Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ломакин по-прежнему не знал, что к 16 сентября в городе еще оставались подразделения 237-й стрелковой дивизии, сражавшиеся в районе Екатерининского парка, в одном-двух километрах от батальонов. Со стороны Слуцка (Павловска) бои шли уже в Павловском парке. Там держали оборону части 70-й стрелковой дивизии. Но Ломакин ничего этого не знал. Ему уже казалось, что он остался в городе один. Это типичная ситуация тех дней. В отсутствии связи командиры частей действовали самостоятельно, на свой страх и риск.
С 16 сентября в оборону Пушкина включились части 2-й гвардейской дивизии народного ополчения. О ее состоянии свидетельствуют записи из дневника адъютанта командира 1-го стрелкового полка лейтенанта Б. Н. Журавлева: «13.09.41 года. 16 часов 30 минут. Дивизия отходит по направлению к Пушкину. Противник бьет по дороге. Я оставил полк в Онтолове. Полковник Уралов убит, комиссар 2-го полка Никитин убит, полковник Денисов пропал без вести, майор Василенко — тоже. Капитан Кавецкий ранен, старший политрук Жабров ранен, полковой инженер Кудрявцев убит, майор Ефимов пропал без вести, его адъютант Прудников — тоже…»[253] Дивизией командовал Герой Советского Союза полковник В. А. Трубачев. К 16 сентября его бойцы отошли к Александровскому парку и целые сутки вместе с истребительными батальонами, вцепившись зубами в землю, сдерживали атаки немцев.
В 12 часов дня 16 сентября немцы обрушили на позиции батальонов плотный огонь артиллерии. После артподготовки началась атака. Немцы стремились выбить «истребителей» из каменных зданий учхоза и конюшен. Бойцы батальонов действовали решительно, как только могут мальчишки, готовые пойти на смерть. Атака немцев захлебнулась, но капитан Ломакин был контужен. Позднее он вспоминал: «Передо мной вдруг вырос столб огня, затем фонтан земли. Горячая волна ударила меня справа и ударила о стенку окопа. В глазах замелькали огоньки. Приятно засыпается. Придя в себя, вижу, идет бой, все вокруг меня стреляют. Но странно, не слышу выстрелов. Хватаюсь за уши, голова забинтована. Позже узнал, что это работа нашего медфельдшера Батыченковой Анны Ивановны, бывшей студентки сельхозинститута… Вижу, фуфайка в крови, кровь шла из ушей и носа. Жажда пить, пить, с трудом добываю флягу с водой. Через несколько часов постепенно я все лучше стал слышать. Стало лучше руководить боем, а он сегодня то ослабевал, то, усиливаясь, не прекращался. Такого напряжения еще не было»[254].
В это будет сложно поверить, но раненых вывозил химинструктор 76-го истребительного батальона Борис Васильевич Озимов на собственном мотоцикле… «Харлей Дэвидсон». За это время он вывез с поля боя только раненых девушек 12 человек. 17 сентября он в пути был задержан, со своим мотоциклом доставлен в штаб в поселок Рыбацкое и обслуживал далее этот штаб.
Продолжался день 16 сентября, самый тяжелый для обороны Пушкина. Под вечер немцы снова пошли в атаку. Со стороны солнца их поддерживали немецкие бомбардировщики. Одновременно батареи противника вели плотный минометный огонь. Немцы подобрались к самому зданию Пенсионных конюшен. Бой достиг кульминации. Как вспоминал Ломакин, «не стреляли только мертвые»[255]. Наконец, немцы не выдержали и вновь отошли.
Наступила тихая ночь 17 сентября. В батальонах закончились продукты, и Ломакин отправил снабженца Н. В. Латышева на поиски продовольствия. Как ни странно, но вскоре тот вернулся и принес хлеб и сало, добытые в 5-м детском тубсанатории{33}. Это были последние доставленные из города продукты. Одновременно пополнили запас боеприпасов. Латышев рассказал, что продолжается эвакуация населения, райотдела НКВД и других организаций.
К исходу дня немцы проникли в район казачьих казарм и Екатерининского парка, Александровский дворец был блокирован минометным огнем. Руководство района убыло в Ленинград. Штабы батальонов переместились в восточную часть города, так как создавалась угроза их окружения. Ломакин с батальонами уже был отрезан немцами, связи с ним не было. Екатерининский парк и дворец были захвачены противником. В ночь на 17 сентября Гедройц принял единственно верное решение: выходить из Пушкина с оставшимися бойцами, спасая документацию батальонов и жизни солдат.
Семнадцатого сентября немцы вновь атаковали позиции батальонов. Артиллерийские орудия, скрытно выдвинутые на позицию прямой наводки во время авианалета, начали бить в упор по батальонам. Почти все пулеметы «истребителей» были или подавлены, или уничтожены: продолжали работать только два, ручной и станковый. В этих условиях «немцам удалось захватить Молочную ферму, Пенсионные конюшни и Белую башню. Остатки батальонов отошли на рубеж Федоровский собор — Белый гараж — Дача А. С. Пушкина»[256].
В этом бою в 77-м истребительном батальоне были убиты Николай Завалкин, ученик 408-й школы; Семен Подлюзо, работник Военторга; Павел Бровкин, работник хлебозавода. В 76-м истребительном батальоне также трое убитых, среди них школьник Павел Волошин, юный пулеметчик. Много раненых.
Положение было критическим. Напряжение достигло предела человеческих сил. Не было продуктов, боеприпасов. Наконец, во второй половине дня к ним пробрался связной из 3-й дивизии народного ополчения младший лейтенант Майоров. Он передал: задача по прикрытию Пулковского рубежа батальонами выполнена, и получен приказ оставить Пушкин.
Днем выйти из города было уже невозможно. «С наступлением темноты В. Е. Ломакин с несколькими бойцами и станковым пулеметом остался прикрывать выход из боя батальонов»[257]. Людей выводил Музыченко вдоль железной дороги Пушкин — Шушары. На станции начало светать, начиналось утро 18 сентября. К батальонам у станции Детское Село присоединились группы гражданских и военных, выходивших из окружения. Это была достаточно пестрая компания. «На станции стоял товарный вагон с разбитой стенкой от взрыва бомбы. В вагоне — ящики с банками консервов — горох со свининой. Бойцы утолили голод последних суток и унесли в запас — кто сколько мог»[258]. И пошли к своим.
Так 76-й и 77-й истребительные батальоны, мальчишки, девчонки, школьники, студенты и вчерашние рабочие стали последним регулярным подразделением, оставившим Пушкин 18 сентября 1941 года.
И все-таки можно сказать, что Ломакину повезло. Он не знал на тот момент о приказе Жукова № 0064, который вышел 17 сентября:
«ПРИКАЗ командующего войсками Ленинградского фронта № 0064 об ответственности за несанкционированное оставление занимаемых рубежей
17 сентября 1941 г.
1. Учитывая особо важное значение в обороне южной части Ленинграда рубежа Лигово, Кискино, Верхнее Койрово, Пулковских высот, района Московская Славянка, Шушары, Колпино, Военный совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющим указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армий указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу.
2. Настоящий приказ командному и политическому составу объявить под расписку. Рядовому составу широко разъяснить.
3. Исполнение приказа донести шифром к 12.00 18 сентября 1941 г.
Командующий войсками Ленинградского фронта генерал армии ЖУКОВ
Члены Военного совета фронта: секретарь ЦК ВКП(б) ЖДАНОВ, дивизионный комиссар КУЗНЕЦОВ,
