Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона - Андрей Мелехов

— Потому что только вы можете вкладывать два, а то и более смыслов, в одно и то же предложение! И только вы можете вызывать в других одновременно восхищение и неприязнь!

Тут уже настала очередь Учителя засмеяться и отдать должное язвительной наблюдательности пожилого араба, умершего много столетий назад.

— Наверное, ты прав, мой мудрый друг! Действительно, только мои соплеменники умеют писать истории, в которые трудно поверить нормальному человеку, но которым, тем не менее, поклоняется половина человечества! И только мы можем иногда любить то, что ты называешь Книгой, больше, чем друг друга, своих соседей и здравый смысл!

— Тебе ли не знать этого, Иешуа! — печально и со значением произнёс имя Учителя Мохаммад. — Но что бы ни написали о тебе последователи, истории о твоей жизни помогали и мне! Особенно когда приходилось в очередной раз бежать уже от моих соплеменников!

— Да, я знаю, каково удирать от своих родственников и знакомых, рядом с которыми прожил столько лет! Очень трудно не забыть о том, что ты посланец Божий, когда сломя голову бежишь сквозь кусты или прижимаешься к своему ослу, ночуя под открытым небом!

— Верить в себя и своё предназначение всегда гораздо труднее, чем просто верить в Бога! — подтвердил пророк, тоже хлебнувший лиха во время своих многолетних приключений на Аравийском полуострове.

— Возвращался ли ты на Землю после того, как попал в небесное измерение? — с профессиональным интересом спросил его Учитель.

— Нет, этот раз — первый! — признался Бородач. — А ты?

— А я пробовал! — с горькой усмешкой пробормотал тот. — И не раз! Как и обещал две тысячи лет назад!

— И что случалось?

— Не поверишь — ничего не менялось! Шли столетия, а люди оставались такими же: несчастными, лицемерными и боящимися правды! Как и тогда, в первый раз, мне не помогали ни чудеса, ни речи, ни горячо любившие меня сторонники и ученики! Не спасало даже то, что меня должны были помнить и узнавать! Опять и опять повторялось одно и то же: люди не верили в то, что спасение мира — в любви ко всему живому, в искренности и простых радостях, а не в богатстве, лицемерном соблюдении изживших себя традиций и вечной вражде! Вновь и вновь, несмотря на чудеса исцеления и добрые проповеди, кто-то доносил властям о моей неблагонадёжности и опасности для заведённого порядка вещей, и я попадал в тюрьму И каждый раз очередной начальник обрекал меня на смерть! Причём иногда моим же собственным именем, за нарушение устоев религии, созданной моими якобы последователями и названной в честь меня! Как? Почему так получилось? Когда и кто смог переврать мои слова так, что из доброго и терпимого семени произросло злобное, неистребимое и огромное чудовище?!

Учитель сделал характерный на Ближнем Востоке жест отчаяния и горестно замолчал.

— Ты думаешь, в это раз будет иначе? — участливо спросил его коллега по пророческому ремеслу.

— Посмотрим! — отозвался тот. — Ты же знаешь, на всё воля Божья!

— Исхалла! — согласился Бородач. — Скажи мне, великий пророк, ответишь ли ты на один очень важный вопрос, касающийся тебя и твоего учения?

— Оставь, мой дорогой друг, не называй меня так! — Учитель смутился, хотя ему и было приятно. — Разумеется, я отвечу на любой вопрос!

— Почему твои последователи настаивают на правдивости концепции Святой Троицы?

По тому неподдельному волнению, с которым величайший исторический персонаж произносил этот вопрос, можно было понять, какое значение он имел для него.

Учитель старательно, пытаясь помочь только что обретённому и глубоко симпатичному ему товарищу, наморщил лоб, подумал, а потом, стесняясь своего неведения, вместо ответа спросил:

— А что это такое? Храм, раввин и его обрезание? Или Бог, Диавол и человек?

Словом, эти двое так и не легли спать, в камере до утра горел свет, а тюремщики гадали, ради чего в их заведении можно было бы пожертвовать сладкими снами — минутным спасением от печальной реальности.

Который день административный директор Центра Исследований Будущего не находил себе покоя. Во вверенном ему научном учреждении происходило чёрт знает что. Во-первых, бесследно пропал один из ключевых сотрудников, отвечавший за чрезвычайно важный и ответственный проект в области генной инженерии. Директору не положено было знать секретной тематики, над которой работал Учёный, но таинственные акционеры Центра не раз, и порою в достаточно настойчивой манере, давали понять, что гениальному генетику должны быть созданы самые благоприятные условия для работы над протеином N. Они не хотели слышать о его вечерних разговорах с самим собой разными голосами (нормальным и странно-писклявым), о неестественной привязанности к пегой лабораторной крысе, о войне с заведующим зверинцем и прочих многочисленных странностях. На последнем заседании совета директоров один из его членов невежливо оборвал перечисление компромата и прямо сказал, что Учёный будет продолжать свою работу даже в том случае, если его поймают писающим в кофеварку господина административного директора. Тогда Директору пришлось закусить губу, налиться кровью и подавиться своим собственным ядом. И вот проклятый гений, регулярно забывавший застегнуть собственную ширинку, взял и исчез. Когда он не вышел на работу в течение двух дней, Директор, как и требовала заранее установленная процедура, забил тревогу. Служба безопасности учреждения посетила квартиру генетика и нашла там лишь покрывшийся плесенью томатный суп и несколько использованных презервативов. Бывшие английские полицейские не нашли там ни Учёного, ни его документов, ни, наконец, предметов его гардероба. Исчезла и пресловутая пегая крыса с порядковым номером «666В». Работники службы безопасности позвонили по заранее оставленному им телефонному номеру где-то в Европе. Разумеется, они не ведали, что после нескольких щелчков трубку подняли не в Швейцарии, не в Дании и не в Лихтенштейне, а в самом что ни на есть Тель-Авиве.

