Наслаждения - Диана Сидни

— Простите. Вы абсолютно правы. Вы меня простите?

Ламарке выглядел таким жалким, что досада Ясмин куда-то улетучилась.

— Кажется, да. Но прошу вас, не пытайтесь изменить мой внешний вид прямо посреди этого зала.

— Не стану об этом и мечтать. — Улыбка снова появилась на лице Шарля, и он быстрым жестом откинул с глаз прядь белокурых волос. — Я переделаю вас позже. Позже я хочу видеть вас такой, какой всегда видел в своих мечтах.

Когда мы останемся наедине.

Ясмин вздрогнула, как только до нее дошел смысл последней фразы. Но прежде чем она успела что-либо ответить, рядом с ними очутились танцующие Оскар и Соланж.

Увидев Ясмин, Оскар резко затормозил и, оставив Соланж, подхватил Ясмин за талию.

— Мой танец! — провозгласил он громогласно и увлек Ясмин в центр зала.

Прежде чем она успела произнести слово, толпа уже поглотила их. Ясмин потеряла из виду Соланж и Шарля.

Она целиком отдалась танцу. Оскар танцевал с грацией медведя, и Ясмин приходилось быть очень внимательной, чтобы уберечь свои ноги. То же самое приходилось делать и прочим танцующим рядом с ними. Видя, как шарахаются от них пары, Ясмин рассмеялась.

— С вами здорово танцевать, гораздо приятнее, чем смотреть какие-нибудь дурацкие фильмы, — крикнула она, пытаясь перекрыть грохот музыки.

— Я задался целью потерять за сегодняшний вечер пятнадцать фунтов веса, — заорал в ответ Оскар. — Между прочим, что это за деревенщина, с которым вы беседовали? Он выглядел как-то странно, даже испуганно.

— Это Шарль Ламарке. Он утверждает, что вы его пригласили.

— О Господи, и вправду пригласил. Ламарке живут в соседнем шале, вверх по дороге. Вообще-то я приглашал их всех. Он не говорил, старик тоже здесь?

— Не говорил.

— Очень трудно перекрикивать этот грохот. Забудьте о Ламарке и танцуйте. Мне еще осталось семь фунтов.

Но Шарль Ламарке не забыл о Ясмин. Через три минуты она увидела, как он решительно пробивается в их направлении сквозь толпу трясущихся тел. Лицо Шарля выражало тревогу.

— Вы позволите разбить вашу пару? — прокричал Ламарке, обнимая Ясмин за талию.

Оскар, ни на секунду не прекращая притопывать, обратился к какой-то юной красотке в ярко-красном платье, которая танцевала закрыв глаза. Вырвав ее из рук низенького лысого толстяка, ее партнера, Ротенбург унесся с ней в сторону подиума.

В это время Шарль крепко прижал Ясмин к себе. От его костюма пахло свежим ароматом какого-то дорогого мыла. Мелодия была быстрой, но Шарль не танцевал. Он стоял, совершенно замерев, и плотно прижимал к себе Ясмин. Потом зарылся лицом в волосы Ясмин за ее ухом и сделал глубокий вдох.

— Что вы делаете? — спросила Ясмин, отшатнувшись.

— Танцую, — прошептал Ламарке. — Вы можете помолчать во время танца?

— Конечно, могу. Но это не медленный, а быстрый танец. В таком танце вы должны находиться на расстоянии от меня не менее полутора футов.

— Но я не хочу быть в полутора футах от вас. Я хочу вас обнимать. Давайте представим себе, что это медленный танец.

— Что за нелепость!

— Вовсе нет, — выдохнул Шарль в ухо Ясмин. — Это замечательно. Где ваша комната? Давайте поднимемся наверх.

— Что-о-о?

Ясмин с силой оттолкнула Ламарке, отчего тот наткнулся на танцевавшую за его спиной пару.

— Я опять бестактен? — Он выглядел оробевшим.

— Да! — сверкнула глазами Ясмин. На этот раз мальчишеская ухмылка Шарля начала действовать ей на нервы. — Это что — ваша манера обольщения женщин: щедро извиниться за неделикатное обращение и тут же снова его повторить?

— Раньше это всегда срабатывало, — пожал плечами Ламарке. — Вы, должно быть, особый случай.

— Я даже вас не знаю!

— Нет, знаете, — мгновенно ответил Шарль. — Я представился вам буквально полчаса назад. К тому же сейчас не 1940 год. И ради Бога, не изображайте из себя святую невинность.

Ясмин вскрикнула и бросилась бежать. Лишь ворвавшись в свою комнату и захлопнув за собой дверь, она смогла спокойно перевести дыхание. Что за отъявленный наглец!

Что за нахальство! Что за ужасный человек!

Вновь обретя наконец способность мыслить спокойно, Ясмин взглянула на себя в зеркало. Было ясно: как бы она ни старалась спрятать свое прошлое, это было невозможно. История, подобная истории Ясмин, была слишком интересна и потому долго еще будет будоражить свет. Слова Шарля Ламарке напомнили об этом Ясмин, а ведь он не знал и половины всех обстоятельств.

Очень типично для человека, не знавшего Ясмин, но слышавшего историю о том, как Андре оставил все свое имущество восемнадцатилетней девчонке-марокканке. Причины такого поступка, разумеется, становились очевидны всякому, кто брал на себя труд минуты две поразмыслить над ситуацией.

«И это на всю жизнь», — подумала Ясмин в бешенстве.

С этим было трудно спорить. Никто не примет сторону Ясмин, даже если она расскажет всю правду. И дело не в правде — реальность была совершенно неинтересна, каждый вносил свою долю фантазии. Представление Ламарке о Ясмин было затуманено десятилетней игрой его собственного воображения на заданную тему.

И не важно, где Ясмин будет жить, чем заниматься, — всегда появится кто-то, кто примется о ней сплетничать. И Ясмин увидела единственный способ, который поможет ей справиться с общественным мнением: она должна заработать столько денег, стать такой богатой, что ей будет совершенно безразлично, что они там говорят или думают. К тому же это должно заполнить ее время и ее жизнь. Ясмин займется предприятиями Сен-Клера и воздвигнет из них многомиллионную долларовую глухую стену, способную защитить ее от всех и вся. И не важно, с чего начнется ее карьера, — важно, чем она закончится. Этого будет достаточно, чтобы заставить несносных банкирских сынков дважды подумать, прежде чем дать волю своим нелепым фантазиям насчет Ясмин.

Она легла на постель, пытаясь разобраться в своих эмоциях. В жизни, которую Ясмин только что себе определила, она будет одинокой. Но в то же время она будет и независимой. Овчинка стоила выделки.

В дверь постучали, и Ясмин стремительно села на постели.

— Кто там?

— Это я — Шарль.

— Уходите, ради всего святого.

— Послушайте, я действительно прошу прощения. Вы должны впустить меня. Вы должны меня простить. Я никак не хотел обидеть вас.

— Уходите, слышите?

— Я не уйду, пока вы не скажете, что простили меня. Я буду стоять здесь и стучать в дверь, пока вы не откроете.

Обещаю, что пальцем вас не трону. Пожалуйста, только откройте дверь, чтобы я еще раз смог увидеть ваше лицо.

Ясмин встала, подошла к двери и открыла ее.