Полусредний мир - Александр Дон

— Не пострадали, — подтвердил Муха. — По крайней мере, жалоб у них не было. Правда, они до сих пор без сознания… Впрочем, их совсем не много. Человек тридцать-сорок… Ну, может, полсотни… Но мы не можем утверждать, что ухудшение их здоровья наступило в результате действий Нетопыря. Возможно, они пришли на демонстрацию больными, или, скажем, отравились на площади некачественными рисовыми чипсами…

Проня кивнул. Всего пятьдесят пострадавших означали, что Нетопырь вчера был настроен весьма благодушно. В противном случае статистика была бы обратной — из тысячной толпы едва бы удалось вырваться больше чем пятидесяти демонстрантам, да и то в сильно потрепанном виде.

— Так вот, — продолжил он. — Вы должны неукоснительно исполнять приказы, независимо от их содержания. Вот, например, вам приказали повесить агента ковосской разведки… Как его там?

— Романчиш, мой генерал.

— Да, да. Романчиш… И вы должны выполнить приказ, потому что приказ — это основа основ, и на этом держится безопасность государства…

— Смерть ковосским шпионам! — в патриотическом порыве рявкнул Нетопырь.

Проня поперхнулся, забрызгав кофе манишку.

— Ну зачем же так грубо? Э-э-э… Во-первых, не шпион, а разведчик… А во-вторых, э-э-э… есть некоторые обстоятельства, которые не могут не приниматься во внимание… С одной стороны, у вас имеется приказ, который обязывает повесить… э-э-э… разведчика… И вы должны выполнить этот приказ как сознательные агенты секретной службы… э-э-э… И в то же время, вы должны постоянно думать о последствиях… э-э-э… Если приказ может иметь вредные последствия для нашего государства… э-э-э… В данном случае, скажем, ну, для примера… Если бы я приказал вам освободить… э-э-э… разведчика… и отпустить его… э-э-э… то возможно, этот приказ бы более… э-э-э… соответствовал бы интересам королевства… Поэтому если вы получаете приказ, который кажется вам не соответствующим интересам национальной безопасности… э-э-э… преступным… то высшие соображения… э-э-э… могут дать вам некоторое право не выполнить такое… э-э-э-… вредное… э-э-э… и… э-э-э… безнравственное приказание… Вы не обязаны выполнять преступные приказы! — решительно закончил он.

— Понимаю, мой генерал, — догадался проницательный Муха. — Значит, мы не должны выполнять ваш приказ об освобождении шпиона? Ведь он противоречит интересам национальной безопасности и является преступным. Это была проверка, так?

Проня смутился. Все шло как-то не так.

— Э-э-э… — сказал он. — Не совсем… Дело в том, что с одной стороны… э-э-э… интересы безопасности государства требуют, чтобы так называемый агент Нунстрадамуса был казнен. Но с другой стороны интересы государства требуют, чтобы он был освобожден.

Нетопырь, который не понял абсолютно ничего и совершенно запутался, недоуменно спросил:

— Так эта… Не понял… Его убить или освободить надо?

Проня вздохнул. Предстояло сделать последний, самый главный шаг. Еще не поздно было отступить. Еще можно было сказать: «Все нормально, парни. Это была проверка. А сейчас отправляйтесь на дежурство, да смотрите мне — чтобы без жертв!» — и все встало бы на свои места. Муха и Нетопырь отправились бы на дежурство, довольные, что так удачно выдержали проверку, а Проня, (нет, не Проня, а Ронни — потому что после этого он уже никогда бы не смог назвать себя Проней!), так вот, Ронни вызвал бы секретаршу и велел принести коньяку, а вечером вернулся бы с работы к жене и детишкам, и все было бы как раньше… Но Проня не мог так поступить. Он на мгновение закрыл глаза, мысленно перенесясь в родное Пескоземье, окинул взглядом знакомые поля и торфяники и обнял кривую березку с вырезанной перочинным ножом надписью «Проня дурак».

Вдохновившись таким образом, Проня встал и решительно сказал, отрезая все пути к отступлению:

— Вам предстоит освободить агента ковосской разведки Романчиша и доставить его в целости и сохранности до границы, где его встретят сотрудники тайной разведки Ковоса. А теперь слушайте план операции!

Через два часа взмыленные агенты Муха и Нетопырь вышли из кабинета шефа разведки Ронни. В ответ на молчаливый вопрос секретарши оба недоуменно пожали плечами, переглянулись и отправились на рыночную площадь — туда, где второй день стучали топоры и визжали пилы плотников, возводящих виселицу для шпиона.

Операция «Освобождение героя» началась.

