Сказания и легенды Средневековой Европы - Орлов Марк

Ему грозила еще и другая опасность, против которой он был уже вполне бессилен; именно змеи были очарованы привычною им музыкою, писком флейт, на которых играли индусы в нишах. Случись, пришло ему в голову, что эта музыка, по мановению хотя бы того же Гоббза (который мог усомниться в Батайле), прекратилась бы хоть на секунду, змеи, освободившись от чар, немедленно вонзили бы в него свои ядовитые зубы. А почем он знал, какого о нем мнения Гоббз, и почему ему было не предположить, что вся эта церемония искуса не придумана демонопоклонниками — просто развлечения ради, чтобы полюбоваться, как нечестивый поклонник ненавистного Адонаи протянет ногщ искусанный змеями? Можно себе представить, как себя чувствовал наш герой.

Батайль говорит, что о зрителях его пытки, сидевших в амфитеатре, он в эти минуты забыл и думать. Он думал лишь об индусах-музыкантах, с трепетом воображая себе то, что произойдет, если они вдруг прекратят свою музыку.

Прошло несколько мучительных мгновений. Вдруг раздался голос кого-то из высших чинов:

— Брат, передай!

Слова эти относились к индусу с ореховою веткою. Тот сейчас же осторожно, чтобы не заставить Батайля сделать ни малейшего движения, всунул ему в руку свою ветку с погремушками. Тогда тот же командующий голос произнес:

— Брат Батайль, если ваше мужество слабеет, тряхните этою веткою, и змеи вас оставят.

Но это был обидный вызов: «Если мужество слабеет!» Батайль тотчас решил показать демонопоклонникам, что его мужество далеко еще не исчерпано. Он оставался по-прежнему неподвижен.

Прошло еще две или три минуты.

— Брат Батайль, — снова крикнули ему, — мы видим вашу энергию, убедились в ней. Можете звонить!

Батайль упрямо безмолвствовал. Ему хотелось проявить себя во всем блеске несокрушимой силы воли. Тогда кто-то другой еще раз крикнул ему:

— Будет, довольно, брат! Испытание продолжалось с лишком, достаточное время. Не играйте с опасностью, просим вас! Освободитесь от змей!

Батайль дошел до полного изнеможения, и дольше мужествовать у него не было сил. Он тряхнул волшебным прутом; раздался сильный звон бубенчиков, и змеи сейчас же сползли с него. Но, спустившись на пол, они увидали индуса, раньше державшего ветку орешника, и подползли к нему. И в ту же минуту — очевидно, по знаку кого-либо из начальствующих — музыка мгновенно прекратилась.

Что потом произошло, нетрудно угадать. Змеи немедленно кинулись на беззащитного индуса и начали его кусать. Он взревел, как раненый бык, и повалился на пол.

Человек пять индусов с факелами в руках, державшихся наготове, сейчас же выбежали на арену и огнями факелов распугали змей, которые немедленно скрылись в свои норы.

Между тем укушенный индус в корчах валялся по полу арены. Его вынесли, чтобы попытаться спасти.

Батайль невольно ощупал себя со всех сторон; не верилось ему, что он остался цел и невредим. Потом он быстро оделся и немедленно был окружен начальством чертовской ложи и гостями. Все наперебой его поздравляли. Главное, все восхищались тем, что он перетерпел пытку несколько минут после того как спасительная ореховая палочка с погремушками была ему вручена. Обычно подвергаемые испытанию пользуются ею немедленно.

Тем временем на арену вынесли зажженные факелы и поставили около нор змей, чтобы они не вздумали снова выползти. Начальство вышло в соседнюю комнату осведомиться насчет укушенного индуса. Около него возились туземные врачи, с незапамятных времен ознакомившиеся со змеиным ядом и способами борьбы с его поразительно быстрым действием. Змеи были очковые, а от их укушения человек гибнет не более как в четверть часа. Тело укушенного чем-то натирали и в рот ему что-то вливали. Что именно, Батайль не знал; тут орудовала народная медицина, а не та, научная, которую знал Батайль.

— Он не умрет, если наш бог поможет ему, — сказал один из этих эскулапов.

