Куявия - Юрий Никитин

– Вставай, – велел он хриплым измученным голосом. – Не поверю, что не слышишь.

Она не шевельнулась, толкнул ногой снова. Ее голова дернулась, веки медленно поднялись. Глаза затуманены, Иггельд понял, что она почти не видит его, а если и видит, то в тумане. Артанка с трудом оперлась руками о землю, плечи вздрагивали.

Сверху казалась беззащитной и жалобной. Иггельд так же непроизвольно протянул ей руку, сама и не поднимется на ноги…

Голова поднялась, глаза отыскали его лицо. РукИ не приняла, встала на нетвердых ногах. Иггельд вздрогнул и едва не отступил. Глаза полыхают лютой ненавистью, она прекрасна в испепеляющем негодовании, черные локоны рассыпались по плечам, на щеке засохшая кровь.

– Мерзавец, – сказала ясным голосом. – Насильник…

Она сделала шаг навстречу, ноги подкосились. Падала медленно, он успел протянуть руку. Она повисла, легкая и невесомая, сейчас показалось, что держит в руке сомлевшую белку, настолько легка и невесома.

Он прижал к груди, она задвигалась, приходя в себя, начала отталкиваться. Он внезапно и резко ощутил потерю, словно выдирали часть его самого. Она отстранилась, он успел увидеть гневное лицо, залюбовался и сказал себе, что за всю жизнь не видел ничего более прекрасного, чем эта гордая и неукротимая женщина, маленькая, но яростная, не сдающаяся перед таким огромным и сильным врагом.

Острая боль обожгла левый бок. Он охнул, рука метнулась и перехватила кулак, сжимающий рукоять ножа… который ухитрилась вытащить из его же ножен!

Она еще пыталась бороться, он сильным толчком отшвырнул, нож вылетел и упал между ними. На солнце пурпуром, словно раздавленная земляника, блеснуло красное лезвие. Иггельд поспешно прижал подошвой сапога, пощупал бок. Ударила умело и точно: в левую сторону, даже рассчитала, как лезвие пройдет между ребер и рассечет сердце. Не учла лишь, что сама еще слаба и что куявы, в отличие от бесшабашных артан, которым жизнь недорога, чаще всего носят кольчуги.

Мне жизнь дорога, мелькнуло в голове злое. И так просто ее не отдам.

Ратша ахнул, когда из леса показалась Блестка, руки туго связаны за спиной, конец веревки в руке Иггельда. Он тащился следом, бледный и понурый, Черныш ринулся навстречу, едва не повалил Иггельда, принялся облизывать, а Ратша завопил еще издали возмущенно:

– Ты с ума сошел! Я уже хотел улетать сам. Только Черныш заупрямился почему-то. Тоже дурак, как и ты. Посмотри, где солнце!.. Ты истратил весь день в этой дурацкой погоне! Чем вы там еще занимались? Скоро ночь!

Иггельд, кое-как отбиваясь от Черныша, добрел до их стоянки, тяжело опустился прямо на землю. Ратша поперхнулся, заметив наконец, что Иггельд не только исхудал в беге, но и бледный как полотно, в одной руке конец веревки, а другой зажимает левый бок. Пальцы в крови, красная струйка подмочила рубаху до самого пояса. Тяжелая густая кровь все еще продавливается между пальцев, сползает по бедру.

– Что случилось?.. Ты ранен? Много их было?

Он бросился осматривать рану. Иггельд постанывал сквозь зубы. Ратша поспешно вытащил бурдюк с вином, Иггельд жадно припал к отверстию пересохшим ртом. Блестка отвернулась, не желая видеть роняющего свое достоинство мужчину, которого в последние минуты уже начала уважать. Правда, совсем немножко.

– Один дракон… – прохрипел Иггельд, оторвавшись на миг от бурдюка, – стоит сотни воинов…

– Там был дракон?

– Да.

– Откуда?.. Где он?

