Гений (СИ) - Марс Остин

Думать про деньги было приятно, и даже более приятно было думать про кошелёк — он себе такие вещи не покупал, даже не заходил в магазины, где такое продаётся, в них было слишком просторно и светло, продавцы бросались на посетителей со слишком сильной жадностью, он робел от такого внимания, поэтому делал вид, что ошибся дверью, и выходил, всегда.

«За исключением того случая, когда выбирал подарок Эльви. Для неё я пошёл в лучшие лавки, и потратил неприличные деньги, потому что она — не я, она из богатой семьи, обедневшей, но изначально всё-таки богатой, она привыкла к дорогим и качественным вещам, а потом вынужденно отвыкла. Но я могу всё вернуть как было. Надо замок Кривого Деда купить, он крепкий, там просто надо починить крышу и хорошо поубирать, может быть, мебель кое-где заменить. И там будет шикарно.»

Он представил тот огромный витраж, на котором писал свои формулы, представил, как он выглядит на закате — там весь холл должен сверкать, если паркет начистить, то даже потолок будет в отражённом калейдоскопе от цветных стёкол.

В его фантазиях по этому паркету побежала толпа детей, стало окончательно хорошо, и на свою поляну он пришёл такой довольный жизнью, как будто это всё уже сделал.

Там тоже было весело — Лан задалбывал Эйнис, делая вид, что забыл попросить у Булата вилку, и поэтому ей придётся есть руками, Эйнис возмущалась и требовала перестать прикидываться и дать ей нормально поесть, или она за себя не отвечает, рядом сидел Двейн и предлагал ей палочки, тихо посмеиваясь над ними обоими — это шутка уже была традицией, Эйнис не умела есть палочками, а когда ей предлагали научить, она очень смешно психовала. Двейн выглядел вполне неплохо, двигался свободно, Барт немного расслабился по этому поводу, взял себе кружку и налил то же самое, что наливал себе Двейн, это оказался компот.

«Он на сильных лекарствах, их нельзя мешать с алкоголем. Блин.»

Он не хотел вспоминать синий труп с винтами в позвоночнике, но всё равно вспомнил, и теперь пытался не представлять Двейна на операционном столе, но всё равно представлял. Как будто над ним стоит Док и огромным гаечным ключом закручивает ему в кости болты, а потом раздаётся хруст и Док говорит: «Ой». С этой точки зрения тренировки на трупах выглядели максимально хорошей идеей, гениальной просто.

Барт пытался отвлечься и тоже стал подкалывать Эйнис вилкой, пытаться объяснять ей, как есть палочками, потом она кидалась в него ветками, а он убегал, было весело. Потом пришёл Шен с шашлыками и Верой, и веселье вышло на новый уровень — все увлечённо наблюдали, как Шен вьётся ужом вокруг Веры, а Эйнис от этого перекашивает.

Лан начал рассказывать, как Вера обыграла всех в короля, чем вывел раздражение Эйнис на новый уровень — она никогда не выигрывала, ей ни единая душа не давала разрешения в себя стрелять, все знали, что она долбанутая. Потом Вера вызвала шок уже вообще у всех, поймав палочками комара, который сел на ногу Шену, и ровно сказала:

— Покушение на министра внешней политики. Приговор?

— Смерть, — раздражённо заявила Эйнис.

Барт не хотел, чтобы этим занималась Вера, поэтому быстро построил очень маленькое согревающее заклинание и поднял мощность до ста градусов, комар сгорел, Вера поморщилась и отодвинула его подальше. Шен с шутливой признательностью осмотрел всех, медленно кивнул и сказал:

— Я в безопасности.

Все развеселились, Двейн подошёл к Вере, забрал палочки с комаром и ушёл в сторону рамки телепорта, это было странно. Когда он вернулся, то посмотрел на Барта с усталой укоризной и тихо сказал:

— Ребята из лаборатории управления просили передать, чтобы ты больше не сжигал образцы, если тебе не сложно.

— Это всё-таки было покушение? — беззвучно прошептал Барт, Двейн посмотрел на него с укором и промолчал — действительно, глупый вопрос, пока лаборатория не дала ответа, никто не узнает.

