Для фортепиано соло. Новеллы - Андре Моруа

— Что вы тут делаете, госпожа Мартен?

Я объяснила, что не имею понятия о случившемся, и, указав на большую фотографию, сказала:

— This is ту husband.[35]

Он тоже указал на фотографию и сказал:

— This is ту wife.[36]

Она была очаровательна, и я в тревоге подумала, что в этот самый момент она может находиться в объятиях Жака.

— Как вы думаете, — сказала я ему, — могла половина вашего дома перенестись во Францию одновременно с тем, как половина моего дома перенеслась сюда?

— Почему вдруг? — спросил он.

Он раздражал меня. Почему? Откуда я могла знать?.. Потому что во всей этой истории была какая-то естественная симметрия.

— Странное дело, — сказал он, покачав головой. — Как такое могло случиться?

— Этого не могло случиться, — ответила я. — Это…

И тут мы услышали стоны, доносившиеся откуда-то сверху, и оба подумали об одном и том же.

— Дети?

Джон Грэхем соскочил с кровати, помчался босиком к двери и распахнул ее. Я услышала крики, кашель, потом англичанин громким голосом стал выкрикивать ругательства вперемешку со словами утешения. Я поспешила встать и бросила на себя взгляд в зеркало. Я выглядела как обычно. Я немного пригладила волосы. Потом я заметила, что на мне ночная рубашка со слишком большим вырезом и поискала глазами свое кимоно, но тут же вспомнила, что оставила его на той половине спальни, которая не последовала за мной. Стоя перед зеркалом, я услышала за спиной расстроенный голос.

— Прошу вас, помогите мне! — умоляющим тоном произнес Джон Грэхем.

Доносившиеся из детской крики стали громче, дети плакали и звали мать.

— Охотно… А вы можете дать мне халат вашей жены?.. Тапочки?..

— Да, конечно.

Он протянул мне свой собственный халат и показал путь в детскую. Дети были замечательные, но они болели коклюшем. Больше всех мучился самый младший, прелестный, очаровательный белокурый малыш. Я взяла его за ручку, он не возражал против моего присутствия.

Так мы провели два часа в этой комнате, оба в состоянии смертельной тревоги, он думал о своей жене, а я — о своем муже.

Я спросила его, нельзя ли позвонить в полицию; он попробовал и увидел, что его телефонный аппарат разрезан пополам; разрезанной оказалась и антенна беспроводного телефона. Как только рассвело, Джон Грэхем вышел из дома. Дети уснули. Через несколько минут он вернулся за мной и сказал, чтобы я спустилась вместе с ним посмотреть на фасад дома — якобы он этого заслуживал. Да уж, заслуживал. Неизвестный автор этого чуда выбрал два дома одинаковой высоты, разрезал их примерно одинаковым образом, и это ему удалось, но дело в том, что наш дом в Нейи был очень простым, кирпичным, с высокими окнами, обложенными камнем, а английский дом — маленьким черно-белым коттеджем с эркерами. В результате сложения таких разных половинок возникло нечто чрезвычайно странное. На ум приходил Арлекин кисти Пикассо.

Я просила господина Грэхема поскорее одеться и пойти отправить телеграмму во Францию, чтобы узнать, что случилось с его женой. Он ответил, что телеграф открывается только в восемь утра. Этот флегматик как будто не понимал, что в чрезвычайных обстоятельствах можно нарушить правила и разбудить телеграфиста. Я изо всех сил трясла его, но безуспешно; он твердил мне одно и то же:

— It only opens at eight![37]

Наконец, примерно в половине восьмого, когда он уже собрался выходить, мы увидели подъехавшего на коне полицейского. Он с удивлением посмотрел на дом. Он привез телеграмму от префекта полиции Парижа, который спрашивал, нахожусь ли я в Англии, и сообщал, что госпожа Джон Грэхем, целая и невредимая, пребывает в Нейи.

Нет нужды подробно пересказывать эту классическую историю. Достаточно будет сказать, что госпожа Грэхем занималась детьми госпожи Жак Мартен не хуже, чем та занималась маленькими англичанами, что обе пары заявили, что очарованы добротой и учтивостью своих товарищей по приключению, и что они оставались добрыми друзьями до самой смерти. Десять лет назад госпожа Мартен еще жила в семейном доме в Шамбурси (департамент Сена-и-Уаза).

Место, отведенное в книге для этой главы, не позволяет нам рассказать об аналогичных приключениях, поражавших людей в августе 1954 года.

