Обнаженная дважды - Элизабет Питерс

Ослепительная, подумал Билл — это слово относилось не только к ее улыбке, но и к нарядному платью, которое она надела, черному и облегающему тело, покрытому блестками. Ее волосы были уложены в высокую, подобно короне, прическу, и если в ушах были не бриллианты, то прекрасная их имитация. Роскошь была частью ее плана; она должна произвести впечатление и запугать аудиторию. Но Билл подозревал, что была еще одна причина, вызвавшая румянец на ее щеках и улыбку, которая отчасти напоминала ему улыбку Пола.

Он вздохнул, даже не поняв, что сделал это.

— Попытка принесет много вреда. Если бы ты сказала мне вчера…

— Ты бы постарался остановить меня. Вот почему я не сказала тебе. Будь спортсменом, Билл. Единственный, кто рискует своей шеей, твоя приятельница.

У него не было времени, чтобы возразить. Прибыл первый из гостей Жаклин. Это был адвокат, Рон Крэйг. Выражение его лица при виде Пола Спенсера и Билла вызвало трудности у помощника шерифа, пытавшегося скрыть от окружающих свое веселье. Интрижки Крэйга не были секретом для всего города, и, очевидно, они не были тайной для Жаклин, которая безжалостно этим воспользовалась. Взяв Крэйга под руку, она проводила его к креслу. Билл должен был признать, что это было тонко проделано. Крэйг не мог уйти. Его уход дал бы окружающим понять, что у него на уме было еще кое-что, когда он принимал приглашение Жаклин.

Не успел он занять свое место, как прибыл Сен-Джон со своей младшей сестрой. Никто из них не выказывал своим видом удовольствия от присутствия здесь; если бы взгляды могли убивать, Жаклин упала бы замертво на месте от взгляда, который на нее бросила девушка. Решительно не замечая их, она указала им, где им сесть, спросила, что они хотят выпить, и передала блюдо с закусками.

Следующим прибывшим был господин, чье одутловатое, бледное лицо показалось смутно знакомым; так продолжалось до тех пор, пока Жаклин не представила его, и Билл тут же вспомнил нового гостя. Тот сильно изменился за семь лет.

Он вспомнил и толстую светловолосую писательницу. Она приезжала в Пайн-Гроув прошлой весной. Та на некоторое время замерла в дверном проеме, увидев собравшихся, но Жаклин твердо взяла ее за руку, провела к дивану и вставила в руку бокал.

Официант продолжал разносить напитки. Сен-Джон и толстая блондинка опустошили блюдо с закуской, запасы которой проворно принесли снова. Вошли Том и Молли Кайл и заняли кресла, на которые указала Жаклин. Молли выглядела… как-то не так. Ее лицо опухло, и она накрасила губы, но это было не все. Жаклин засуетилась вокруг нее, пристраивая подушки, предлагая особый напиток, который настоятельно рекомендовала. Молли не говорила с Томом, так же, как и он с ней. Он не говорил ни с кем, просто сидел, уставившись в пол.

Последней прибыла Лори Смит. Жаклин, жужжащая вокруг группы людей, как оса, метнулась поприветствовать ее и усадить. Лори начала извиняться; она надеялась, что не испортила вечеринку, Эрл пришел домой поздно, а Бенни облился мясным соусом и размазал его по всей кухне. Жаклин представила Лори тем, кто ее не знал, с таким уважением, как если бы она была очень важной персоной. Насмешливость вернулась к ней, когда она добавила:

— Думаю, мне не надо представлять тебя твоей семье, Лори. Или их — тебе.

Если этот комментарий был задуман для того, чтобы разрядить обстановку, то он провалился. Сен-Джон промямлил что-то с полным ртом; Лори выглядела смущенной, а Шерри волком посмотрела на Жаклин. Волны подозрения и враждебности были почти неосязаемы; Том тщательно избегал глядеть на Шерри, а Крэйг, казалось, вызывал самые мрачные подозрения у Пола Спенсера. И практически все, за исключением Молли и Лори, смотрели на Жаклин, как если бы она была бомбой, готовой взорваться.

Было трудно отделаться от впечатления, что Жаклин наслаждается своей ролью и самой собой. Она подождала, пока все не рассядутся, прежде чем встать. Медленным, тщательно рассчитанным движением она насадила очки на нос и взяла маленькую стопку папок. Ее манеры напоминали манеры лектора, стоящего перед заинтересованной аудиторией.

— Хочу поблагодарить всех за то, что откликнулись на мое приглашение, — начала она холодным, победным голосом. — Это прощальная вечеринка. Завтра я уезжаю из Пайн-Гроув. Я не буду писать продолжение «Обнаженной во льду».