Очень скоро на контрольно-пропускном пункте научно-исследовательского учреждения появились двое: мужчина и женщина. Мужчина был самой невзрачной наружности и напоминал нью-йоркского сутягу. Женщина оказалась сексуальной бомбой потрясающей разрушающей силы. Также скоро стало ясно, что именно эта скандинавского типа блондинка, не посчитавшая нужным упомянуть свои имя и род занятий, оказалась главной и что она была очень и очень не в духе. Как потом пошутил сквозь зубы один из англичан-охранников, у неё либо были перманентные месячные, либо её недавно покинул любовник. Разумеется, в возможность последнего не верил даже шутивший: трудно было представить идиота, сумевшего бы добровольно отказаться от такой фемины! Но никто даже не подозревал, насколько это предположение оказалось близким к истине. Снежная Королева (а это, разумеется, была она) к этому моменту более не строила планов уничтожения охладевшего к ней возлюбленного. Разговор с мудрой незнакомкой в устричном баре во многом способствовал не только прощению Агента. Он привёл и к тому, что она вот уже несколько дней игнорировала недвусмысленные и неоднократные приказы Богомола обеспечить его изоляцию и транспортировку на обещанную землю. Сначала она отделывалась упоминанием чисто технических проблем, вроде неисправности системы вентиляции в контейнере-гробу для транспортировки обездвиженного тела впавшего в немилость оперативника. Но когда Богомол начал терять терпение и на неё посыпались шифровки, обильно пестревшие фразами типа «немедленно», «любыми путями» и «суровое наказание», Снежная Королева просто перестала отвечать. Разумеется, она не могла не понимать, что долго так продолжаться не будет и что, возможно, она и сама уже перешагнула черту, отделяющую лояльного подчинённого от потенциального предателя. Она вполне допускала, что вскоре и сама может оказаться в тесном гробу, путешествующей на родину предков, где ей, весьма возможно, не помогли бы ни новые политические веяния, ни прежние заслуги, ни влияние её собственного отца — главы военной разведки. Нельзя было исключать и того, что Богомол воспользуется ситуацией для подрыва позиций своего бывшего друга Давида с помощью его собственной дочери.

В таких совершенно несвойственных ей размышлениях и колебаниях она провела последние несколько дней, автоматически общаясь с коллегами, выполняя служебные обязанности и тоскливо ожидая неизбежной развязки. Когда Королеву внезапно вызвали из гостиничного номера, где она коротала время за чтением скучного романа, ей пришлось сделать над собою немалое усилие, чтобы встать с постели. Начальник лондонской резидентуры Института, выкатывая маслянистые глаза и роняя перхоть с воспалённого скальпа, взволнованно объяснил, что из исследовательского учреждения, тайно спонсируемого их организацией, бесследно исчез некий Учёный. По его сбивчивым словам, тема, над которой трудился сей гений молекулярной генетики, представляла чрезвычайную важность для их небольшой страны. Честно говоря, нашу холодную красавицу в её нынешнем состоянии не интересовало, что там исследовал этот англичанин. Если его нужно было найти — что ж, она приложит для этого максимум усилий. После череды коротких и очень конкретных вопросов, заданных охране заведения тоном, не допускающим путаных ответов и возражений, она потребовала обеспечить ей доступ к компьютеру Учёного. Пароль она угадала с третьей попытки, использовав имя матери пользователя, найденное в его личном деле. Войдя в его электронную почту, она довольно быстро нашла послание из солнечной Румынии с фотографией полуобнажённой невесты исчезнувшего гения. По-женски критично осмотрев её пышные формы цвета кофе с молоком, она переключила внимание на сопровождавший сообщение текст и быстро установила, что речь шла о классической попытке шантажа. Что ж, тогда ценный сотрудник уже мог пасть жертвой шутников, сфотографировавших его пассию, и отдать то, что от него требовали. Или пустился в бега, пытаясь и сохранить своё «сокровище», и не раскрыть научную и коммерческую тайну. Впрочем, судя по реакции её ведомства, тайна вполне могла оказаться и военной. К большому удивлению Королевы, огромный массив файлов, касавшихся научной деятельности Учёного, по-прежнему находился в его компьютере. Впрочем, попытка использовать тот же пароль не привела к успеху. Не сработали и другие возможные комбинации — вроде дней рождения и имени возлюбленной. Мало того, она вовремя поняла, что уже пятая попытка несанкционированного проникновения в защищённые директории могла заставить сработать встроенный алгоритм самоуничтожения информации. Но самое интересное обнаружилось под конец. Королева на мгновение даже забыла о своих проблемах, и на её бархатистом лице появился румянец, когда она поняла, что вся информация по проекту должна была автоматически исчезнуть, если бы Учёный не смог в течение трёх суток воспользоваться ею, а также в очередной раз поменять пароль. Момент истины наступал сегодня в полночь. Разумеется, он мог переписать всё содержимое секретных папок на иные носители. Но, с другой стороны, не исключалась и возможность его собственного появления здесь, в лаборатории Центра Исследований Будущего. Что ж, удовлетворённо улыбнулась Королева, несмотря ни на что, её хватка оставалась прежней! Наш хороший знакомый Полковник в подобной ситуации выразился бы иначе: «Талант не пропьёшь!»