История с «разрезанными домами» продолжалась еще дольше, чем с «транспортациями». Подобному обмену подверглось более ста пар, и эти обмены стали излюбленной темой писателей и кинематографистов. В них присутствовал элемент чувственности и фантастики, который очень нравился публике. Кроме того, было очень забавно наблюдать за тем, как (это случилось на самом деле!) некая королева проснулась в постели жандарма, а русская балерина — в постели президента США. Потом эти события прекратились и началось что-то новое. Казалось, загадочные существа, развлекавшиеся тем, что нарушали нормальное течение жизни людей, были подвержены капризам и быстро уставали от своих игр.

Заключение в клетку.

В начале сентября рука, чью силу уже в полной мере испытали на себе земляне, обрушилась на некоторых наиболее выдающихся представителей научного мира. Двенадцать человек, почти все — авторитетные химики или физики, были одновременно похищены из нескольких развитых стран и перенесены на лужайку в лесу возле Фонтенбло.

Группа молодежи, приходившая в лес по воскресеньям, чтобы заняться скалолазанием, наткнулась на пожилых людей, уныло бродивших среди деревьев и камней. Увидев растерянных стариков, молодые люди хотели подойти и предложить им помощь, но с удивлением поняли, что сделать это им мешает какая-то невидимая и в то же время непреодолимая стена. Они попытались обойти препятствие, но, описав полный круг, поняли, что лужайка окружена неким невидимым барьером. Многие молодые люди узнали одного из ученых, поскольку учились у него; они окликнули профессора, однако он словно бы не услышал. Барьер не пропускал звуки. Выдающиеся ученые оказались запертыми за ним, как звери в клетке.

Впрочем, они достаточно быстро примирились со своей участью: наблюдавшие увидели, как они улеглись на солнышке, достали из карманов листки бумаги и начали записывать на них уравнения и беседовать, причем довольно весело. Один юноша сообщил об увиденном властям, и примерно к полудню на место стали стекаться любопытные. Теперь ученые выглядели обеспокоенными, с трудом (ведь все они были людьми преклонного возраста) подходили к краю лужайки, а там, поняв, что их никто не слышит, знаками показывали, что хотят есть.

На месте события находилось несколько военных. Один из них предложил доставить несчастным еду с самолета, и эта идея всем понравилась. Через два часа люди услышали рев мотора, и, пролетев над лужайкой, летчик сбросил точно над ее центром пакеты с продуктами. Увы, примерно в двадцати метрах над землей пакеты словно бы остановились, подскочили и зависли в воздухе. У клетки имелась крыша, образованная тем же невидимым излучением.

К вечеру старцы выглядели совершенно отчаявшимися. Они продолжали показывать знаками, что голодны и боятся наступления холодной ночи. Расстроенные зрители ничем не могли им помочь. Неужели им предстояло стать свидетелями гибели целой группы выдающихся ученых?

Назавтра, едва рассвело, на первый взгляд ситуация не изменилась, но, внимательно присмотревшись, люди смогли увидеть, что в центре клетки появилось нечто новое. Невидимая рука расставила новые декорации. Пакеты, сброшенные с самолета, теперь свисали на каком-то канате на высоте примерно пяти метров над землей; неподалеку от этого каната висел другой, доходивший до земли. Для любого молодого человека не составило бы труда раскачаться на нем и добраться до спасительных пакетов. Однако надеяться на то, что кто-то из почтенных ученых, самому юному из которых исполнилось семьдесят лет, отважится на подобные гимнастические упражнения, не приходилось. Люди видели, как они бродили вокруг каната, проверяли его на прочность, но залезть на него никто не решился.

Так прошел еще один день. Спустилась ночь. Любопытные понемногу разошлись. Около полуночи один студент решил проверить, на месте ли еще барьер, образованный невидимыми лучами. К своему величайшему удивлению, он его не обнаружил и продолжил свой путь к центру лужайки, откуда раздался его восторженный вопль. Злая сила, наигравшись за эти два дня с людьми, согласилась помиловать своих жертв. Ученых накормили, согрели, и никто из них не погиб.

Таковы основные события, произошедшие за этот период на Земле. Тогда они казались необъяснимыми, но теперь нам известно, что именно в это время обитатели Урана проводили свои эксперименты. Теперь приведем несколько фрагментов, по нашему мнению, наиболее важных, из книги почтенного А. Е. 17.