Механический ангел - Кассандра Клэр

— О чем он бредит? — несчастным голосом спросила Тесс. — Что с ним случилось?

— Вампиры дали ему наркотик, чтобы он вел себя спокойно, пока они пили его кровь. Если его не лечить, он сойдет с ума, а потом погибнет. У него уже начались галлюцинации.

— Это не моя ошибка! — вопил Натаниэль. — У меня не было выбора! Это не моя ошибка!

Он повернулся к Тесс, и она с ужасом увидела, что его глаза стали совершенно черными, словно у насекомого. Она задрожала от страха и с отчаянием во взгляде обернулась к брату Еноху:

— Помогите ему. Пожалуйста, помогите ему.

Она схватила безмолвного брата за руку и тут же отпрянула в ужасе — его рука была твердой и холодной, словно вырезанной из мрамора. Однако брат Енох, казалось, даже не заметил ее реакции. Он шагнул к кровати и прижал свои скрюченные пальцы ко лбу Натаниэля. Тот обессиленно откинулся на подушки и закрыл глаза.

— Вы должны уйти. — Брат Енох говорил, даже не глядя на девушку — Ваше присутствие только замедлит его выздоровление.

— Но Нат попросил, чтобы я осталась.

— Иди, — повторил ледяной голос в голове Тесс.

Она посмотрела на брата. Тот, казалось, уже немного расслабился, глаза его были закрыты. Тогда Тесс повернулась к Шарлотте, ища у нее поддержки, но та лишь едва заметно покачала головой. Ее глаза были полны сочувствия, но в них читалась и решимость.

— Как только твоему брату станет лучше, я тебя позову. Обещаю.

Тесс еще раз взглянула на брата Еноха. Он развязал мешочек, висевший у него на поясе, и теперь медленно выкладывал на ночной столик различные предметы. Стеклянные пузырьки с порошками и жидкостями, связки сушеных растений, палочки из какого-то черного вещества, напоминавшего мягкий уголь.

— Если что-нибудь случится с Натом, я вам этого никогда не прощу, — сказала Тесс и для большей убедительности добавила: — Никогда.

Но с тем же успехом можно было обращаться к статуе. Брат Енох только пожал плечами, и это был единственный знак того, что он слышал ее слова.

Тогда Тесс повернулась и выбежала из комнаты.

После полумрака спальни Натаниэля яркий свет, заливавший коридор, больно резал глаза. Она прижалась спиной к стене у двери и, изо всех сил стараясь не расплакаться, зажмурилась. Сейчас она страшно злилась на себя за проявленную слабость. Сжав правую руку в кулак, она ударила им по стене, и сразу же ее руку пронзила острая боль. Ощущение было не из приятных, однако в голове прояснилось, а слезы высохли. Она была готова действовать дальше.

— Выглядишь, словно побитый щенок.

Тесс обернулась на голос. Джем тихо, как кот, вышел из полутемного бокового коридора. Он уже успел переодеться, и теперь на нем красовались темные широкие брюки, собранные поясом на талии, и белая, чуть темнее, чем его кожа, рубашка. Его прекрасные светлые волосы были влажными и слегка завивались на кончиках.

— Так и есть. — Тесс прижала руку к груди. Перчатка, которую она до сих пор не сняла, немного смягчила удар, однако ушибленное место все еще сильно болело.

— Твой брат… — продолжал Джем. — С ним все в порядке?

— Не знаю. Он там с одним из этих… Ну, тех существ, похожих на монахов.

— Брат Енох. — Джем с сочувствием посмотрел на Тесс. — Я знаю, как выглядят безмолвные братья, но они действительно очень хорошие доктора. Имеют большой запас лекарств и владеют искусством исцеления. Они живут долго и знают много.

— Едва ли стоит жить долго, если так выглядишь.

Уголок рта Джема дернулся.

— Предполагаю, все зависит от того, для чего ты живешь. — Он внимательно посмотрел на Тесс.

«В том, как Джем смотрит на людей, есть что-то особенное, — подумала девушка. — Он словно видит тебя насквозь. Но ничего из того, что он видит или слышит, не беспокоит его, не расстраивает и не разочаровывает».

— Брат Енох… — неожиданно начала она. — Знаешь, что он сказал? Он сказал, что Нат не похож на меня, что он обычный человек. У него нет никаких сверхъестественных способностей.

— И ты из-за этого расстроилась?

— Не знаю. С одной стороны, я не хотела бы, чтобы он был… ну, таким, как я… Ни он, ни кто-то другой. Но если он не такой, как я, выходит, он вроде как и не совсем мой брат. Он, безусловно, сын моих родителей. Но тогда чья я дочь?

— Тебе этого не узнать. Конечно, было бы здорово, если бы все мы точно знали, кто мы такие и зачем живем. Но это знание не получить извне, оно внутри нас. Познай. — Джем усмехнулся. — Приношу извинения, если мои слова звучат слишком пафосно, но в свое оправдание я могу сказать, что сделал эти выводы, исходя из собственного опыта.

— Но я не знаю себя, — покачала головой Тесс. — Мне так жаль… После схватки с де Куинси ты, наверное, думаешь, что я ужасная трусиха и плакса. А теперь ты и вовсе, наверное, станешь меня презирать: вместо того чтобы обрадоваться тому, что мой брат совершенно нормален, я лью слезы. Но у меня не хватает храбрости быть чудовищем в одиночку.

— Ты не чудовище, — возразил Джем. — И не трусиха. Напротив, я был поражен твоей отвагой, когда ты выстрелила в де Куинси. Ты бы, без сомнения, убила бы его, если бы в пистолете были еще пули.

— Да, думаю, убила бы. Я хотела убить их всех.

— Что ж, об этом нас и просила Камилла. Ты же помнишь: «Убейте их всех!» Возможно, ты просто почувствовала ее эмоции?

— Но у Камиллы не было никаких причин заботиться о Нате, а ведь я разозлилась именно из-за того, что случилось с ним. Когда я увидела там Ната… Когда поняла, что они собираются с ним сделать… — Она судорожно втянула воздух. — Не знаю, сколько в том, что произошло, было от меня, а сколько — от Камиллы. Я даже не знаю, имею ли я право на такие чувства…

— Тебе интересно, имеет ли право молодая, хорошо воспитанная девушка ненавидеть кого-то так сильно? — спросил Джем.

— Да любой человек… не знаю. Возможно, именно об этом я и хочу сказать.

Джем, казалось, смотрел сквозь нее, словно видел что-то у нее за спиной, за стеной коридора, за пределами Академии.

— На самом деле совершенно не важно, кем ты физиологически являешься: мужчиной или женщиной, сильной или слабой, больной или здоровой… Намного важнее то, то у тебя в душе, — сказал он. — Если у тебя душа воина, ты — воин. Все остальное чепуха. Ты похожа на лампу, твое тело — это стеклянная оболочка, а твоя душа — это свет. — Джем, казалось, улыбнулся и тут же вновь стал самим собой, чуть смутившись. — Это то, во что я верю.

Но прежде чем Тесс смогла ответить, дверь комнаты Ната открылась и оттуда вышла Шарлотта. На вопросительный взгляд Тесс она ответила усталым кивком.