука Котяна под плащом непроизвольно потянулась к ножу: сейчас взять и чиркнуть по этой роже, чтобы знал, как и с кем разговаривать. Но затем он свою попытку неохотно оставил. Лодочник погреб прочь, поглядывая с надменно скривленным ртом. С безопасного расстояния он что-то выкрикнул, хотя что именно, Котян не разобрал.

Такая вот история и с Будой, и с Пештом. Половецкий народ пришел сюда с незлобивым сердцем, принял по требованию своего сюзерена крещение, и все усилия прилагал к тому, чтобы эту новую веру воспринимать как свою собственную, хотя бы ради выживания. Как народ, половцы понимали: ради того, чтобы остаться в живых, и не на такое пойдешь, — и к своему хану отнеслись с доверием. Никто из христианских служителей здесь не счел странным, что вот так целый народ вдруг в одночасье загорелся желанием принять сердцем Христову веру.

Тем не менее этого для обитателей городов короля Белы оказалось недостаточно. Уже с первых дней поползли слухи и пересуды, что эти пришельцы тащат за собой одни несчастья. У кого-то из селян издохла свинья, а виной тому, понятно, одна из темноволосых смуглых женщин, что навела на нее порчу. Перепрыгивая по камням вдоль берега, Котян презрительно сплюнул. Или вот с месяц назад местная девушка-венгерка обвинила двоих половецких парней в том, что они поймали ее и обесчестили. Поднялся шум, за ним бунт, который со всей безжалостностью подавили солдаты короля Белы, но ненависть так и осталась кипеть под покровом. Мало кто полагал, что та девица врет. В конце концов, ничего иного от этих гнусных кочевников люди в своей оседлой среде и не ожидали. Ведь у них, половцев, нет корней, и верить им нельзя: только и умеют что воровать, убивать да еще осквернять нечистотами чистую реку.

Приютивших его хозяев Котян ненавидел почти так же, как те ненавидели его, причем прилюдно, перед его соплеменниками. Оглядывая сейчас становище из шатров и лачуг, жмущихся к реке, он желчно подумал, что занять меньшее по площади место у них все равно не получилось бы. Король обещал, что выстроит новый город или, может, расширит два или три из уже существующих. Он что-то говорил об особом поселении для половцев, где они смогут спокойно жить сами по себе, не мешаясь с местными. Быть может, Бела и сдержал бы свое обещание, но тут, как назло, нагрянули тумены монголов. А впрочем, Котян уже начинал сомневаться в искренности слов короля.

Каким-то образом угроза со стороны монголов лишь усилила напряжение между венграми и народом Котяна. Нынче его соплеменники и по улице не могли пройти без того, чтобы им не плюнули под ноги или не толкнули кого-нибудь из их женщин. Что ни ночь где-нибудь в канаве находили труп с перерезанным горлом, а то и не один. Если убитый оказывался половцем, от наказания преступники как-то уходили, но если это был венгр, то соплеменников Котяна местные судьи и солдаты вешали в назидание парами. Неважнецкая награда для двухсот тысяч новоиспеченных христиан. Иной раз Котян просто недоумевал: что же это за вера, которая на словах исповедует добро, а на деле столь жестокая?

На загаженном берегу вонь действительно стояла такая, что не продохнуть. Зажиточные горожане Буды вопросы слива и удаления отходов решили очень хорошо. Даже в бедных кварталах Пешта на углах стояли полубочки, которые ночами вывозили золотари. У половцев с их шатрами не было под рукой (или под другим каким местом) ничего, кроме реки. Они старались поддерживать в ней чистоту, но на таком коротком ее участке их здесь просто слишком много. Среди соплеменников уже расползались болезни: целые семьи мерли от красной сыпи на коже (в родных краях такого недуга не встречалось отродясь). Вообще жизнь тут — как в неприятельской осаде. Но король попросил помочь армией, а это дело чести, Котян ведь дал свое ханское слово. В этом король Бела рассудил о нем правильно. Однако, спинывая в воду камешек, Котян подумал, что есть пределы и его ханской чести. Отправлять ли ему свой народ под вражеские стрелы за столь сомнительную плату? За всю жизнь он не нарушил данное слово ни разу. Временами, когда хан мучился от голода или недомогал, это было единственное, чем он мог подпитывать свою гордость.

