Странствия Франца Штернбальда - Людвиг Тик

                              Приятные песни.

                                          Вторая книга

ложная тенденция  Посвящение.

                              Франц перед Лейденом.

                              Книга для записей.

                              Воспоминание о девушке.

                              Снова пейзаж.

                              Мысль о Луке.

                              Теряет книжку.

                              Находит ее под деревом.

                              Засыпает.

                              Сновидение.

                              Он идет в город.

                              Чувство.

                              Луна.

                              Внезапный сон.

                              Лука Лейденский

                              Характер картины его.

                              Характер его, описание.

                              Разговор об Альбрехте Дюрере.

                              Его усердие и детализация в его работах.

                              Лука о тщании, или, скорее, о тяге к работе. И известная уверенность.

                              Франц. Робкое преклонение перед сюжетом.

                              Лука продолжает рисовать.

                              Патологически-благочестивое чувство.

                              Продвигается как попало в своем искусстве.

                              Фантазия.

                              Лука порицает его.

                              Удовольствие от механического в работе.

                              Ясность представления (верно).

                              Речь против поездки в Италию (хромает).

                              Нечто вроде отчаяния у Франца.

                              Отзыв о «Губерте».

                              Является Дюрер.

                              Описание его и Луки.

                              Они одаривают друг друга.

                              Тиль Эйленшпигель.

                              Альберт Дюрер о ложной тяге к поэзии.

                              Женщины.

                              Общество за столом.

                              Лука о своих ранних талантах.

                              Побуждаемый Альбертом Дюрером.

                              Этот о Луке.

                              О композиции (очень слабо и ничтожно).

                              Об изобретении. Композиция.

                              Беседа женщин.

                              О Лютере.

                              Об одеждах современной и древней истории.

                              О многообразии таланта Дюрера.

                              О поступательном развитии искусства.

                              Письмо Себастьяна.

                                     О римской истории.

                                     Ложные образы.

                                     Соломонов язык.

                                     Ганс Сакс.

                              Юношеское требование взаимосогласия.

                              Церемонии.

                              Дюрер и Франц прощаются.

                              Общество на судне.

                              Песнь о странствиях.

                              Фанзен, любитель живописи.

                              Рудольф Флорестан.

                              Вялое о естественности рассказов.

                              Сказка.

                              Веселье Рудольфа.

                              Инструменты.

                              Песня разных инструментов.

                              Поэт и голос.

                              Антверпен, торговый город.

                              Обстоятельства жизни Фанзена, его жилище.

                              Знаточество.

                              Дочь. Печальна.

                              Маленькая Академия.

                              Речь против изобразительного искусства.

                              Защита Францом изобразительного искусства.

                              Дочь Фанзена больна.

                              (пропуск времени)

                              Фанзен предлагает ему дочь в жены.

                              Франц медлит.

                              Дочь поверяет ему свою склонность к кузнецу, который болен.

                              Франц посещает его.

                              Это — тот кузнец, что близ Нюрнберга.

                              Он — Квентин Мессюс.

                              Франц уговаривает отца.

                              Обещано обручение.

ПРИЛОЖЕНИЯ

А. В. Михайлов

О ЛЮДВИГЕ ТИКЕ, АВТОРЕ «СТРАНСТВИЙ ФРАНЦА ШТЕРНБАЛЬДА»

I

Писать об уже прочитанном романе легче, чем о произведении, еще не известном читателю. Не надо строить и воспроизводить в теоретическом отражении само явление — оно стоит перед глазами читателя и оставило в его душе определенное впечатление. Теперь пора комментировать и пояснять роман. Но нуждается ли в пояснении ясное и в комментарии — понятное?

Вопрос праздный, пока ясность не обманчива. Тик не принадлежит к числу трудных авторов; сюжетно, тематически, стилистически все его произведения содержат в себе достаточно общепонятного смысла, которым можно довольствоваться при непосредственном чтении. В некоторых сочинениях Тика, сказках, рассказах, встречаются загадочные мотивы, эпизоды, которые волнуют читателя, но не требуют разъяснения и разгадки и лишь множат удовольствие от чтения. Да и таких произведений с загадочными мотивами, вроде «Белокурого Экберта», в творчестве Тика не слишком много. Когда же произведение заметным образом исчерпывается в чтении, как бы испаряется по мере чтения, вместо того чтобы все расти и расти, как постепенно складывающееся целое и как настоятельная проблема толкования, — это явный признак более ординарной беллетристики, какой постепенно сложилась она в европейской прозе нового времени. Беллетристика же в принципе такова, что в ней, собственно, нечего разъяснять, разве что уместно давать какие-то хронологические указания из истории, из истории литературы.

Творчество Тика имеет прямое касательство к такой беллетристике. Людвиг Тик — сосед беллетристов конца XVIII в. с их романами, в которых образы, эпизоды, символы — все повторяется и варьируется, как в рассказанном на тысячу ладов мифе. Миф — это то, что мешает такой литературе окончательно обратиться в беллетристику; для нее необходима большая степень свободы, а варьирование одного и того же обесценивает миф и обращает его в беллетристику второго порядка. Ни один самый лучший немецкий писатель того времени не избежал и не мог избежать такого соседства. Миф сильнее отдельной личности, и Гете в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795—1796) использует все те же мифологические постоянные повествования как фабульный каркас, как романную технику, где, однако, нет у него ничего только внешнего, только «технического»: все это одновременно и самое глубокое — тайна происхождения и узнавание (Миньон и арфист), тайный союз благонамеренных умов, знающих о судьбах мира несравненно больше своих современников. В романе Гете присутствует одно редкое качество — многослойность, или конструктивная глубина, которая, впрочем, взаимосвязана с мифологическим остовом вещи и реализует открытые благодаря нему возможности. Открытые уже тем, что сам остов, или каркас, действительно неизбежен и глубок: оттеснять его вглубь, надстраивать над ним пласты непосредственно живого и конкретного материала, не давать мифологической схеме, — коль скоро все равно в некотором смысле совершенно невозможно отделаться от нее, — зажать себя в тиски и, напротив, почувствовать вольное кружево своей фантазии над этим твердым и обязательным дном — все это приводит к богатому художественному результату. Он возрастает от овладения резкими, решительными противоречиями. Позднейшие поколения могли в своем восприятии романа Гете невольно перестраивать его внутренний склад, характер его конструкции и либо вовсе не замечать мифологической константы в его глубине, либо просто удивляться присутствию такого загадочного реликта в эпоху расцвета индивидуальной психологии и не связанной общезначимыми ориентирами свободной фантазии. Роман от такой перестройки еще не утрачивал силы своего воздействия. Несколько сходным образом поступал и Жан-Поль в своем романе «Титан» (1800—1803), только конструктивная глубина получалась у него не сплошной, и это вполне сознательно. Между металлическим скрежетом фабульных ходов на дне романа и многообразной музыкой повествования с неисчерпаемыми и капризными нюансами — заметный зазор; словно ветры высоты проносятся над холодной землей. Известная многослойность не чужда и Тику, о чем можно будет лучше судить позднее, но только он как художник и создатель своего романтического мира богаче намерениями, нежели исполнениями, и скорее конструктивно вял.