Васёк Трубачёв и его товарищи - Валентина Осеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дед мой с ним было подрался вчера. Тот какой-то несгораемый шкаф чинил, а деду дал ящик с инструментами держать. Ну, и чего-то заспорили они там, — хмуро сказал Генка и тут же улыбнулся. — Только не зря дед простачком прикидывается. Хитёр он… Вчера вдруг Севку спрашивает:
«Разберёшь ты немецкие слова так, чтобы переписать, в случае чего?» Севка говорит: «Разберу. А где не разберу, просто скопирую». Дед мой даже языком причмокнул.
— Неспроста тут что-то, — покачал головой Васёк.
Ребята крепко задумались.
На прощанье Сева грустно сказал:
— Теперь уж, наверно, не скоро увидимся… Сегодня и то еле вырвались… За водой только ходим.
Глава 42
СТЕПАН ИЛЬИЧ
Степан Ильич ещё не видел мальчиков после их возвращения. Он шумно обрадовался, когда Васёк с товарищами вошёл в хату.
— Дорогой ты хлопец! — притягивая к себе Васька, сказал Степан Ильич.
Ваську захотелось обнять его крепко-накрепко, как, бывало, он обнимал своего отца, но он поборол в себе это желание, осторожно высвободился из объятий Степана Ильича и сел на скамью, избегая его взгляда. Степан Ильич понял, глубоко вздохнул, отвернулся. Молча слушал то, что рассказывали мальчики, без улыбки кивал головой. Потом перестал слушать, ушёл в себя и, ссутулившись, сидел, глядя в окно.
Баба Ивга понимала, что именно мешает Ваську быть приветливым со Степаном Ильичом. Она смотрела то на одного, то на другого с глубокой грустью. Потом подошла к Ваську, нагнулась, поцеловала его в волосы:
— Ну что ж, так тому и быть! Тяжкое время!.. У каждого сейчас свой крест. Один потяжеле несёт, другой полегче.
Васёк не понял её слов, но горячо откликнулся на ласку, прижался головой к её плечу.
Одинцов и Мазин с завистью глядели на него:
— Как маленький…
Баба Ивга подошла и к ним. Одинцов смутился, когда она погладила его по голове, а у Мазина отросшие светлые волосы взъерошились; он напряжённо вытянул шею и держал её так, пока баба Ивга не сняла руки с его головы. Тогда, довольный неожиданной лаской, Мазин размешал пятернёй свои волосы и сказал:
— Спасибо.
* * *Ночью кто-то тронул Васька за плечо. Васёк встревожился, заморгал глазами, проснулся.
«Не случилось ли чего с Севой?» — почему-то подумал он.
Но над ним склонилось тёмное лицо Степана Ильича.
— Встань, хлопчик…
В окошко глядела полная луна.
Одинцов и Саша крепко спали. Васёк с испугом смотрел в лицо Степану Ильичу и, протянув за спиной руку, дёргал за рубаху Одинцова. Но Одинцов, утомлённый дорогой, не просыпался.
— Встань, хлопчик, — ещё раз сказал Степан Ильич и потянул Васька за собой в сени.
Васёк шёл за ним, не доверяя ему и не смея ослушаться.
Сердце у него билось.
«Что ему надо?» — с тревогой думал он.
В сенях Степан Ильич наклонился к нему и зашептал:
— Беги, сынок, до конюха… огородами беги… осторожненько… Мне нельзя… люди донесут… Скажи конюху, чтобы зараз в лес подавался. Чуешь, сынок?
Васёк кивнул головой, поднял на Степана Ильича глаза и вдруг жарко, порывисто обнял его за шею, прижался головой к его груди.
Степан Ильич обхватил его обеими руками любовно и крепко:
— Боишься?
— Нет, нет!
Васёк выскользнул во двор, пролез под плетнём на огород и, прячась в кукурузе, пополз к хате конюха. Село, облитое лунным светом, казалось пустым; безглазые, слепые окошки с запертыми ставнями не мигали тёплыми огоньками; издалека была видна площадь с чёрной виселицей…
Конюх, его жена Катерина и Грицько спали. Васёк тихонько стукнул в оконце. Подождал, оглянулся. На второй стук чуть-чуть приоткрылась дверь, показалась взлохмаченная голова конюха. Васёк проскользнул в камору. Шёпотом передал поручение Степана Ильича. Конюх заторопился; старая бабка засуетилась; жена в темноте стала собирать вещи.
— Это он, это Петро проклятый! Не миновать ему, дьяволу! — натягивая сапоги, шептал конюх. — Спасибо Степану… Скольких людей спас!..
Васёк бросился к Грицько, крепко обнял его за шею.
— Дядя Степан не предатель! Это он меня послал к вам, Грицько! Он не предатель! — горячо зашептал Васёк товарищу.
Грицько смотрел на Васька сонными, ничего не понимающими глазами.
— Одевайся, сынку, одевайся! — торопила его мать.