Иггельд кивнул на Блестку. Ратша смотрел на нее с изумлением и гневом. Бросился к мешкам, вытащил чистую тряпицу, заставил поднять руки, стащил через голову плотно облегающую кольчугу, весь левый бок нижней рубашки в крови. Присвистнул, поднял ее, торопливо принялся туго перевязывать бок Иггельд морщился, еще дважды прикладывался к бурдюку.

Ратша поинтересовался рассерженно:

– И что, опять ночевать в этой проклятой степи? Когда я не вижу гор со всех сторон, мне становится жутко!

– Артане живут так всю жизнь…

– Что артане, – отмахнулся Ратша. – Козы и дикие кони тоже так живут… Хотя умные козы прыгают по горам, а глупые – по степи… Эх, Иггельд! Удивляешь ты меня… Мы ж целый день потеряли! Пусть бы бежала, черт с нею. Стоило ли из-за нее… вот так?

Иггельд поморщился, Ратша затягивал рану туго, посмотрел на Блестку, на рану, снова на пленницу.

– Не знаю, – ответил он устало. – Но тогда казалось, что стоило. Дурак я, Ратша.

– Еще какой, – подтвердил Ратша с готовностью.

Он туго перетянул бок, Иггельд сидел, прислонившись спиной к дракону, тот дремал, счастливый, что все вместе и все хорошо. Облизывать ему Иггельда не дали, вдвоем с Ратшей уверили, что все хорошо, это такая игра, спи. И он заснул, драконы вообще, как обронил как-то Иггельд, спят вдвое больше людей. И вообще человек спит меньше всех зверей на свете.

Иггельд тоже дремал, измученный изнурительной погоней, а потом еще и раной. Блестка опустила веки, но из-под густых ресниц поглядывала на пленителя с ненавистью, недоумением и странным сочувствием. Не похож на куява, слишком сильное мужественное тело, никакой рыхлости, одни мышцы. Даже у прокаленных солнцем артан бывает больше лишнего мяса, а этот как будто весь из сухих жил, грудь не рыхлая, как у всех куявов, у них почти похожа на женскую, а будто выкованные из светлой меди выпуклые пластины, ровные квадратики живота. И хотя почти все под повязкой… там на боку все-таки проступает кровь снова, тряпка набухает… и хотя те мышцы почти не видно, но этот Ночной Дракон выглядит сильным и свирепым воином.

Он, словно ощутив ее взгляд, открыл глаза, серые, как у мокрой толстой рыбы. Блестке почудилась некая незащищенность, и сразу уважительное мнение, как о сильном и беспощадном воителе, размылось, упало, испортилось, все-таки этот куяв слаб, несмотря на сильное тело, что-то в нем с гнильцой, нет настоящей жестокости, что требуется от мужчины.

Она закрыла глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, а Иггельд морщился от жгучей боли, смотрел на нее и не понимал, что же в ней такое необыкновенное и почему эта уродина… нет, не уродина, это он со злости, но явно же не красавица… выглядит такой… привлекательной?

Вот видишь, сказал он себе ядовито, даже запинаешься на каждом слове. Что ни слово, то неверно. Она не просто привлекательна, она прекрасна. Но только будто не для этой жизни… В Куявии на нее не посмотрит ни один мужчина. Нет, конечно, посмотрит и даже протянет руку, но тут же отдернет, обожженный одним ее взглядом. Отдернет, отпрянет и поклянется даже не смотреть в сторону этой огненной ведьмы с черными волосами. Все предпочитаем спокойных покладистых красавиц, что встречают нас милыми приветливыми улыбками. Понимают нас… или прикидываются, что понимают, а нам вообще-то все равно, в самом деле понимают или прикидываются, главное же – что жизнь течет ровно и без порогов, подводных камней. С куявскими женщинами легко и просто. Женщины Куявии различаются разве что по росту да немножко по масти, хотя краска, каблуки и пышные платья выравнивают даже такие различия, а характер у всех словно один на всех…