Осенняя поездка в прошлое - Станислав Владимирович Далецкий

Иногда Иван, если не успевал выспаться дома, после затянувшегося свидания с девушкой или поздней встречи с друзьями, забирался в кабину грузовика в сборочном цеху и отсыпался там часок-другой, пока хромой мастер, инвалид войны, не находил его там и укорив, не прогонял на рабочее место у токарного станка.

Взрослые рабочие в мастерской почти все были фронтовиками – после войны прошло всего 15 лет, многие были инвалидами, без руки или ноги, но всем им находилась посильная работа. Иногда, во вторую смену, эти рабочие посылали Ивана сгонять на велосипеде в магазин за водкой и, закончив досрочно свою работу, они устраивали общее застолье, где вспоминали войну и себя на этой войне.

Однако, молодежь они к водке не подпускали и можно было только посидеть вместе за столом, послушать их разговоры, поесть и попить чаю. Иван с друзьями хитрили: он покупал своим вина, которое они тайком распивали в дальнем углу цеха, а потом возвращались к старикам, как они их называли, хотя многим этим старикам не было и сорока лет, и молодежь, с блестящими от вина глазами, слушала их рассказы о войне и довоенной жизни.

Пройдя ещё пару сотен метров, Иван Петрович свернул с основной дороги в переулок и вышел прямо к дому матери. Это, наверное, была самая грязная улица в городке и не потому, что здесь жили неряшливые люди, а из-за отсутствия стоков для воды – здесь не было никаких уклонов, чтобы дождевая вода стекала в озеро, находящееся совсем близко. При дождях, уличная дорога и обочины наполнялись водой, глина размокала, и жители улицы месили грязь почти всё лето и осень.

Он остановился у соседнего – с материнским, дома. На улице никого. Войти в дом было нельзя – там давно жили другие люди, а объяснять им, что когда-то здесь жила его мать Ивану Петровичу не хотелось. Несколько лет назад, будучи здесь проездом, он также подошел к этому дому, постоял немного и сделал несколько снимков на фотокамеру.

       В это время к дому подъехала машина, из которой вышли два подвыпивших милиционера в форме и один из них крикнул: «Ты почему фотографируешь мой дом?», а другой – подполковник, подошел к нему и стал угрожать арестом за несанкционированное фотографирование чужой собственности. Иван Петрович попытался объяснить, что раньше здесь жила его мать, но пьяные милиционеры только наливались злобой от его объяснений. Они намеревались отвезти его в отделение, но тут вышел сосед, который узнал Ивана Петровича и объяснил ментам, что этот человек бывший местный житель, теперь живет в Москве, уважаемый и заслуженный ученый. В общем, менты его вязать не стали, но предупредили, чтобы больше не фотографировал на их улице.

Правильно, что милицию переименовали в полицию: после кровавого переворота Ельцина – внука кулака, милиционеры из служителей правопорядка превратились в надсмотрщиков за людьми и действовали по принципу «держать и не пущать», как и в царские времена. Поэтому люди сейчас избегают общения с этой милицией – полицией.

Сосед, который заступился за него в тот раз, давно уже умер, как и многие другие соседи матери, по улице никто не прошел мимо Ивана Петровича: ни знакомый, ни незнакомый – она как бы вымерла вся.

С этим домом у Ивана Петровича не связано никаких особенных воспоминаний. Здесь жила и незаметно старилась его мать, которая переселившись в этот дом, вышла на пенсию и больше уже не работала. Он приезжал сюда ежегодно летом в отпуск – один или с кем-то из сыновей: сначала со старшим, а потом и с младшим. Такой месяц отдыха проходил в размеренном режиме сельской жизни, спокойно и доброжелательно.

По утрам Иван Петрович ходил в лес за околицу по грибы. Лес начинался сразу за крайними домами, утрами обычно бывало свежо, на траве и листьях серебрилась роса, и он медленно бродил по лесу, вглядываясь под деревья и кусты: не виднеется ли где шляпка подосиновика или вздымается бугорок земли, под которым спрятался груздь. В теплую погоду с дневными дождями грибы растут удивительно быстро. Вчера он проходил здесь, и было пусто, а сегодня уже стоит гриб, да и не один, а целым семейством рыжиков или груздей. Сбор грибов иногда называют тихой охотой – без выстрелов и погони. Лукошко постепенно заполнялось разноцветными грибами: тут и сыроежки с розовыми, зеленоватыми или синеватыми шляпками, белые, рыжики, грузди трёх видов – сырые, сухие и подосиновые, а также обабки, подберезовики и подосиновики. Через час – полтора лукошко наполнялось грибами, и он возвращался домой.

Здесь уже был готов ему завтрак, после которого он обычно шёл на озеро: загорать и иногда искупаться – если восточным ветром не нагоняло водорослей, из-за которых желание искупаться пропадало.

На берегу озера, обычно, не было ни души. Иногда забегала стайка ребятишек и, искупавшись, они убегали прочь. Он в детстве со своими сверстниками проводили на озере целый день – даже на обед не ходили: купались, играли на берегу или доставали ракушки со дна озера, которые оставались там ещё с тех времен, когда через озеро протекала река и вода в нём была живая, а не стоячая.

Но начиная с «горбачёвщины», с середины 80-х годов и ребятишки, и взрослые перестали проходить на озеро в свободное время, чтобы отдохнуть, искупаться или посидеть в компании. Поэтому Иван Петрович и пребывал на озере в гордом, безлюдном одиночестве. Рядом паслись телята: пощипывая траву, они подходили вплотную к лежащему на солнце человеку, так что приходилось их отгонять. На озере в прибрежной тине суетились стайки домашних гусей и уток, добывая себе корм, поодаль плавали и дикие утки со своими выводками. Иногда прилетала пара белых лебедей, садилась на середину озера, и немного поплавав и подкормившись, они улетали куда-то вдаль на озеро своего гнездования.

Время на берегу озера проходило незаметно и солнце начинало клониться к западу: значит, полдень давно миновал.

Вернувшись с озера, Иван Петрович обедал и немного помогал матери по дому: привезти на тележке питьевой воды из колодца, сходить в магазин за продуктами и другие мелкие дела. Потом отдых от солнца в прохладной комнате.

Вечером он выходил в центр городка: сходить в кино или встретиться с друзьями детства, которые заканчивали работу и вечерами тоже бывали свободны.

Это были спокойные и благополучные 70-е – 80-е годы, которые пропаганда оборотней называет застойными годами. Но какой же это застой, когда страна бурно развивалась, а