Мужики - Владислав Реймонт

Умер старый Прычек, и недели не прохворав, а было бедняге только шестьдесят четыре года! На похороны пришла вся деревня, потому что дети справили богатые поминки…

На посиделки по вечерам сходилось столько девушек и парней, такая поднималась возня, смех, веселье, что душа радовалась. Совсем выздоровевший Матеуш по-старому верховодил всеми и всех больше куролесил.

А сколько было толков, слухов, сплетен, обид, ссор, соседских споров, новостей всяких — деревня так и гудела ими! Порой заходил странник, бывалый человек, рассказывал всякую всячину о том, что на свете делается, и застревал в деревне надолго.

Иногда приходило письмо от какого-нибудь парня, отбывавшего военную службу, и сколько раз его читали вслух, сколько оно вызывало разговоров, совещаний, девичьих вздохов и материнских слез, — на целые недели хватало!

А мало ли было других событий! Магда поступила служанкой в корчму; собака Борыны так искусала сынишку Валько, что отец грозил Борыне судом; корова у Енджея подавилась картошкой, и пришлось ее прирезать; Гжеля занял у мельника полтораста рублей под залог луга; кузнец купил пару лошадей, чему все очень удивлялись и много об этом толковали; ксендз хворал целую неделю, так что даже ксендз из Тымова приезжал его заменять. Доходили слухи о ворах, и бабы выдумывали разные страхи. Часто поминали и волков — будто бы они всех овец в усадьбе передушили. Беседовали о хозяйстве, о людях и делах мирских. Одна новость сменяла другую, так что было о чем поговорить и днем, и в долгие вечера — ведь зимой времени у всех было вдоволь. Так же развлекались и в доме Борыны, с той только разницей, что старик сиднем сидел дома, ни на какие сборища сам не ходил и женщин не пускал. Ягуся дошла до полного отчаяния, а Юзька с утра до ночи ворчала, потому что ей ужасно надоело сидеть в избе. Только и радости было, что отец не запрещал ходить прясть к соседям, да и то лишь в те дома, где собирались одни старухи.

Так что они с Ягусей по вечерам все больше сидели дома.

Однажды, уже в конце февраля, собралось у них несколько человек. Сидели на другой половине, там Доминикова у лампы ткала холст, а остальные собрались у печи, так как было очень холодно. Ягуся и Настка усердно пряли, — так и жужжали их веретена, в печи готовился ужин, и Юзя хлопотала, носясь по избе, а старик курил трубку, поплевывая в огонь, и о чем-то задумался так глубоко, что почти весь вечер молчал. Всех томила эта тишина — только потрескивали поленья в печи, скрипел в углу сверчок да время от времени гудел станок Доминиковой. Молчали, молчали все, и, наконец, Настка начала первая:

— Пойдете завтра к Клембам?

— Марыся приходила сегодня звать!

— Рох обещал прийти туда и почитать нам из книжки про королей!

— Пошла бы, да еще не знаю… — Ягна вопросительно взглянула на мужа.

— И я пойду, тато, можно? — попросила Юзя.

Он не успел ответить, в эту минуту громко залаяла на крыльце собака, и затем робко вошел Ясек Недотепа.

— Закрывай дверь, ворона, тут тебе не сарай! — крикнула Доминикова.

— Иди, иди, не бойся, не съедят тебя! Чего ты по сторонам оглядываешься? — спросила Ягна.

— Да вот… аист наверное прячется тут где-нибудь, долбанет меня, пожалуй! — бормотал, запинаясь, Ясек, опасливо шныряя глазами по всем углам.

— Аист тебя уже не тронет! Его хозяин ксендзу отдал, — хмуро сказал Витек.

— Не знаю, зачем его и держали, только людям вред делал.

— Садись, не мямли! — приказала ему Настка, указывая место подле себя.

— Вот еще! Никого он не трогал — разве только дураков да чужих собак! Расхаживал себе по хате, мышей ловил, никому не мешал, а его взяли да отдали! — укоризненно прошептал мальчик.

— Ладно, не хнычь, приручишь себе весною другого, коли так уж любишь аистов!

— Не приручу, не надо мне, потому что этот опять мой будет. Пусть только потеплеет, а уж я придумал такое средство, что он не вытерпит у ксендза и прилетит!

Ясек захотел узнать, какое это средство, но Витек пробурчал:

— Дурак, кур тебе только щупать! У кого ум есть, тот свой способ найдет, у других спрашивать не станет!

Настка накричала на мальчика, вступившись за Ясека, — она за него горой стояла. Ясек, правда, был придурковат, вся деревня над ним потешалась, но зато единственный сын, наследник десяти моргов земли! Рассудив, что у Шимека только пять моргов, да и то еще неизвестно, позволит ли ему мать жениться, Настка так приучила к себе Ясека, что он повсюду ходил за ней, и держала его про запас, на всякий случай.

