Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича - Алексей Шишов

На обратном пути через дремучие Ичкерийские леса экспедиционный отряд находился под постоянными ударами горцев, нападавших из засад, и понес большие потери. Впрочем, немалые потери понесла и противная сторона. Всего на дороге в горах насчитали 22 завала, не считая засек и волчьих ям. Чтобы облегчить обозы, Воронцов приказал уничтожить походные тяжести и сжег свое собственное имущество, проводя ночи на голой земле.

Ему удалось сохранить порядок и бодрость в отряде до конца пути. 20 июля подошедший с равнины отряд генерала Фрейтага избавил войска Даргинской экспедиции от вражеского окружения. Всего в том походе погиб 3631 человек. По сей день Даргинский поход в «логово Шамиля» считается одной из самых спорных страниц Кавказской войны.

Поход на аул Дарго потряс тогда русское офицерство своей кровавой бессмысленностью: сопряженный с большими людскими потерями захват официальной резиденции имама, которую тут же пришлось оставить ее владельцу, не повлиял на ситуацию в войне на Северном Кавказе. Если и повлиял, то в худшую для России сторону. Об этом писали многие современники-мемуаристы.

Тогда стало ясно, что перед Отдельным кавказским корпусом задачи стоят гораздо сложнее, чем это казалось в начале затянувшейся Кавказской войны. Огромные военные усилия привели к началу 1840-х годов к взрыву в горах религиозного фанатизма и усилению имамата Шамиля. Немалую «каплю масла» подлил в такую внешнеполитическую для Российской империи ситуацию во многом неудачный Даргинский поход.

За Даргинский поход, который изменил ход Кавказской войны, император Николай I удостоил генерала от инфантерии графа М.С. Воронцова княжеского титула. И назначил его шефом Куринского егерского полка. Государь писал своему наместнику:

«Честь и слава вам и храбрым нашим войскам, что называвшееся невозможным – исполнено. О мужестве, стойкости и терпении войск среди трудов и лишений всякого рода нечего распространяться; они глядели на вас, шли за вами, терпели с вами, и они русские».

В отличие от многих предыдущих кавказских наместников, Воронцов не уповал только на вооруженную руку: он дополнял военные усилия новой экономической политикой. При нем и Закавказье, и Северный Кавказ получили право свободной торговли. Это сразу же оживило хозяйственную жизнь горного края, сделало мир на Кавказе куда более привлекательным, чем постоянное существование под угрозой бедствий войны.

Это понял император Николай I, как самодержавный монарх, заинтересованный в мире и покое на окраинах державы Романовых. Можно считать, что именно он поставил перед собой задачу осуществить полную интеграцию Кавказа в состав Российской империи, причем намеревался это сделать без всяких оговорок и послаблений. Такую цель и должен был осуществить М.С. Воронцов, наделенный всеми правами царского наместника. Николай I не случайно в сентябре 1846 года обратился к нему с такими словами:

«Слушай меня и помни хорошо то, что я буду говорить. Не судите о Кавказском крае, как об отдельном царстве. Я желаю и должен стараться сливать его всеми возможными мерами с Россиею, чтобы все составляло одно целое…»

…В дальнейшем Воронцов стал придерживаться ермоловской стратегии в покорении тех горских областей, население которых выступило против владычества России. Завоевание гор Северного Кавказа шло постепенно, но настойчиво, так, чтобы на каждом новом приобретенном пункте становиться твердой ногой.

Одновременно царский наместник принимает меры для гражданского благоустройства горного края. Закавказье разделяется на губернии. Учреждаются учебные заведения. В Тифлисе открывается первый театр, начала выходить газета «Кавказ». В городах появляются публичные библиотеки, отделения Географического общества. Проводится преобразование финансовой системы.

Принимаются меры хозяйственного развития Кавказского региона: его сельского хозяйства, горнорудного дела, дорожного строительства и торговли. Открывается пароходное сообщение по реке Куре. Составляются топографические карты Кавказа, проводится военно-статистическое описание закавказских губерний, что было особенно важно для военного времени.

Примечательно, что «изгнанный» императором Николаем I из Тифлиса «проконсул Кавказа» А.П. Ермолов, внимательно следивший за событиями в этом горном краю, отозвался о графе Воронцове, как царском наместнике и главнокомандующем Отдельным Кавказским корпусом, самыми доброжелательными к нему словами: «Он… милейший друг и удивительнейший из чиновников».

В 1847 году генерал от инфантерии князь Воронцов предпринимает новый поход в Горный Дагестан. Он лично руководит штурмом укреплений аула Гергебиль, осадой и взятием аула Салты. Овладение последним опорным пунктом Шамиля стоило для кавказских войск жизни 100 офицеров и более 2 тысяч нижних чинов.

В той экспедиции в горы Михаил Семенович оказался тяжело больным человеком, едва не лишившимся зрения. При своем почтенном возрасте он продолжал сохранять присущее ему хладнокровие и мужество. Князь А.И. Барятинский, будущий кавказский наместник, вспоминал о нем:

«Храбрость эта была поистине джентльменская, всегда спокойная, всегда ровная…»

Чтобы поддержать жизненные силы, дух и стойкость своего наместника в Тифлисе, император Николай I, благодаря его за «водворение спокойствия и безопасности в… части Дагестана», сообщает Михаилу Семеновичу о зачислении его сына, Семена Воронцова, в лейб-гвардии Семеновский полк и назначении своим флигель-адъютантом.

В марте 1852 года, на Пасху, николаевскому сановнику князю М.С. Воронцову вместе с нисходящим потомством жалуется титул «светлости». Так он вошел в круг высшей аристократии Европы.

К весне 1853 года отряды имама Шамиля удалось полностью вытеснить из Чечни в дагестанское высокогорье. Но тут появляется новая опасность южным российским пределам: стали резко обостряться отношения с Турцией, которая в очередной раз сделала ставку на поиск союзников на Северном Кавказе. Тифлисский наместник по этой причине озаботился укреплением Черноморского побережья Кавказа, сухопутной границы.

Воронцов в годы своего кавказского наместничества оставил «частый след» в мемуарах и литературных произведениях. Великий русский писатель Лев Толстой в своем широко известном рассказе «Хаджи-Мурат» так отзывался о нем:

«Воронцов, Михаил Семенович, воспитанный в Англии, сын русского посла, был среди русских высших чиновников человек редкого в то время европейского образования, честолюбивый, мягкий и ласковый в обращении с низшими и тонкий придворный в отношениях с высшими. Он не понимал жизни без власти и без покорности.