Двойная честь - Инна Сударева

Исидор кивнул, и волна алого света всколыхнулась вверх, к потолку, чтоб истончиться, испариться, как дым от ночного костра.

– Я не успокоюсь, пока не увижу, что ее будущее спокойно, – заговорил он, глядя на молодого человека. – Ты ведь можешь это сделать? Потому что ты любишь ее. И я хочу помочь тебе… Завтра ты дерешься с Ульдером.

Корт усмехнулся, чуть наклонив голову набок:

– Я думал дать лорду бой. Но я хотел сделать это тогда, когда войду в силу. А ты решил – надо раньше…

– Я помогу, – вновь всколыхнулся император. – Если позволишь. Я дам тебе свою силу.

Шип приподнял бровь.

Исидор, видя, что собеседник заинтересовался, продолжил:

– Я отдам все, что у меня осталось: знания и силу. Вся моя жизнь, все воспоминания, – все перейдет к тебе. Это много, очень много. Ты будешь знать, как управлять государством, моими генералами, моей армией. Ты станешь мною, не потеряв себя. Возможно, ты будешь намного лучше меня, потому что ты – Шип… Но взамен – твое слово, что ты всегда будешь за мою дочь. Станешь ее опорой и защитой, до самой своей смерти.

Корт улыбнулся:

– Ты просишь о том, в чем я уже поклялся Авроре…

– Я знаю. Я вижу всего тебя, до самого дна, потому что читаю твои мысли. Но в тебе нет ничего, враждебного Авроре. Возможно, это поздно говорить, но я скажу: я рад, что мы наконец встретились, сэр Корт, спаситель леди Авроры. И я доволен выбором своей дочери. И позволь мне коснуться твоего лба губами. Так у нас отец невесты выказывает свое расположение будущему зятю… И не думай, что это неправильно. Если бы это было неправильно, наши пути, пусть не земные, не пересеклись бы. Ведь так, Шип Корт?

– Так, – прошептал молодой человек. – Если бы это было неправильно, я бы не получил дара Лиды и не видел бы тебя.

И, закрыв глаза, он почтительно склонил голову перед призраком.

– Не забудь сказать об этом моей дочери. О том, что я благословил тебя и ее, – шепнул покойный император Твердых Земель на ухо Шипу Корту…

* * *

Закукарекал петух. Корт на минуту прервал умывание, замер над тазом с водой, в которой плавали душистые лепестки белого гиацинта, чтоб внимательно послушать утреннюю птицу. Он вдруг поймал себя на мысли, что верит в примету: какова будет песня петуха, таков будет и грядущий день. Если прокричит хрипло, сбивчиво и кратко, то не видать ему, Корту, сегодня удачи. А если орать петух будет самозабвенно и вызывающе, то все сложится благополучно.

Песня получалась громкой и звонкой. И Корт довольно улыбнулся, плеснул в лицо воды и принял из рук пажа льняное полотенце, украшенное вышитыми васильками. На мгновение задержал взгляд на голубых нитях вышивки. Василек – старинная печать сабурских лордов. «Сабурия. Где-то там, за зелеными горами – страна Сабурия, в которой лорду Исидору стало тесно. И в сабурской ржи так славно цветут васильки», – подумал Корт и вновь улыбнулся, понимая: это память императора знакомит его с прошлым.

Он не глядя вернул полотенце пажу, натянул на себя свежую сорочку и случайно поймал взглядом книгу на прикроватном столике. Вспомнил – ее принесла Аврора. Корту стало интересно.

– Ну-ка, – пробормотал он, берясь за бархатный томик.

Открыл – и в один взгляд прочитал первую историю. Совсем короткую, про пьяного сапожника. Хохотнул – в самом деле, смешная история. Как говорила Аврора? Анекдот. И только потом удивился: а ведь все буквы были ему знакомы. Ни одна не вызвала трудностей…

– Лют, мои сапоги, куртку, – сказал Корт пажу и вновь удивился: он прекрасно умел приказывать и прекрасно знал, как зовут этого рыжего и вихрастого паренька с раскосыми и умными глазами, а еще знал, что года три назад у Люта умерла мать и младшая сестра – от ярого кашля – и мальчик остался круглым сиротой, потому что отец, верный рыцарь императора, его погиб еще раньше – не вернулся из похода в дремучую Мирму. – Ты в императорских пажах сколько? Четыре года?

– Да, ваша милость, четыре с небольшим, – поклонился мальчик, не выразив ничего на веснушчатом лице (он, похоже, был обучен искусству скрывать свои эмоции, и хорошо обучен).

– Тебе пора быть оруженосцем, Лют. Хочешь быть моим оруженосцем? – предложил Корт.

– Ваша милость? – растерялся мальчик, и вот теперь не сдержал удивления – расширил светло-карие глаза, приоткрыл рот.

– Я ведь рыцарь недавно, – пожал плечами молодой человек. – И оруженосца у меня пока нет. Вот мне и подумалось: не согласишься ли ты пойти на эту должность? Без оруженосца мне будет туговато. А ты вроде отлично подходишь для такого дела? Что скажешь?

Лют колебался совсем недолго:

– Согласен, ваша милость! – и тряхнул рыжей головой.

– А ты знаешь, куда я сейчас иду?

– Ваша милость собирается надрать задницу лорду Ульдеру! – лихо заявил о собственной осведомленности Лют и широко улыбнулся, показав крупные, ровные белые зубы.

Корт не мог не улыбнуться в ответ на эти слова, тоже широко и весело. Паренек тем временем подал ему бурую кожаную безрукавку.

– А ты его не очень-то любишь, – заметил молодой человек, облачаясь.

– С какой стати мне его любить? Я ведь ваш оруженосец, ваша милость, – хмыкнул Лют и принялся шнуровать к безрукавке рукава, тоже кожаные, но угольно-черные.

Закончив со шнурами, он принес Корту его заплечные ножны с рубцами.

– Я почистил их, ваша милость. Прекрасное оружие. Яснее этой стали – только ваши глаза, ваша милость! – заверил мальчик, глядя на первого рыцаря императрицы с той преданностью, которая вдруг напомнила Корту преданность верного кошака Или.

Молодой человек обнажил один из мечей, чтоб увидеть то, по чему он давно соскучился.

Да, парнишка не лукавил – клинок, будто радуясь тому, что его вытащили на свет, пустил в глаза хозяину веселого солнечного зайчика, поймав луч утреннего солнца на свое острие. Корт даже прижмурился и усмехнулся:

– Стань на колени, Лют. Я ведь должен посвятить тебя? – и он ни секунды не сомневался, что знает, как это делается.

– Да, ваша милость! – и карие глаза рыжего парня, опустившегося на колени, сверкнули так же задорно, как отсветы на безупречной, зеркальной стали.

«Все правильно, – подумал Корт, касаясь мечом узких плеч мальчика. – Мне нужны сподвижники. Даже такие юные. Чем больше, тем лучше. А Лют – отличный парень. Он сияет ясно и чисто, как январский лед реки Мален…»

* * *

Аврора, с головой укутавшись в теплую серую шаль, замерла на нижней галерее, именно там, откуда лучше всего был виден копейный зал. Рядом с девушкой, такими же неприметными фигурами, очень похожими на тени, застыли безмолвные служанки императрицы – Мека и Шенн. Чуть позади них, в тени толстой колонны, блистали панцирем капитан Мартен и двое гвардейцев – постоянный домашний эскорт императрицы.