«Вера… А может, она реально отмеченная богами, и все эти шуточки про святую — нихрена не шуточки? Парни говорили, она гадает.»

Он решил не ломать голову, а просто спросить, изобразил самую обаятельную физиономию в мире и подсел к ней поближе, суя свою руку и требуя:

— Погадай мне!

Она на секунду заглянула ему в глаза, пустив по спине волну мурашек и оставив необъяснимую уверенность, что его душа для неё как открытая книга, но руку взяла и стала на неё смотреть. Погладила кончиками пальцев ладонь, вызывая жутко сильные ощущения, одновременно болезненные и приятные, он не мог сказать, больно это или только кажется, что больно, но ни за что не отказался бы от повторения, это захватывало и подчиняло всё сознание, как будто у него ничего не было в жизни, кроме этой руки, которую она держала в своей руке. Он настолько ушёл в эти ощущения, что потерял связь с реальностью, и вздрогнул, когда она спросила:

— Что это?

Он не понимал, куда она указывает, потому что мыслями был где-то вне, и вообще не совсем понимал, как говорить своим ртом и что говорить вообще. С трудом сглотнув, он подумал о том, как выглядит его состояние со стороны, понял, что глупо, и решил сосредоточиться и ответить на вопрос. Верин тонкий палец указывал на царапины на его ладони, это тоже был неприятный и смущающий вопрос, но он ответил:

— Грёбаная дверная ручка из твоей кастрюли, я никак к ней не привыкну. Всё время не глядя хватаюсь и… вот. Я никому не говорил, что это, там по общаге про эту ручку уже легенды ходят, кто-то даже выдумал, что это артефакт, её два раза воровали, но я находил и забирал обратно, все меня расспрашивают и строят версии, что это за хрень и почему она мне так нужна… — Он понял, что болтает слишком много, опять, выбалтывая ей всю свою душу в самых неприглядных деталях, и она понимает это, по ней было видно.

«Щит. Я забыл его поставить, чёрт…»

Он с трудом разорвал зрительный контакт, собрался и изобразил спокойного и уверенного в себе взрослого:

— Ладно, чёрт с ней. Расскажи мне будущее, я стану боевиком?

— Нет, — с жалостью улыбнулась Вера, её глаза как будто добавили: «А оно тебе точно надо, становиться боевиком? Ты уверен? Я, например, так не думаю».

Он осторожно спросил:

— Почему?

— Потому что ты про несчастную ручку запомнить не можешь, не говоря уже о том, чтобы себя от неё защитить, — тихо ответила Вера.

Все засмеялись, Барта их смех как будто вернул в реальность из того пространства, где они были вместе с Верой, он нахмурился и попытался забрать руку, но она не отпустила, и он сдался:

— Ну другое будущее тогда расскажи.

«Например, про детей.»

Она долго молчала, как будто выбирала, что говорить, а что не стоит, потом сказала:

— Ты очень талантливый. И этот талант будет вести тебя по жизни, у тебя вся судьба на него завязана.

«Тоже мне новость.»

— Ну а… ещё что-нибудь? Карьера там, друзья, семья?

Вера улыбнулась так, как будто видит его мысли до самых тайных глубин, наклонилась ближе, окутав запахом духов, и прошептала на ухо:

— Барт, если ты только что влюбился, это не значит, что девушка мигом появится на твоей руке, — а потом её глаза добавили: «Ты же не настолько наивен, чтобы не знать, откуда берутся дети, да? Ты не перепрыгнешь этот этап, малыш, так не бывает».

Он смутился с той же оглушительной силой, с которой кайфовал от её прикосновений, вскочил и уполз куда-то подальше из последних сил, делая вид, что узнал всё, что хотел, и его это совершенно не размазало.

Праздник продолжался, никто ничего не заметил, Барт тоже постепенно пришёл в себя и стал изображать, что всё в порядке, решил задать Вере ещё один, самый последний вопрос, и попытался к ней подсесть с бутылкой вина, но наткнулся на мягкий жест Шеновой железной руки, и железные слова мягким тоном:

— Ты сегодня сильно смелый, малыш.

Он умоляюще посмотрел Шену в глаза на секунду и тут же изобразил беззаботный тон:

— Я не могу поухаживать за девушкой?

— Свою себе найди и ухаживай.