Сумма теологии. Том VII - Фома Аквинский

Ответ на возражение 3. Как говорит Августин в своем Уставе, слова о том, что любовь «не ищет своего», означают, что она предпочитает общее благо частному[299]. Но общее благо всегда более любимо индивидом, чем его индивидуальное благо, поскольку, как было показано выше (3), благо целого более любимо частью, чем ее собственное частное благо.

Раздел 5. ДОЛЖЕН ЛИ ЧЕЛОВЕК ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО БОЛЬШЕ, ЧЕМ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ТЕЛО?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не обязан любить своего ближнего больше, чем свое собственное тело. В самом деле, в [состав] ближнего входит [в том числе] и тело ближнего. Таким образом, если бы человек должен был любить ближнего больше, чем свое собственное тело, то из этого бы следовало, что он должен был бы любить тело ближнего больше, чем свое собственное.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (4), человек должен любить свою душу больше, чем [душу] ближнего. Но собственное тело человека его душе ближе, чем ближний. Следовательно, мы должны любить наше тело больше, чем ближнего.

Возражение 3. Далее, человек подвергает опасности то, что он любит меньше, ради того, что он любит больше. Но никто не обязан подвергать опасности свое тело ради безопасности ближнего, поскольку подобное можно ожидать только от того, кто совершенен, согласно сказанному [в Писании]: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). Следовательно, человек не обязан из любви к горнему любить ближнего больше, чем свое собственное тело.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «мы должны любить ближнего своего больше, чем свое собственное тело»[300].

Отвечаю: как уже было сказано (2; 25, 12), из любви к горнему мы должны больше любить то, у чего есть более полная причина для того, чтобы быть любимым из любви к горнему. Но причина для любви к ближнему, а именно содружество в полноте причастности блаженству, является большей причиной для любви, чем причина для любви к своему телу, а именно причастность блаженству посредством преизобильности истечения [благодати]. Следовательно, в том, что касается благосостояния души, мы должны любить ближнего больше, чем свое собственное тело.

Ответ на возражение 1. Как говорит Философ, всякая вещь в наибольшей мере есть то, что в ней является самым главным[301]. Поэтому когда мы говорим, что нам должно любить ближнего больше, чем собственное тело, то имеем в виду его душу, которая является самой главной его частью.

Ответ на возражение 2. Наше тело ближе нашей душе, чем ближний, в том, что касается устроения нашей природы, но в том, что касается причастности блаженству, душа ближнего связана с нашей душой тесней, чем наше тело.

Ответ на возражение 3. Каждый человек непосредственно озабочен сохранностью своего тела, а не благосостоянием ближнего, если только речь не идет о некоторых особых обстоятельствах. Поэтому любовь к горнему не требует от него, чтобы он подвергал опасности собственное тело ради благосостояния ближнего, за исключением тех случаев, когда у него есть [соответствующие] обязательства, или же если человек готов идти на это по собственному побуждению, что свидетельствует о совершенстве его любви.

Раздел 6. ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ЛЮБИТЬ ОДНОГО БЛИЖНЕГО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДРУГОГО?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мы не должны любить одного ближнего больше, чем другого. Так, по словам Августина, «должно равным образом любить всех людей. Однако коль скоро никто не может быть одинаково добрым ко всем, то мы должны по преимуществу сосредоточиваться на тех, которые в силу времени, места или каких-либо иных случаев и обстоятельств наиболее тесно соединены с нами»[302]. Следовательно, не должно любить одного ближнего больше, чем другого.

Возражение 2. Далее, если существует одна причина для того, чтобы любить нескольких, то в этой любви не должно быть никакого неравенства. Но, как говорит Августин, у любви к ближним есть только одна причина, а именно Бог[303]. Следовательно, мы должны одинаково любить всех наших ближних.

Возражение 3. Далее, по словам Философа, любить человека – значит желать ему того, что считаешь благом[304]. Но всем нашим ближним мы желаем одного и того же блага, а именно вечной жизни. Следовательно, мы должны одинаково любить всех наших ближних.

