Юля. Второе дыхание - Андрей Кокотюха

Забегая вперед, следует отметить: после отставки Тимошенко с премьерской должности цены на бензин и сахар стабилизировались очень быстро. С сахаром – вообще отдельная история. Украинские хозяйки прекрасно помнят, как летом 2005 года на него было две цены: так называемая рыночная, по которой он продавался на базарах, и государственная – на треть ниже, и этот сахар якобы брался из какого-то полумифического госрезерва. Большие супермаркеты в Киеве даже вывешивали объявления, когда и где можно будет купить более дешевый сахар.

Из выступления Ю. Тимошенко в прямом эфире телеканала «Интер» 9 сентября 2005 г. (расшифровка «Украинской правды»):

«Что касается сахара, – это была спецоперация, когда через границы Украины, пользуясь дефицитом, закрытым путем завозили большие партии сахара-сырца, перерабатывали, а потом ставили такие цены, что люди просто не могли платить. А нам запретили завозить и делать нормальные интервенции. Мы в последние недели нашли способ, без принятия специального закона, на уровне существующих законов попытаться переломить ситуацию. Когда мы разрешили ситуацию с сахаром, уже практически завезли корабли (так как у нас дефицит внутренний, кто бы вам что ни говорил, цена поднимается исключительно из-за внутренне созданного дефицита) и начали все это делать, я получила буквально письменное поручение президента категорически не реализовывать эту программу».

Уже в середине осени подобных несоответствий не замечалось: цена на сахар немного сползла и остановилась на почти «дореформенной» пометке. Ну а мясо на базарах стало дешевле вареной колбасы. Итак, есть все основания говорить об искусственном завышении цен и вообще – искусственном создании проблемы. Кто причастен к этому и с какой целью это делалось, можно только предполагать.

А Тимошенко тем временем в своем выступлении по степенно подводила зрителей к кульминации.

Из выступления Ю. Тимошенко в прямом эфире телеканала «Интер» 9 сентября 2005 г. (расшифровка «Украинской правды»):

«Последние события – это было просто страшно. Вы знаете, что я до последнего надеялась, что мы сможем найти с Виктором Андреевичем общий язык. Я была его самым искренним партнером, я хотела, чтобы десять лет мы шли рука об руку. Чтобы не было никаких оснований для разрушения этого союза. Но когда разразился этот уникальный кризис вокруг ближайшего окружения президента – Порошенко, Мартыненко, Третьякова, – то стало понятно, что после революции ничего нельзя держать в тайне от людей, от СМИ.

И именно тогда эта кучка людей поняла, что им надо спасать свою шкуру. Они поставили президента в чрезвычайно сложную ситуацию. И они искали выход. И когда я услышала, что эта ситуация начала лавиноподобно развиваться, я получила приглашение от президента. Там были и Порошенко, и Третьяков, и Безсмертный, и Мартыненко, и другие люди.

Я услышала вещи, от которых мне стало страшно. Выяснилось, что эта команда собралась для того, чтобы высказать мне претензии, формализовать их и сказать, что их решение – отправить в отставку всех – Порошенко, Третьякова и членов правительства, чтобы закрыть этот скандал. И я запомню на всю жизнь эти слова. Когда взял слово Мартыненко и сказал, что я осуществляю проект по подрыву авторитета президента и что Зинченко – это моя программа. Что он, Зинченко, – это то, что я спланировала, чтобы подорвать рейтинг президента.

Они – эти люди – вообще не понимают, что Саша Зинченко – это человек, который пережил колоссально сложный этап в своей жизни. Он был на грани жизни и смерти. Что этот человек был способен подняться над всей этой мелочностью, грязью, неискренностью. Мужество этого человека не может быть чьим-то проектом, замыслом, заговором. Они не понимают даже, пройдя это время преобразований, что может быть такой человек – Александр Зинченко, который не будет с этим мириться. И это – не спецпроект Тимошенко.

Потом взял слово президент и сказал, что он абсолютно возмущен тем, что я создала такую ситуацию, когда президент выглядит слабым и недееспособным, а премьер – сильным, эффективным, результативным. Он сказал, что не допустит, чтобы это продолжалось так дальше. Он сказал, что есть прекрасные страны – Россия, Беларусь – и там есть премьеры, которых никто не видит на телевидении.

Эта претензия была довольно серьезна: я не могу работать так, чтобы подавать результаты публично, а нужно все результаты передавать в секретариат президента, и потом, когда президент скажет, делать свою черную работу. Для меня все это было просто разрушением моей надежды. Мне не было предъявлено ни одной претензии по поводу того, что я чего-то не сделала в экономике, чего-то не сделала в социальной сфере. Потому что президент – он хороший экономист, он хороший финансист и он лучше, чем кто-либо другой, понимает, что сделано в стране за это время. Это просто, я бы сказала, такое уникальное переформирование страны, закладка базиса для ключевых преобразований.

Кстати, президент об этом сказал и на Майдане во время празднования Дня независимости. А потом мне сказали, что я не смогла найти точек соприкосновения с окружением президента, с его командой, что я должна была найти взаимопонимание. Я сказала президенту, что надо отложить это в сторону, так как я не должна договариваться с командой, мне нужно иметь протянутую руку президента страны, которая должна стать для меня дружеской рукой.

Три дня этого переговорного процесса – и после этого мне было предложены очень четкие и ясныеусловия. Первое условие – это то, что мне нужно подать руку не президенту, а его команде – Порошенко, Мартыненко, Третьякову, Безсмертному. Как я могу подать им руку, когда их руки заняты, они постоянно что-то там, извиняюсь, тырят в государстве? Как эти руки найти? Я сказала президенту, что вместо того чтобы подать руку его окружению, я готова подать руку ему лично и быть рядом с ним при любых условиях, в любой момент.

Я, честно говоря, была психологически разрушена таким формальным предложением, и я сказала Виктору Андреевичу: «А нельзя ли освободить тех, кто обвиняется или подозревается в коррупции, а нельзя ли их хотя бы отстранить от должностей, и потом, когда проверка пройдет, определиться со структурой?». Виктор Андреевич мне сказал: «Нет, я не могу этого сделать, так как это моя команда, и она будет чувствовать несправедливость того, что они уволены, а вы, Юлия Владимировна, останетесь. Это будет дисбаланс, это будет диспропорция».

После этих бесплодных переговоров Леди Ю, по ее словам, решила собрать всю свою команду и вынести образовавшуюся проблему на общее обсуждение. Все всё поняли и никто, по утверждению Тимошенко, не возражал против возможных отставок. Тут она подчеркнула: на самом деле премьерское кресло для нее абсолютно ничего не значит, когда речь идет о принципах. Но просто так оставить его она не имеет права – ведь это будет выглядеть как измена людям, которые голосовали за демократию на Майдане. В сущности, добровольное согласие на отставку, в трактовке Ю. В., это измена Майдану.