Смерть в ночном эфире - Сандра Браун

Сколько Гэвин себя помнил, его родители были в разво­де. Еще совсем ребенком он понял, что у него не такая семья, какие показывают в рекламных роликах по телеви­дению. Там мамочка и папочка завтракали вместе, гуляли по пляжу, держась за руки, и даже спали в одной постели. Он заметил, что в других домах их квартала отцы жили вместе с детьми.

Гэвин стал расспрашивать своих родителей, и, когда они объяснили ему смысл развода, он отчаянно надеялся, что они снова станут жить вместе. Но чем старше становился Гэвин, тем яснее становилась для него призрачность подобного воссоединения. Он смирился, но все-таки про­должал надеяться.

Его отец встречался со множеством девушек. Гэвин забыл их имена, потому что ни одна не продержалась до­статочно долго. Он слышал, как его мать как-то сказала его бабушке о «цветке месяца», и понял, что речь идет об оче­редной отцовской подружке.

Его мать редко ходила на свидания, и его удивило, что именно она первой снова вышла замуж. Этот брак убил все надежды Гэвина на то, что его родители чудесным образом соединятся снова. Тогда он по-настоящему рассердился на мать и преисполнился решимости сделать ее жизнь с новым мужем совершенно невыносимой.

Оглядываясь назад, Гэвин понимал, что повел себя глу­по, по-детски. Он был настоящим дураком. Его мать на­верняка любила этого парня, Саймона, иначе она не выш­ла бы за него замуж. Она больше не любила отца Гэвина. Он слышал, как она и об этом говорила его бабушке.

– Я всегда любила Дина за то, что он подарил мне Гэви­на, – как-то сказала Патрисия, – но мы правильно сдела­ли, что расстались так быстро.

Гэвин догадался, что отец не любит мать, а может быть, и вообще никогда не любил. Он пытался представить своих родителей как пару, но у него просто ничего не полу­чилось. Патрисия и Дин не подходили друг другу, будто части разных головоломок. У них ничего не получилось с самого начала, и общего будущего для них не существова­ло. «Смирись с этим, парень», – подумал тогда Гэвин.

Теперь его мама была счастлива во втором браке. Отец тоже заслужил право быть счастливым. Но Гэвин не счи­тал, что Лиза – это та женщина, которая сумеет подарить отцу счастье.

Он почти задремал, размышляя об этом, но не успел за­снуть по-настоящему, как в дверь позвонили.

Господи, что ж сегодня всех разбирает с самого утра?

Гэвин подошел к двери, открыл ее и сразу же пожалел, что не посмотрел в глазок, прежде чем открывать. На поро­ге стоял Джон Рондо.

Взгляд Гэвина метнулся к патрульной машине. У него отлегло от сердца, когда он увидел, что она на месте. Копы внутри жевали пончики. Наверняка это Рондо их угостил.

– Не волнуйся, Гэвин, твои защитники все еще здесь. Вежливый тон Рондо не обманул Гэвина. Ни на секунду.

У него только-только перестало дергать скулу, но дотраги­ваться до нее было все еще больно, да и синяк останется надолго. Рондо был тяжелее его фунтов на тридцать. Гэвин сразу понял, что этот сукин сын способен на все. Но черта с два он струсит.

– Я ни о чем не волнуюсь, – парировал он. – Особенно о тебе. Что тебе нужно?

– Я хочу добавить кое-что к тому, что уже говорил вчера.

– Если отец увидит тебя здесь, он надерет тебе задницу.

– Вот почему я пришел сейчас, когда его нет дома. – Рондо улыбался, так что для любого, кто увидел бы его, включая и полицейских в машине, слизывавших сахарную пудру с пальцев, это выглядело как обычный дружеский разговор. – Если ты решишь кому-нибудь рассказать о моих…

– Преступлениях.

Улыбка Рондо стала еще шире.

– Я бы назвал это внеслужебной деятельностью. Так вот, если кто-нибудь услышит об этом от тебя, то я приду не за тобой.

– Я тебя не боюсь.

Не обращая внимания на слова Гэвина, Рондо продолжал:

– Я примусь за твоего отца.

– Это что, шутка? Чертовски забавно. – Гэвин изобра­зил саркастический смех. – Ты компьютерный псих.

– Я как раз делаю все, чтобы из этого отдела перейти в отдел расследований.

– Да пусть они тебя хоть начальником назначат, мне плевать. У тебя все равно духу не хватит схватиться с моим отцом один на один.

– Я и не говорю о том, что именно я с ним разделаюсь. Это было бы глупо, потому что он от меня этого ждет. Но как насчет какого-нибудь психа-арестованного, с которым он беседует? Мэллой все время бывает в тюрьме, ты ведь знаешь, – негромко продолжал Рондо. – Разговоры раз­говаривает с маньяками, насильниками, убийцами. Пыта­ется добыть у них информацию, уговорить признаться. А что, если одному из них птичка на ушко прощебечет о. том, что, пока он сидит за решеткой, доктор Мэллой при­стает к его жене?

– Ты совсем сбрендил.

– Ведь именно так твой папаша поступил со своим лучшим другом Джеком Доннером. Он переспал с Пэрис Гибсон, когда та была невестой Джека.

На это у Гэвина не нашлось остроумного ответа.

– Кто это говорит? – выпалил он.

– Кертис, например. И любой, у кого хватит ума сло­жить два и два. Твой папенька трахнул невесту своего луч­шего друга, и из-за этого Джек Доннер попытался совер­шить самоубийство. И это ему удалось.

– Ты все придумал.

– Не веришь мне, спроси папулю. – Рондо прищелкнул языком. – Некрасивая история, правда? Но она только подольет масла в огонь, если я пущу слушок среди заклю­ченных, что доктору Мэллою, несмотря на все его друже­любие и отеческую заботу по отношению к ним, доверять нельзя, потому что он падок на одиноких и слабых жен­щин. Ты понял, к чему я клоню, Гэвин? Копы частенько подставляют друг друга. Все мы обычные люди. У нас есть враги и среди своих. Такое случается. – Рондо пожал пле­чами. – Твой папаша ни о чем не узнает, но он умрет, а ты останешься сиротой.

Страх сдавил сердце Гэвина.

– Убирайся вон, – пробормотал он.

Без видимой спешки Рондо оттолкнулся от косяка.

– Ладно, пока я ухожу. Но я настоятельно рекомендую тебе подумать о том, что я сказал. Ты ничто. Ты собачье дерьмо на моем ботинке, ты не стоишь того, чтобы я тра­тил на тебя время и силы. Но если ты на меня настучишь, – он больно ткнул Гэвина в грудь костяшкой согнутого ука­зательного пальца, – Мэллою можно будет заказывать венки.

Пэрис медленно открыла глаза, но, увидев Дина, сидя­щего на краю ее постели, она тут же села.

– Что случилось?

– Ничего нового. Я не хотел тебя напугать.

У нее отлегло от сердца. Слава богу, плохих новостей не было. Но сердце встревоженно билось от испытанного страха и оттого, что Дин сидел на ее кровати. Не успев тол­ком перевести дух, она спросила:

– Как диван?

– Короткий.

– Ты вообще-то спал?

– Немного. Большую часть времени я работал, кое-что записывал по делу Валентино.