Этому противоречит следующее: обязанность любить ту или иную личность соразмерна тяжести греха, который возник бы вследствие противления этой любви. Но противление любви к одним ближним является более тяжким грехом, чем противление любви к другим, о чем свидетельствует заповедь: «Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти» (Лев. 20:9), каковое покарание не относится к тем, кто злословит кого-либо другого. Следовательно, мы должны любить некоторых ближних больше, чем других.

Отвечаю: относительно этого вопроса существовало два мнения. Так, одни говорили, что из любви к горнему мы должны в равной мере любить всех наших ближних в том, что касается нашей приязни, но не в том, что касается внешних следствий. Они утверждали, что порядок любви должно понимать с точки зрения внешних благоволений, которые мы должны даровать тем, кто связан с нами, а не тем, кто с нами не связан, а не с точки зрения внутренней приязни, которую нужно одинаково испытывать ко всем, включая наших врагов.

Но такое мнение представляется неразумным. В самом деле, приязнь любви к горнему, каковая суть склонность благодати, не менее упорядочена, чем естественное желание, каковое суть склонность природы, поскольку обе эти склонности проистекают из божественной мудрости. Но в порядке природы мы видим, что естественная склонность каждой вещи адекватна акту или движению, приличествующему природе этой вещи; так, склонность земли к тяготению больше, чем воды, поскольку земле приличествует быть ниже воды. Следовательно, и склонность благодати, которая является следствием любви к горнему, необходимо должна быть адекватной внешне исполняемым действиям, и потому приязнь нашей любви к горнему, если так можно выразиться, должна быть более интенсивный по отношению к тем, к кому мы должны проявлять большую благосклонность.

Поэтому нам надлежит утверждать, что даже в том, что касается приязни, мы должны любить одних ближних больше, чем других. И так это потому что коль скоро началами любви являются Бог и любящая личность, то из этого с необходимостью следует, что приязнь любви увеличивается адекватно близости к одному или другому из этих начал. Ведь, как уже было сказано (1), везде, где есть начало, порядок зависит от отношения к этому началу.

Ответ на возражение 1. Любовь может быть неравной двояко: во-первых, со стороны того блага, которое мы желаем своему другу· В указанном отношении из любви к горнему мы одинаково любим всех людей, поскольку мы желаем им всем одно и то же по роду благо, а именно вечное блаженство. Во-вторых, о любви говорят как о большей по причине большей интенсивности ее действия, и в этом отношении мы не обязаны любить всех одинаково.

А ещё можно сказать, что неодинаковость нашей любви в отношении некоторых людей двояка: во-первых, по причине нашей любви одних и нелюбви других. Причем в том, что касается благодеяний, мы обязаны соблюдать это неравенство, поскольку мы не можем одинаково делать добро всем, а вот в том, что касается благожелательности, любовь не должна быть неравной. Другое неравенство является следствием того, что одних мы любим больше, чем других, и Августин желает исключить не последнее неравенство, а первое, как это явствует из его слов, сказанных о благодеяниях.

Ответ на возражение 2. Не все наши ближние равным образом связаны с Богом, но некоторые из них ближе к Нему по причине большего своего совершенства. Таких мы должны из любви к горнему любить больше, чем тех, кто не столь близок к Нему.

Ответ на возражение 3. Этот аргумент рассматривает количество любви со стороны того блага, которое мы желаем нашим друзьям.

Раздел 7. ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ЛЮБИТЬ ТЕХ, КТО ЛУЧШЕ, БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТЕХ, КТО НАМ БЛИЖЕ?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что лучших мы должны любить больше, чем тех, кто нам ближе. В самом деле, то, что никоим образом не ненавистно, представляется более достойным любви, чем то, что в том или ином отношении ненавистно, что подобно тому, как наиболее белым является то, в чем меньше всего примешано черноты. Но те, кто нам близок, в определенном отношении ненавистны, согласно сказанному [в Писании]: «Если кто приходит ко мне, и не возненавидит отца своего…», и т. д. (Лк. 14:26). С другой стороны, лучшие люди не являются ненавистными ни в каком отношении. Следовательно, похоже на то, что мы должны любить тех, кто лучше, больше, чем тех, кто нам ближе.