Три женщины - Лиза Таддео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слоун не могла рассказать Дженни, что умеет заниматься оральным сексом на уровне олимпийской чемпионки, что умеет чувствовать дыхание мужчины и подстраивать свой рот и движения под его желания. Она знает, что надеть на любой ужин, может выбрать платье, которое одновременно будет и властным, и женственным, и летящим, и облегающим. Это простой рецепт – именно так нужно одеваться, чтобы получить желаемое. Дело не в сексуальности. Нужно быть сразу всем – и раньше, чем мужчина поймет, чего хочет.
Слоун не могла рассказать Дженни, как страстно желает ее собственный муж, потому что это была бы ужасная жестокость. Нет ничего более жестокого, чем сказать другой женщине, что тебя любят гораздо сильнее, чем ее. Слоун не могла рассказать, что каждое утро просыпается и идет в ванную чистить зубы. Она смотрит в зеркало – и это первая и самая важная оценка дня. Если ей кажется, что она выглядит плохо, она начинает ругать себя за то, что накануне слишком много выпила. «Ты уже не так молода, – говорит она своему отражению, – чтобы позволять себе такое. За стройность в твоем возрасте приходится платить – платить пустыми, запавшими глазами. Если бы ты не морила себя голодом так долго, то не потеряла бы щеки, идиотка!»
Ричард подходит сзади. Он знает, чем она занимается, и прерывает ее самобичевание. Если она держит в руке седой волос, он проводит пальцами по ее руке и говорит, что седина сексуальна. Он действительно так думает. Днем он надевает туфли, которые ей нравятся, и щеголяет в них. Он знает, что Слоун любит заниматься сексом днем больше, чем утром или ночью. Он полчаса лижет ее между ног, потому что только так она может кончить. И член у него достаточно твердый, чтобы трахнуть ее, пока она кончает. А пока кончает он, она должна рассказывать о том, как трахается с другими мужчинами. Ей это не особо нравится, но какая разница?
Она не может рассказать Дженни, что Ричард может быть полной задницей, но никогда не сделает ничего непростительного. Этот человек не будет врать, где провел вечер. Слоун не может рассказать Дженни, что в своих фантазиях Ричард видит не ее подруг и даже не порнозвезд. Он всегда, всегда мечтает о Слоун. Возможно, о Слоун с порнозвездой, но она присутствует в его фантазиях всегда. Она не может рассказать Дженни, что ей никогда не приходится беспокоиться о своем муже так, как сама Дженни волнуется о своем.
А главное, Слоун не может рассказать Дженни о своей боли, потому что боль эта меньше, чем боль Дженни. И Дженни не виновата в своей боли, а Слоун в боли Дженни виновна. Слоун не может рассказать Дженни, что утром встает и смотрит из окна кухни, а список дел на день разворачивается перед ней, как рулон кинопленки. В такие минуты она думает: «Не забыть спрей от клещей, захватить сменную одежду, отвезти детей на фигурное катание, положить новую туалетную бумагу. Нужно купить молоко, лук, лимоны, заказать бумагу для принтера, поменять масло в машине и заказать собачий корм. А еще нужно сделать эпиляцию зоны бикини и приготовить пасту с тыквой и рикоттой. А еще нужно дождаться, когда наконец можно будет забрать эту чертову собаку, купить 60-ваттные лампочки для бара… А еще водка Grey Goose кончилась, нужно пополнить запас. Нужно вытащить одежду из сушилки, выдернуть черный волосок на подбородке, вымыть вторую машину до приезда родственников. Нужно закатить мусорные баки внутрь, установить новый разбрызгиватель на газоне, потрахаться с мужем и выгулять собаку, если она у нас наконец появится».
Слоун не может рассказать Дженни, что ее мужу в определенных вещах нельзя доверять. Она могла бы поручить ему половину дел из своего списка. Он – шеф-повар, поэтому день его начинается позже. Конечно, у него есть собственный список, но не такой длинный, как у Слоун. И его список не причиняет ему сердечной боли, как Слоун. Он не пылает оранжевым огнем. Предположим, она поручит ему сорок процентов – нет, лучше тридцать, а то он не справится. И из этих тридцати процентов он пошлет псу под хвост ровно половину. Он купит не тот собачий корм. Он забудет опрыскать спреем от клещей детскую одежду. Он купит коровье, а не миндальное молоко. Так что он, согласившись помогать Слоун, не выполнит и половины, но все равно будет страшно горд собой. Если Слоун скажет: «Спасибо, что купил собачий корм, только это не та марка, да и у нас все равно нет собаки», он расстроится, и что-то замерзнет внутри его уретры, моча и сперма превратятся в маленькую льдышку, и он будет злиться на себя. Поэтому Слоун не может этого сказать. Она вообще ничего не может сказать. Она может сказать только «спасибо», но даже и это неправильно, потому что «спасибо» означает, что Слоун не рассчитывала на его помощь, и хотя Ричард никогда не делает ничего по собственной инициативе, он всегда думает, что способен на это. Конечно, со временем он обязательно что-нибудь сделал бы. Например, если бы она умерла. Но Слоун не хочет пилить мужа. Есть женщины, которые стали идеальными бензопилами, но Слоун ненавидит звук собственного голоса, когда задает вопросы. Так в чем же фантазия? Да нет, ни в чем, ничего особенного. Да, конечно, фантазия есть. Ей хочется, чтобы Ричард сделал то, о чем она даже не догадывалась, что ей это нужно, – например, стер янтарные капли с сиденья в туалете, подготовил детскую одежду на следующее утро, убрал ножницы туда, где они должны лежать. Ей хочется, чтобы он сделал нечто такое, о чем Слоун еще и не задумалась. Невидимое служение, то самое, чего она требует от официантов в своем ресторане. Ей хочется, чтобы он расчистил место в ее мозгу, чтобы она могла испытать сексуальное возбуждение в бескрайнем мире, где не прокручивается бесконечный список дел, где не нужно ставить галочки возле каждого пункта, где этого списка даже не существует, потому что Ричард сделал все прежде, чем она подумала об этом. Он даже выгулял собаку! «Как смешно, – думает она. – С ума сойти! У нас даже собаки-то нет».
Но больше всего она хочет от мужа другого, и об этом совсем невозможно сказать Дженни. Больше всего она хочет, чтобы он сказал, что это была его вина. Что Слоун – не демоническая шлюха. Что ему нравится смотреть,