Степан Ильич дожидался Васька в сенях. Видимо, он и не уходил оттуда. Он сам уложил мальчика, укрыл его рядном, снова повторив свои слова:
— Дорогой ты хлопчик… цены тебе нет…
Васёк долго держал его руку, прижимая её к горячей щеке.
На рассвете эсэсовцы стучали прикладами в пустую камору конюха, разбивали двери. Старая бабка пряталась у соседей; конюх с женой и сыном ушли в лес.
Глава 43
СТРАШНАЯ НОЧЬ
Утром ребята не отходили от Степана Ильича. За столом Одинцов старался сесть с ним рядом. Саша подолгу стоял возле дяди Степана, притулившись к нему боком.
Васёк торжествовал:
— Я ему всегда верил! И Матвеич верил… Дядя Степан нарочно старостой стал, чтобы людей спасать… Только об этом никому нельзя говорить, ни одному человеку!
Одинцов и Саша поклялись молчать.
Мазин и Русаков были заняты другим. С утра Генка передал им, что дед Михайло строго-настрого запретил шататься около школы и ждать у колодца Севу. Это запрещение вызвало особый интерес мальчиков, и они только и делали, что шатались около школы, наблюдая за гитлеровцами. После обеда они принесли Ваську сведения, что из штаба выехал куда-то целый отряд эсэсовцев на мотоциклах. Ребята встревожились, зашептались.
Степан Ильич нахмурился, постучал по столу:
— Чтобы ни один из хаты не вышел! Мало ли куда эсэсовцы поехали! Вас не касается!
Ребята притихли. Степан Ильич большими шагами ходил по хате, хрустел сложенными пальцами, часто поглядывая в окно. Васёк смотрел на его сосредоточенное лицо и старался угадать, чем он взволнован.
«Хорошо бы повидать Севу или Генку, — думал Васёк. — Может, они выйдут к колодцу хоть на минутку…»
Он шепнул Мазину, чтобы тот тихонько вышел во двор, и сам стал пробираться к двери. Но Степан Ильич заметил и вернул обоих.
— Куда? На место! И вы тут оставайтесь, нечего по селу бегать зря! — сказал он Петьке и Мазину.
Солнце садилось. Откуда-то издали вдруг донеслись выстрелы, глухо застучал пулемёт. Степан Ильич поднял брови, насторожился. Баба Ивга вопросительно посмотрела на него:
— На Жуковке, что ли? Или в другой стороне?
Степан Ильич вышел на крыльцо. Ребята тесной кучкой двинулись за ним. Выстрелы были частые, глухие, далёкие.
— За лесом где-то, — определил Степан Ильич.
Из гороха вдруг вынырнула голова Генки; он перепрыгнул через плетень. За ним, задыхаясь от быстрой ходьбы, перелез Сева.
Лицо Степана Ильича побагровело от волнения.
— Пойдём в хату, — тихо сказал он, пропуская вперёд Севу и Генку.
В хате Сева торопливо вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги и сунул его Степану Ильичу. Пальцы у Севы были в чернилах, руки дрожали.
— Вот… всё… дед Михайло велел скорей нести!.. — сказал он, с трудом переводя дух.
Генка, возбуждённо блестя глазами, начал сбивчиво рассказывать:
— Как фашисты со двора… так дед и взял. Севка переписывал, а я сторожил… А старик тот ушёл…
Степан Ильич, не слушая Генку, развернул бумагу, пробежал её глазами, спрятал за сапог, взял шапку:
— Я пошёл… Мамо! Ребят никуда не пускайте. Чуть что — на пасеку их. Всех до одного. До Матвеича!
Он схватил за плечо Генку:
— Подложил дед документ обратно?
Генка испуганно замотал головой:
— Не… ещё… Прихитряется сейчас…
Баба Ивга перекрестилась:
— Силы небесные! Господи, помоги!
У Степана Ильича дрогнули брови. Он махнул рукой и пошёл к двери. У порога остановился, подозвал мать, кивнул на ребят:
— Пусть на пасеку идут.
— Иди, иди! Не бойся, сынок! Сам поспешай!
Степан Ильич зашагал по двору и скрылся в сумерках. В хате было темно. Генка в уголке шёпотом рассказывал ребятам, как Сева спешил переписывать какой-то документ, пока он, Генка, сидел на пороге мазанки и сторожил его.
— А что ж это за документ, Севка? Ты понял что-нибудь? — жадно спрашивали ребята.
— Нет… ничего не понял… От страха, наверно, у меня руки тряслись… Я больше копировал слова… Это какой-то военный план, — улучив минуту, шепнул он на ухо Трубачёву.
— Я думаю, это что-нибудь очень нужное. Видал, как дядя Степан схватил эту бумагу и сразу ушёл с ней куда-то? — говорил Петька, прикрывая ладонью рот и поглядывая на бабу Ивгу.
Мазин сузил глаза, улыбнулся:
— А я-то думаю, чего дед Михайло Севку прячет, к школе не велит подходить!.. Эй! — вдруг дёрнул он Васька и даже вскочил с места. — А старик-то этот, что замки чинил, знаешь кто?
