Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Григорьев работал молча. Только один раз я услышал от него:
— Подтяни!
Матевосян подобрал свободные метры шланга. Теперь пузыри всплывали у самого борта.
— Дай питомзу! — послышалось в трубке.
Бригадир поднял с палубы второй мешок, зацепил его защёлкой — карабином, бросил в воду. Когда верёвка дёрнулась, стал неторопливо, с усилием выбирать.
Из воды мешок всплыл раздутый, полный чёрной слизистой массы. Вдвоём с матросом Матевосян перевалил его через борт, на палубу хлынул-поток шевелящихся шишковатых морских червей. Трепанги были похожи на резиновые игрушки. Их свалили в ящик. Матрос взял нож, сел, опустил в ящик ноги, не торопясь начал вспарывать им животы.
Очищенных бросали в бочку с водой.
Дважды сменились водолазы. Подул было и затих ветер.
Когда все бочки были заполнены до краёв, Матевосян сказал не глядя:
— Может, кто из вас сходит?
— Я.
На меня надели костюм, сунули в рот загубник, я судорожно вдохнул сухой тёплый воздух, кто-то толкнул в плечо, сказал: «Можно!»
Я вспомнил свои последние погружения на флоте, замахал руками, открыл окошечко маски:
— У меня неважные уши.
— Тут всего метров десять, — сказал Матевосян.
Повиснув в зеленоватой, наполненной солнечными пылинками воде, я, задрав голову, рассматривал тёмный силуэт катера. Он пари́л надо мной, как дирижабль, поблёскивал винт, подрагивала, свисая с борта, узкая металлическая лесенка.
Когда боль в ушах утихла, попросил опустить пониже и очутился на дне. Всхолмленным полем лежала мелкая серая галька, туманилась сумеречная зеленоватая даль.
С трудом отталкиваясь ногами, я сделал шаг, второй…
— Куда влево забрал? — раздался в наушниках жёсткий дребезжащий голос.
Я повернул вправо. Из зеленоватой полутьмы выплыл светящийся, голубой от падающего на него света якорный канат, тут же оранжевый от ржавчины якорь, одна лапа в гальке, вторая торчит вверх…
Я обошёл вокруг него.
— Ну вот, — сказал дребезжащий голое. — Запутал шланг. Как теперь тебя поднимать? Стой!
Я остановился.
— В обратную, в обратную иди. От якоря отлепись.
Якорный канат и мой воздушный шланг дважды перекрещивались.
— Опять путаешь! — сказал телефон. — Стой уж… Или с якорем его вытянем?
— Не надо с якорем, — ответил кто-то.
— Тогда жди!
Надо мной появилось тёмное пятно. Оно увеличивалось. Стали видны ноги, зелёная рубаха, блеснул шлем.
Водолаз сел на дно, повернулся, подошёл, приблизил лицо. Через стёкла на меня смотрели глаза Матевосяна.
— Он говорит, чтобы вы не шевелились! — произнёс голос в моих наушниках.
Матевосян осторожно взял в руки мой шланг, затем медленно, толчками стал подниматься. Его подтаскивали, а он, перебирая руками, отделял шланг от каната.
Водолаз уменьшился, превратился в неясное пятно и исчез.
— Всё в порядке! — передали сверху…
Когда бот шёл назад, к острову, Матевосян сказал:
— Спрашивал я рыбаков. Погиб где-то здесь пароход. Только давно, слух есть, а никто ничего не помнит. Поискать придётся…
Глава четырнадцатая
Остров Шикотан и некоторые обстоятельства ещё одной аварии
В конце недели неожиданно прилетел Василий Степанович. Он привёз письмо.
— Написал! — удивлённо и обрадованно говорил Аркадий. — Узнал адрес и написал. Вот человек!
Письмо было от Белова.
Маленький инспектор сообщал, что он задерживается на Шикотане, где расследование аварии идёт очень медленно. Затем он писал, что ему удалось узнать новые обстоятельства, связанные с судьбой «Минина» и «Аяна». Дело в том, что один из этих двух пароходов, находившихся с 1922 года на камнях Два Брата, был снят в 1927 году и переведён на остров Шикотан. Остатки его, как утверждают рыбаки, лежат у берега и их можно осмотреть. Этим объясняется указание лоции на остатки всего одного парохода близ Двух Братьев…
— Так, так, так… Надо срочно ехать к нему! — сказал Аркадий. — А вдруг это и есть «Минин», а? Как отсюда добраться до Шикотана?
— Через Кунашир, — ответил Василий Степанович, — рейсовым катером «Орлец».
Следующим утром «Орлец» уже принял нас на борт.
Был штиль, неправдоподобный штиль со стеклянной водой и синими островами на горизонте. За кормой таял в белой дымке вулкан Менделеева, двуглавый Тятя угадывался с левого борта, справа в белёсом небе висели розовые облака.
Мы сидели на носу «Орлеца» и молчали.
Шикотан возник слабым рисунком на голубом стекле, плоским и длинным, коричневым и зелёным.
В Мало-Курильске на причале нас встретил Белов. Усевшись на ящик из-под сайры, маленький инспектор достал из портфеля лист чистой бумаги и начал рисовать остров. Он вытянул его наискосок с северо-востока на юго-запад и нанёс с океанской стороны в верхнем углу аккуратную звёздочку. Около неё он написал: «Мыс Край Света», пониже — там, где берег делал изгиб, — понаставил в воде крестиков и нарисовал упавшую мачту. У неё было несколько перекладинок.
— Так обозначают затонувшие суда, — объяснил я Аркадию.
Потом Белов вытащил из портфеля пачку потрёпанных машинописных листков, и мы с Аркадием принялись их читать.
Вот что узнали мы из немногословных донесений тридцатилетней давности.
«…Пароходы, затонувшие у Изменного, решили обследовать японцы, у которых в двадцатые годы широкое развитие получили легководолазные работы.
Один из пароходов оказался в хорошем состоянии: его днище было пробито только в одном месте, в районе мидель-шпангоута, судно лежало на боку, доступ к пробоине открыт. Водолазы работали около года, они наложили на пробоину пластырь, а изнутри залили её цементом. После этого из парохода откачали воду. Работа была закончена осенью, пароход всплыл. Его потащили на Шикотан в ближайшую бухту.
Двум буксирам, которые вели судно, оставалось только обогнуть мыс Край Света, как неожиданно погода испортилась. Подул резкий юго-восточный ветер, буксиры попытались отвести пароход в море, но это им не удалось: прижимной ветер развернул пустую, высоко поднятую над водой коробку, упёрся в борт, как в парус, и погнал судно на камни.
Когда на следующий год судно обследовали, стало ясно — вторично снимать с камней его нет смысла, днище и борт разрушены.
В отлив обломки парохода значительно выступают из воды». —
Так заканчивалось описание.
Белов забрал у нас смятые листки, аккуратно сложил и, сколов скрепками, сунул обратно в портфель.
— Ну что же, — сказал Аркадий. — Прекрасно. Если это и верно «Минин» и он возвышается над водой, то лучшего нельзя желать.
В день, который предшествовал нашей поездке на Край