Вот и сейчас он сел подле нее, смотрел ей в глаза и придумывал, что бы такое сказать. Вдруг вошел войт (он уже помирился с Борыной) и с самого порога закричал:

— Повестку вам принес, — завтра в полдень тебе, Мацей, в суд являться.

— Это в съезд, насчет коровы?

— Да, тут так и сказано: иск к помещику за корову.

— Раненько придется выехать в уезд дорога дальняя. Витек, ступай сейчас же к Петрику и приготовьте все на завтра. Ты поедешь со мной, свидетелем… А Бартека известили?

— Я сегодня в канцелярии был и всем привез повестки, целой оравой и поедете. Если помещик виноват, пусть платит.

— Еще бы не виноват! Этакая корова!

— Пойдем на ту половину, поговорить надо! — шепнул старику войт.

Они перешли в другую комнату и разговаривали так долго, что Юзя и ужин подала им туда.

Войт уже не в первый раз уговаривал старика присоединиться к ним, не ссориться с помещиком, подождать, не связываться с Клембом и другими. А Борына все колебался, рассчитывал, не говорил "нет" и не склонялся ни на чью сторону. Он был очень возмущен тем, что помещик его тогда не позвал на совещание к мельнику. Видя, что от него ничего не добьешься, войт, уже на прощанье, сказал, пытаясь его хоть этим соблазнить:

— А знаешь, я, кузнец и мельник уговорились с помещиком, что втроем будем возить лес на лесопилку, а потом доски в город.

— Как не знать! Немало вас люди ругают за то, что никому заработать не даете.

— Пусть болтают, мне какое дело! Не стоит об этом толковать — только время терять! Я хочу тебе рассказать, что мы втроем решили, — вот послушай!

Борына только глазами блеснул, мысленно спрашивая себя, какой тут кроется подвох.

— Решили мы взять тебя в компанию. Вози столько же, сколько и мы! Упряжка у тебя хорошая, у работника дела мало, он баклуши бьет, — а тут верный заработок, платят с куба. Пока работа в поле начнется, заработаешь не меньше чем рублей сто.

— А когда начнете возить? — спросил Борына после долгого размышления.

— Да хоть бы завтра! Рубят уже на ближних участках, дороги хороши, — пока держится санный путь, можно много перевезти. Мой работник выедет в четверг.

— Эх, черт возьми, кабы я знал, чем кончится мое дело насчет коровы!

— Входи с нами в компанию, тогда оно хорошо кончится, это я, войт, тебе говорю!

Старик опять долго раздумывал, испытующе глядя на войта, писал что-то мелом на лавке, чесал затылок и, наконец, сказал:

— Ладно, войду с вами в компанию и буду возить.

— Так ты завтра после суда заезжай к мельнику, мы еще все обмозгуем, а теперь мне надо бежать, — там мои сани кузнец чинит.

Войт ушел, очень довольный, думая, что подкупил старика и перетянул на свою сторону.

"Ну нет! Мельнику можно ладить с помещиком, потому что земля у него не табельная,[17] а покупная, и до леса ему дела нет. Войт и кузнец тоже сидят на бывшей монастырской земле. А я своего не уступлю!"

Борына решил, что возить будет, но лес — дело особое! Пока у мужиков с помещиком дойдет до войны или кончится миром, немало воды утечет… Отчего же ему, Борыне, пока не поддакивать войту с компанией, не прикинуться простачком и не быть с ними заодно, если он при этом своего не упустит, а заработает несколько десятков рублей? Лошадей все равно кормить надо и работнику платить тоже…

Он усмехнулся, потирая руки, и удовлетворенно пробормотал:

— Глупы они, как бараны! Думают, сукины сыны, что проведут меня. Как бы не так.

Он вернулся к женщинам в прекрасном настроении. Ягуси в комнате не было.

— А где же Ягуся?

— Свиньям есть понесла, — пояснила Настка.

Он весело разговаривал, шутил то над Ясеком, то над Доминиковой, но с тайным беспокойством ждал жену, а она что-то долго не шла. Наконец, он, ничем себя не выдавая, вышел во двор. В сарае Витек и Петрик готовили сани к завтрашней поездке: надо было поставить кузов на полозья и укрепить его. Борына посмотрел, как они это делают, поговорил с ними, заглянул в конюшню, потом к свиньям и в коровник, — Ягны нигде не было. Он остановился под навесом и ждал. Ночь была темная, шумел холодный ветер, тяжелые большие тучи стаями мчались по небу, временами шел снег.