<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin

так... Может, поэтому я и люблю корабли – тут, по-любому, чище...

- Простите, господа, - дверь в салон неожиданно распахнулась, и заглянувший в нее

Кирилл Владимирович, слегка запинаясь, проговорил, - Степен Осипович пришел в сознание.

У него… У него в каюте Всеволод Федорович. Просил вас прийти тоже… Скорее…

***

- Вот так, Всеволод Федорович, дорогой… Попали мне изрядно, как видите…

- Степан Осипович, слава Богу, Вы очнулись!

- Да уж… Про самочувствие только не спрашивайте… Не интересно совсем… Как

закончился бой?

- Победа полная.

- Это я еще застал… Кто… Кто у нас, под итоговый расчет? Подбитых всех притащили?

- Наши потери: «Севастополь» - не смогли довести, но потери в людях минимальны. Не

выдержали переборки в носу. Когда в передние кочегарки фильтрация пошла, Иессен принял

решение снимать экипаж.

- Правильно…

- Погибли в бою «Рюрик», «Витязь», «Баян» и «Память Корейца». На первых двух

крейсерах очень большие потери. На «Баяне» и «Корейце» примерно 25-35 процентов.

- Плохо. Как жаль… Ваши оба трофея, значит. Люди прекрасные. Царствие небесное…

- И еще. «Новик» после торпедирования «Микасы» затонул от полученных в этой атаке

снарядов и мины. Погиб, защищая транспорта, «Штандарт». Но Балка и Колчака спасли.

- Рейн?

- Тоже жив.

- Славно…

- Интернировались в Вей Хай Вее «Ослябя», «Победа» и «Сисой». Еле дошли. Они даже

до немцев вряд-ли бы доползли, а потащили бы к нам – просто бы погубили корабли.

- Понятно… Кто из адмиралов и командиров погиб?

- Чухнин, Бойсман и Миклуха… Ранены: Вы, Небогатов, Григорович, Трусов, Яковлев,

Дабич, Андреев – серьезно. Игнациус, Васильев, Щенснович, Зацаренный, Веницкий,

Успенский, Колчак, Рейн и Балк – легко.

- Вам, смотрю, тоже попадало?

- Череп не пробит, так что жить буду, Степан Осипович.

- Понятно… У него что…

- Броненосцы утоплены все, кроме «Хацусе» и «Фусо». Но они, так же как и наши,

интернировались у англичан. Из броненосных крейсеров ушел только «Идзумо». Кроме того

достоверно потоплены 4 бронепалубных. Убит Камимура. Того по слухам тяжело ранен.

- Так никого и не взяли?

- Нет. И «Сикисима» и «Адзума» флага не спустили. «Якумо» кингстоны открыл…

- В Вэй Хай Вее все без склоки обошлось?

- Слава Богу, да, Степан Осипович. Надо британцам отдать должное.

- Ну что ж… Прекрасно! Вторая Чесма, Всеволод Федорович… Или Синоп… Это уж как

дипломаты теперь нам устроят…

Лихо Вы, конечно, с Григоровичем Того поймали… Лихо… Загляденье просто. Не

ожидал от Ивана Константиновича такого, каюсь… Что думаете теперь делать?

- Сейчас идем во Владивосток. Алексеев назначил совет по дальнейшему…

- Понятно… Когда планируете там быть?

- Завтра к вечеру Степан Осипович.

- Ясно… Ох… Водички бы… Спасибо…

Вот что, Всеволод Федорович… Прошу… Выслушайте меня очень внимательно… Мало

ли… А-а… Заходите, господа! Заходите…

Да уж! И вам здравствовать… Спасибо любезные мои, спасибо… Очень вы вовремя,

однако… Пришли... Видать мало я грешил…

Так вот, дорогие мои… Если вдруг я до Владивостока не доберусь… Погодите…

Слушайте же… Ох…

Прошу: передайте Евгению Ивановичу: комфлотом – необходимо ставить Руднева.

Если японцы в течение месяца не сдадутся… Всем флотом… Боеспособными

кораблями… Готовиться немедленно… И десант: гвардию к Токийскому заливу! Батареи

подавите. На скорострельные системы они заменить просто не смогли пока. Да и нет их у

них… Армстронговские только на флоте. Были… Но медлить нам, ни в коем случае нельзя.

Темп, темп и еще раз темп! Чтоб не успели опомниться самураи, а главное, просвещенные

мореплаватели не успели бы вмешаться, или запугать наших в Питере… Залив вы теперь

возьмете. Как и чем знаете. Сил более чем вполне… На том и закончим с ними... Возразить

по-серьезному им трудно, если Василий Александрович форты взорвет…

Еще водички… Так… Предложение о мире сами им пошлите, МИД две недели сочинять

только будет… Нет времени. Нельзя тянуть! Что надо, Алексеев сам все знает. А то англичане

поймут… Успеть надо… Успеть… Надо… Дочуркам еще… Успеть…

- Степан Осипович! Да что Вы, в самом деле! Вам еще Георгия второй степени получать,

а то и первой! А Вы… Степан Осипович?