Котян направлялся в город Пешт. Сапоги были тяжелы от налипшей глины и нечистот. Жене он обещал, что на обратной дороге купит мяса, хотя торговцы наверняка вздуют цены при виде половецкого хана. Котян пошел быстрее, придерживая рукоять меча. В такой день задевать его самолюбие было опасно. Следующий день наверняка сложится иначе, но пока в свои движения и действия можно допустить немного гневливости: она согревает.

При подъеме на грязный взвоз, из которого выходила череда купеческих лавок, образующая собой улицу, Котян услышал, как недалеко о землю что-то треснуло. В ушах гудел ветер, и он с зоркой настороженностью поднял голову, прислушиваясь. Перед мясной лавкой задыхалась в чаду лампа, но деревянные ставни раздаточного окна уже закрывались. Котян выругался и перешел с шага на бег.

— Эй, погодите! — выкрикнул он.

Хан не сразу заметил двоих возящихся мужчин, пока те не упали ему буквально под ноги. Котян машинально выхватил меч, но мужчины сейчас сосредоточенно тузили друг друга. У одного был нож, а другой удерживал противника за руку. Что именно здесь происходит, понять нельзя. Котян настороженно вскинул голову, когда невдалеке послышались еще какие-то крики. Голоса были злые, и в Котяне ответно тоже всколыхнулся гнев. Кто знает, что здесь произошло в его отсутствие? Еще одно изнасилование, или там просто поносят кого-то из его соплеменников? Пока он колебался, мясник наконец окончательно замкнул ставни, накинув с внутренней стороны засов. Котян загрохотал по ставням кулаком, но безуспешно.

В ярости хан повернул за угол. Там он увидел линию людей — точнее, небольшую толпу, шагающую по слякотной улице в его сторону. В два быстрых шага он сдвинулся обратно за угол, но его увидели на фоне уже севшего солнца. При виде испуганно юркнувшей за угол фигуры толпа тут же разразилась воплями и улюлюканьем.

Котян двигался с максимальной скоростью. По опыту он знал, что опасность очень даже нешуточная. Что бы там ни свело этих людей в стаю, для него все может закончиться проломленной головой или разбитыми пинками ребрами. На бегу к темной реке хан явственно слышал возбужденный гомон. Ноги преследователей стучали по деревянному уличному настилу, звук шагов неуклонно приближался.

Поскользнувшись на мокрой земле, Котян выронил меч, упавший и исчезнувший в мягкой грязи совершенно бесшумно. Встать ему помешал обжигающий и потрясающий удар. На беглеца с тяжким сопением навалилась толпа. Смутный незнакомец, выказавший свою вину уже тем, что пустился наутек, заслуживает того, чтобы его как следует проучить. Котян, как мог, сопротивлялся, но под пинками и ударами коротких ножей, уже бездыханный, все глубже вдавливался в грязь, пока не стал с ней вровень, и его темная кровь сливалась с чернотой. Последний хрип умирающего булькнул в пузырьках жижи.

Наконец черные тени отхлынули. Мстители, переводя дух и постепенно остывая, отошли от изломанного тела на берегу реки. Некоторые залихватски хлопали друг друга по спине: бока чужаку намяли что надо, знай наших. Имени уделанного бедолаги они не знали. На расстоянии уже слышалась тревожная перекличка голосов королевской стражи; пора было исчезать в тенях купеческого квартала. Ко всему происходящему кочевники прислушивались с опаской. Пройдет еще много, ох как много лет, прежде чем по улицам городов приютившей их страны они начнут ходить без страха. Многие из мужчин были отцами и теперь расходились по своим домам и семьям, пробираясь глухими проулками, чтобы не попасться стражникам: беды не оберешься.