Все вернулись в храм, и секретарь начал читать какой-то отчет, а в это время сосед Батайля, Гоббз, потихоньку объяснял ему происшествие с индусом. Оказалось, что все это произошло далеко не невзначай, а было заранее так подстроено и рассчитано. Каждый раз при таком испытании проделывается одно и то же. Испытуемому хотят представить очевидные доказательства, что с ним не простую комедию разыгрывают с какими-нибудь ручными, дрессированными или обезвреженными посредством вырывания ядовитых зубов змеями, а что змеи эти — самые настоящие, и гибель от них грозит тоже подлинная. Батайль по этому случаю замечает, что у европейских, например парижских, люциферитов соблюдается подобная же обрядность, то есть испытание новопосвящаемых змеею; только змея у них — одна декорация, бутафорская принадлежность, игрушка на пружине; да и испытуемому во время этого глупого фокуса завязывают глаза, чтобы он не очень испугался. В Индии же все это совершается с соблюдением полной реальности, начистоту и без всякого обмана.

По окончании чтения отчета внесли на особой, изукрашенной вышивками ткани укушенного индуса. Ему было, видимо, лучше, но он все еще был в ненадежном состоянии. Его положили в восточном углу храма, у алтаря Бафомета.

— Братья, — произнес Великий Мастер ложи, — будем просить нашего всемогущего бога о спасении самоотверженного брата нашего, принесшего себя в жертву, чтобы засвидетельствовать, что наши таинства поистине недоступны для робких душ и сердец.

Тогда по знаку Великого Мастера все присутствовавшие опустились на колени. У ног Бафомета лежала большая книга. Это была одна из индусских вед, так называемая Атхарва-Веда. (Батайль по ошибке называет ее Атхарва-на-Веда.) Это сборник разных заклинаний, заговоров и т. п. Великий Мастер прочел из нее молитву Браме-Люцифу. (Сожалеем, что не имеем под руками этой книги, но сомневаемся, чтобы в ней была такая молитва, т. е. обращенная именно к Люциферу.) Потом Великий Мастер семь раз громко свистнул в серебряный свисток. Дверь храма открылась, и в него вошла молоденькая девадаси. Так называются в Индии девушки, состоящие при храмах, посвященные божеству. Самое слово «девадаси» значит «богу данная». Вошедшая девушка была молода и очень хороша собою. Она была одета во что-то сверкавшее тысячами блесток. Она шла особенным манером, раскачиваясь своими просторными бедрами. На шее у нее в виде украшения висела змея.

Великий Мастер вновь свистнул, и все встали.

— Сестра Саундирун, — заговорил Великий Мастер, — наш бог посылает тебя для исцеления одного из наших братьев, которому угрожает гибель. Ты видишь этого несчастного. (Он указал ей на индуса, укушенного змеями.) Делай свое дело, а мы будем делать свое.

Девадаси наклонилась над укушенным, все тело которого было покрыто следами укусов, и к каждому из них она поочередно прикоснулась пальцем. После того она дунула ему в лицо и затем громко вскрикнула:

— Люциф!.. Люциф!.. Люциф!..

Великий Мастер подошел к ней, взял ее за руки, и они поцеловались. После того она сняла со своей шеи висевшую на ней змею и, слегка приподняв ее перед собою обеими руками, протянула ее Великому Мастеру.

Тем временем церемониймейстеры принесли сосуд с водою, деревянный крест и большое серебряное блюдо с плодами. Крест установили на сцене, и Саундирун повесила на него свою змею. Сосуд с водою был поставлен около Великого Мастера. Девадаси взяла с серебряного блюда один из плодов и откусила от него кусочек, а затем остальные плоды раздала присутствовавшим, которые, в свою очередь, каждый вкусили от этих плодов. Великий Мастер обмакнул пальцы в воду, обрызгал ею змею, повешенную на кресте, и затем обратился к ней со словами:

— Змея крещается во имя Брамы-Люцифа. Пусть сыны божественного отца отныне поклоняются тебе, вместо того чтобы быть твоими врагами. Пусть священный дух ниспошлет тебе все дары неба. Да будет так!

И вслед за Великим Мастером эта же кощунственная чепуха была слово в слово повторена всеми высшими чинами ложи. Это был обряд сатанинского крещения. Каждый, произнеся эти слова, становился на колени перед Саундирун, и она каждого целовала в лоб.