Она прекратила поднявшийся ропот протеста и удивления жестом, каким учитель успокаивает разбушевавшийся класс.

— Пожалуйста, не прерывайте меня. Я не буду писать эту книгу, но у меня есть сюжет для другой, которая, я уверена, принесет мне успех. Я собираюсь рассказать вам эту историю сейчас. Я собираюсь рассказать вам, что в действительности случилось с Катлин Дарси семь лет назад.

Вы все знаете основные факты. Благодаря этим фактам полицейское расследование пришло к единственно возможному заключению. Однако, как я выяснила вскоре после прибытия в Пайн-Гроув, полиции не были известны все факты. Те из вас, кто знал о них, умолчали о трех потенциально серьезных несчастных случаях, произошедших с Катлин за месяц до ее исчезновения. — Жаклин посмотрела в сторону Сен-Джона, который плевался и пытался заговорить. — Я не обвиняю никого из вас в преднамеренном сокрытии улик. Человек, планировавший несчастные случаи, знал о том, что Катлин обречена на смерть.

Мне нередко приходилось слышать, что у меня грязный, подозрительный ум и пылкое воображение. Но я была не единственной, кто предположил другие объяснения помимо тех, которые выдвинула полиция. Самоубийство или несчастный случай — было так много дыр в этих теориях, слишком многие вещи не имели смысла. И поблагодарите Господа, что ни у кого не хватило смелости предложить решение, так обожаемое авторами триллеров, — старый добрый маньяк-убийца.

Если бы Катлин была убита не бродягой, а близким человеком, которому не составило бы труда подстроить эти удобные для объяснения домашние несчастные случаи, это могло бы дать ключ к разгадке некоторых аномалий в деле, таких, к примеру, как исчезновение ее останков. Чем больше пройдет времени между моментом смерти и вскрытием, тем труднее с уверенностью определить необходимые данные — время смерти, а в некоторых случаях даже ее причину. Это могло бы также объяснить, почему участникам поисковых команд потребовалось так много времени, чтобы найти машину. Въезд на эту узкую колею должен был быть тщательно замаскирован.

Это было тем пунктом, к которому я пришла в своих размышлениях, когда приехала в Пайн-Гроув во второй раз. Тогда было объявлено о выборе меня в качестве автора для написания продолжения. Вскоре после этого большое количество людей получили оскорбительные письма от некоего человека, который подписывался именем Катлин Дарси.

Письма с оскорблениями от умственно больных людей не такое уж редкое явление в издательском деле. Получала их и я, и мистер Крэйг, и остальные. Но мне казалось немного странным, что среди них не было писем от женщины, называвшей себя Катлин. Если бы она была обижена тем, что менее даровитой писательнице (как она полагала) поручили работу над продолжением ее романа, почему не обругать и ее так же как и тех, кто сделал этот выбор?

Вместо этого я — и я одна, насколько мне удалось установить, — получила несколько писем, подписанных «Друг правосудия». В них меня больше всего поразил контраст между дикими обвинениями и холодным, рассудительным тоном. Я собираюсь процитировать одно из них, потому что вам необходимо услышать точный язык письма.

Она перетасовала свои карточки. В наступившей тишине кто-то прочистил горло, а кто-то еще откашлялся. Все замерли в молчании. Смотри-ка, а у нее это получилось, с восхищением подумал Билл. Успех Жаклин частично объяснялся болезненным интересом, который удерживал ее слушателей, частично ее властной манерой, которая вызывала любого из них бросить ей вызов. А частично тем фактом, что она построила свой рассказ на холодной беспристрастности, избегая прямых обвинений.

— Вот оно, — продолжила Жаклин. — «Вы обладаете, я полагаю, определенной репутацией исследователя неприятной правды. Вместо того чтобы посвятить себя литературной задаче, которая никогда не будет выполнена, спросите себя, кто из друзей и членов семьи Катлин Дарси хотел ее смерти». — Она отложила карточку в конец пачки и пробежалась взглядом по напряженно смотрящим на нее лицам. — Это чрезвычайно необычное письмо. Тот, кто его написал, был, очевидно, достаточно образованным человеком; грамматика языка не только правильная, она сложная, даже педантичная. Возьмите на заметку структуру последнего предложения. В нем говорится: «…кто из друзей и членов семьи Катлин Дарси хотел ее смерти». Это может произвести на некоторых из вас впечатление «ловли блох». Но для автора, который сознает не только значение слов, но и возможность их интерпретации, это является важным различием, и я чувствую уверенность в том, что оно действительно значит много. Жаклин бросила взгляд на свои часы. — Время идет, а мы не хотим опоздать на наш великолепный обед, не так ли? Я постараюсь говорить настолько кратко, насколько это возможно.