- Оставьте. Он опять в забытье впал, видите же. Температура скокнула… Перенервничал

с вами. Ступайте же, господа, дальше дело наше, врачебное. Степан Осипович что хотел –

сказал. Даст Бог, душу облегчил – может на поправку пойдет.

Воспоминания об участии в войне с Японией лейтенанта А.В. Витгефта, младшего

минного офицера эскадренного броненосца «Сисой Великий».

Морской сборник, № 6 за 1920 г., №1 за 1921 г.

Мне пришлось идти в средний отсек, к поврежденному взрывом перепускному клапану,

из которого выбило нашу забивку, сделанную в начале боя, и оттуда хлестала вода, тугой

струей дюймов 10-12 диаметра. Это случилось оттого, что увеличилось давление воды, из-за

дифферента корабля на нос, причиненного затопленным носовым отделением. Около клапана

пришлось повозиться, так как напор воды был силен и все, чем мы хотели заткнуть его,

вышибало обратно. Воды было почти по колено, так как одновременно появился у броненосца

крен на этот борт от затопленного коридора. Коридор, вероятно, затопило через болты и швы

броневой плиты от удара большого снаряда. Все время были слышны гулкие удары снарядов

по броне, а сверху слышались треск и звон их разрывов.

К месту нашей работы пришел старший офицер, кавторанг Ивков. Георгий Авенирович

внешне казался совершенно спокойным. Я ему возбужденным голосом доложил, что трудно

заделывать эту течь, на что он, смотря на нашу работу, сказал: "что же поделать, все же нужно

попытаться", после чего быстро поднялся наверх. В конце концов, нам удалось забить клапан,

сделанным здесь же на месте обрубком бревна, обмотанным рубашкой, и поступление воды

сразу уменьшилось.

Поднявшись на палубу, я увидел, что не желая служить мишенью, наш «Сисой» сделал

коордонат вправо, покинул строй и уменьшил ход. Возможно, именно благодаря тому, что мы

теперь шли тише, напор воды спал, мы и достигли успеха в своем сражении с исковерканным

клапаном. Вскоре «Севастополь», тоже изрядно избитый, почти догнал нас по левому борту, в

расстоянии 1/2 кабельтова, причем на верхней палубе его стояло много народу; видны были

офицеры, и вдруг все они замахали фуражками и закричали громкое "ура".

Такое же "ура" полетело и с нашего броненосца, на юте которого собралось около 150-и

человек. Я, поддавшись общему чувству, не разбирая, сам кричал "ура", не зная причины

общих криков неожиданного торжества. Собственно, как потом оказалось, особенной

разумной причины и не было; просто на «Севастополе», увидя «Сисой» в клубах дыма и

пламени, и несколько офицеров, стоящих вместе, замахали приветственно фуражками, заметя

на 12" башне лейтенанта Залеского, спокойно сидящего наполовину вне башни. Команда

«Севастополя», увидя это, вероятно, поняла по-своему, и кто-то крикнул "ура", которое мигом

было подхвачено обоими кораблями. В общем, это "ура" пришлось весьма нам кстати, так как

сильно подбодрило команду, среди которой еще царило уныние после поразившего нас

известия о ранении адмирала Чухнина, переданного со «Святителей» семафором.

Только после боя узнали мы, что наш «Сисой» оказался причастным к этому несчастью.

Когда адмиралу доложили, что наш броненосец подбит, садится носом и вот-вот всего выйдет

из строя, он сам захотел нас увидеть. Но пожар и дым с ростр «Святителей» затрудняли

видимость, и Григорий Павлович вышел далеко на крыло мостика. Где в ту же секунду и был

сражен двумя осколками снаряда, лопнувшего на броне носовой башни. Оба они угодили ему

в живот. Несмотря на страшные муки, адмирал наш оставался в сознании еще минут десять,

запретив сносить себя вниз, а потом приказал передать командование контр-адмиралу

Рудневу и впал в забытье. Через два часа его не стало…

На юте я пробыл, вероятно, минут 20. Сначала было стоять ничего себе, так как все мы

старались держаться за башней; затем бой удалился, и осколки перестали долетать. Хотя

нужно было проверить, как обстоят дела с поступлением воды в средний отсек, я не ушел с

юта, чтобы не дать команде бросить шланги и разбежаться. Однако я и сам чувствовал себя

сильно не по себе; нервно тянул папиросу за папиросой, переминался с ноги на ногу и,