Мир в подарок - Оксана Демченко

Нить не несла зла.

Ее плела в невозможно давние времена — более двух сотен лет назад — одна из нас. Я так не сумела бы. Ничего, еще научусь, какие мои годы. Прикрыв глаза, я почти видела сухие пальцы немолодой женщины, ловко скручивающие кудель, и смутно слышала простой напев. Те же руки сплели из трех готовых ниточек единую, наполненную силой дара — осторожно, бережно, с большой любовью к миру и людям, чтобы женщина, носящая ребенка, не болела и родила легко, а ребенок появился здоровым и вырос крепким. Чтобы жил долго и счастливо.

Я улыбнулась. Распутывать леску — это вполне мое дело, сколько я их пораспутывала еще ребенком, после очередной братовой суперрыбалки! Практически мне в этом нет равных. Надо только делать все очень спокойно и терпеливо, без резких движений, не дергать нить и не тянуть ее резко.

Время словно заснуло, я стояла в мутном кривом контуре, свет постепенно менял окраску от дневного к вечернему, клубочек рос. Наконец расслышался тот старинный мотив, и я тихо замурлыкала его. Нить сразу стала послушнее. Виток за витком, петля за петлей… рассмотреть сложные узелки, ослабить — продеть — придержать — смотать — разобрать. И еще раз, и снова, и опять — до бесконечности, с прежним терпением.

А потом разом остался совсем короткий кусочек. Черный, сочащийся ядом проклятия, привязанный к нити двойным узлом и после почти вплавленный в ее тело. Голова змеи. Я оторвала ее одним коротким движением, сожгла и сдула с ладони пепел. Все?

Контур раскрылся цветными лепестками, опал и растаял. Нить уютно свернулась в ладони, грея руку. Силье и Яниза, встрепанные и раскрасневшиеся, сидели на камне плечом к плечу и жадно смотрели на меня: ну как?

Я осторожно глянула вниз. Действительно, как там наш капитан?

Он спал, свернувшись клубком. Беспробудно. Жизнь медленно, неуверенно, вроде бы нехотя заполняла тело, и в явь он вернется точно не сегодня.

— Сэль, его надо отнести на корабль. Укутать потеплее, прямо целиком, с головой. До утра не будить. Позови своих головорезов, а? — Я села и потянулась. — Меня тоже не будить.

— Ну уж нет, подруга. — Она совершенно по-пиратски свистнула в два пальца, подзывая моряков. — Они отнесут и неудавшуюся вдову проводят, если она согласится. А ты не уснешь, пока не объяснишь, что это было! У меня тоже нервы, знаешь ли! Так что говори по-хорошему!

Яниза сбегала к соловым, давно расседланным и вычищенным, мигом вернулась с двумя бутылками. Глаза ее хищно горели. Понятно, чего уж там. Пока я с клубком возилась, бессовестные девицы и подрались для интереса, и, убедившись, что дело движется в нужную сторону, окончательно спелись. Теперь будет происходить грубый шантаж меня, несчастной, отличным белым вином, пересланным нашим памятливым князем. Я мстительно прищурилась.

— Ладно, идем на «Чайку». Там разберемся.

— Идем, — не менее воинственно заявили нахалки хором.

Закат залил океан сиянием, на котором двумя тонкими силуэтами рисовались «Акула» и «Чайка». Команды гуляли на галере и берегу, отмечая окончание наказания любимого капитана. Силье без выражения буркнула, что в обед Санталу и той «сухопутной крысе» тоже вернули одежду и знаки отличия. Правда, свое слово еще не сказал неведомый мне кормчий. Ну не зверь же он, в конце концов!

Лемара устроили в каюте на носу: от нас на корме обычно слишком много шума. Мы прошествовали в знакомый мне зал с неиссякаемыми запасами красного вина и узорчатыми коврами, особенно приятными после выпивки своими мягкостью и толщиной.

Брюнетка вскрыла первую бутылку доставленного Яни-зой белого и наполнила мой бокал. Понюхала, с сомнением пожала плечами и плеснула себе. Обернулась к новой знакомой. Пора.

— А ей не наливать, — сообщила я довольно. — Ты бы могла и сама заметить. Ты уже целый день снавь.

— Не больно-то и хотелось, — фыркнула Яниза обиженно.

— Дорогая, я говорю серьезно. Спроси у капитанши, вон у нее глаза как округлились.

Силье неопределенно повела бровями, сделала сложный жест ладонями, словно собираясь станцевать. Внятно объясняет. Теперь и голубоглазая смотрела с интересом, забыв обиду. Арагни был вручен бокал с водой, действие сопровождалось невнятным хихиканьем и хлопаньем ресниц. Отрастила, аж ветер по каюте!

— Яниза, наша гостеприимная хозяйка имеет в виду, что у них, на островах, тоже не дают спиртного беременным. Пей водичку, привыкай. Почему-то у меня ощущение, что вы с первым капитаном знакомы недолго, но надолго. Как вы так успели, а? Хотя бы вкратце.

— Ну надо же, три дня замужем, и вам уже мерещится ребенок. — Голубоглазая и не думала удивляться. — Он мне сразу жутко понравился. Я имела несчастье заинтересовать княжну. Тарпен спас меня, а Лемар донес до покоев князя, к лекарю. Нес и шептал — потерпи, маленькая, все будет хорошо, воробушком называл. Думал, я не слышу. А на следующее утро подарил фамильные драгоценности.

— И ты взяла? — хмыкнула удивленно Силье.

— Ловок больно! Вечером пошла вернуть, посмотрела на него и передумала. Сидит, бумаги старые разбирает и жжет. Серый весь, усталый. Кому же хочется так вот — умирать по чужой прихоти? Я решила ему улучшить настроение. Сказала, что благодарю за дорогой подарок, и поинтересовалась, где можно выгодно продать камни в городе, когда он скончается.

— Да, деликатная девица, — хмыкнула Силье. — Слышь, подруга Тин, как надо настроение-то поднимать хорошим людям? Учись!

— Он сразу понял, что я издеваюсь, сильно озлился, тихо так и неприятно пообещал, что попросит князя снять ценную вещь с глупой рабыни. Ну я и…

— И он тоже, — кивнули мы хором, чокаясь. Фиолетовые глаза загорелись азартом: — Что в комнате уцелело?

— Ничего, — гордо заявила сухопутная пиратка. — Даже стол порубили в щепу. Хороший был, дубовый. Он бесподобный боец, мой Лим. Когда вконец разозлился и перестал меня беречь, сразу загнал в угол. Оттрепал и сказал — пошла вон, вытолкнул в коридор и грохнул дверью.

— Ты пошла? — снова хмыкнула капитанша.

— Ну да, за ним следом, мы ведь и дверь здорово попортили. Я прежде замечала, ценят то, что недоступно. Думала, бросит капитан рабыню утром, он же охотник, а я — уже добытый трофей.

— Артен, сын Риннарха, часто говорит о нем, — улыбнулась Силье. — Твердит, что всегда мечтал о таком брате и очень скучает. И еще, что Лемар единственный из всех кто знает, что такое верность, у него золотое сердце.

— Да, наверное. И он единственный, рядом с кем я хочу просыпаться. Каждый день, даже когда буду совсем старая. Лим шутил, что не оставляет мне наследства, потому что всегда знал, что умрет молодым, и не копил на старость. Так страшно — все знать и смеяться вместе с ним. Он засыпал, я плакала. Никогда прежде так не плакала. — Голубые глаза подозрительно заблестели. — Теперь он будет жить, ведь да?