Вован очнулся под вечер. В маленькое окно, забранное широкой деревянной решеткой, мягко струился сиреневый закатный свет. Было тихо, только с улицы изредка доносился шум шагов, негромкий говор и цокот копыт по брусчатке. В маленькой комнатке пахло домашним хлебом, молоком и какими-то травами.

Вован попробовал приподняться и застонал. Тело, казалось, состояло из множества отдельных кусков, кое-как сшитых нетрезвым портным. Особенно мучительной была боль в правой половине груди. Вован закашлялся и обессилено упал на подушки.

Сейчас же невысокая ширма у его кровати раздвинулась и появилась женщина. Она осторожно сняла с Вована одеяло, быстрыми точными движениями разрезала старую повязку и стала промывать рану. Делала она это так умело и осторожно, что Вован почти не чувствовал боли. Он отдышался, пришел в себя и повернув голову, стал разглядывать женщину.

Высокая, полноватая — местами даже чересчур, одетая как обычная горожанка, она находилась в том возрасте, когда определить, сколько лет женщине без подсказки с ее стороны (умножив при этом результат на два) невозможно. Одно можно было утверждать наверняка — восемнадцатилетие она отпраздновала очень давно. Пышные формы горожанки на время отвлекли Вована, заставив забыть о ране. Сделав перевязку, женщина сказала:

— А теперь спи. Тебе нужно набраться сил.

Вован откинулся на пышно взбитых подушках. Вдруг он приподнялся и спросил:

— А где этот… баклан тут со мной был…

— Твой приятель? Плохи его дела. Завтра его повесят на рыночной площади.

— Как?! — подхватился было Вован. Но тут же резкая боль пронзила грудь, в глазах замелькали круги и Вован снова потерял сознание.

Агенты Муха и Нетопырь прибыли на рыночную площадь примерно в полдень. Виселица была почти готова, и сейчас плотники наводили последний лоск: покрывали лаком перила, шлифовали деревянные завитушки у перекладин и отделывали разноцветными красками резных голубков и херувимчиков, украшавших виселицу.

— Да-а-а, — сказал Муха, оглядывая площадь. — Ну и задачку задал нам генерал!

— Ага! — подтвердил Нетопырь. — Эта… как его… Замудил воду, а мы расхлебывай!

Задачка и впрямь была не из легких. Если быть точным, она представлялась абсолютно неразрешимой.

Виселица возвышалась посреди огромной площади, со всех сторон окруженной домами. Справа вдоль всей восточной стороны площади тянулся большой серый дом, в котором помещалась акиремская биржа. Слева беспорядочно громоздились домики многочисленных лавочек и контор. С северной стороны возвышалась глухая стена городской ратуши, завешенная чудовищных размеров ядовито-синим плакатом с рекламой Какакулы — вонючей жидкости с привкусом ржавого железа, выдаваемой торговцами за любимый напиток акиремцев. Южная сторона целиком была застроена разномастными харчевнями, постоялыми дворами и домами терпимости. Увы — все здания были непроходные, и даже если бы Мухе и Нетопырю каким-то чудом удалось захватить волшебника и пробиться сквозь многотысячную толпу, окружавшую эшафот, они все равно не смогли бы покинуть площадь — пройти сквозь дома невозможно, а четыре узкие улочки, ведущие к площади, в дни праздников, подобных завтрашнему, бывали так забиты толпой, что по ним не проскользнула бы и мышь.

Опечаленные агенты зашли в харчевню. Хозяин принес им по большой кружке, и Муха с Нетопырем принялись сосредоточенно цедить пиво, надеясь, что вместе с напитком в них прольются и свежие идеи.

— А что, если пострелять стражу из арбалетов, как в той книжке про Рубин-вуда, которую читал вчера в казарме глухой Буки? — предложил Нетопырь.

— Нет, нельзя, — покачал головой Муха. — Завтра в карауле будут Сноки, Вики и Пуки. Сноки должен мне два реала, Пуки — четыре. Вики попросил на выходные мои новые лаковые башмаки, которые обещал вернуть только на следующей неделе. Нет, стрелять никак нельзя…

Агенты снова погрузились в раздумье. Муха рассеянно разглядывал синий плакат Какакулы.

— Интересно, из чего делают эту Какакулу? — сказал он. — Один мой знакомый утверждал, что одной бутылки хватает, чтобы вывести всю ржавчину на железной крыше сарая. Он сам пробовал.

— Эта, как его… алфизика! — брякнул Нетопырь.

— Что? — насторожился Муха. — Что ты сказал?

— Алфизика… — неуверенно повторил Нетопырь. — Ну эта… которая железо в свинец превращает…