Время учеников. Выпуск 2 - Андрей Чертков

Переход был совершенно неожиданным, и я не сразу сообразил, какого еще Тойво она имела в виду. Ну, конечно, своего сына. Прогрессором? Я произвел быстрый расчет. Два года назад Тойво было лет шесть или семь. Значит, сейчас около девяти. Самое время принимать решения.

— Он еще передумает, — уверенно сказал я. — А хотите, я его отговорю?

— Вы? Да он именно из-за вас и решил… Каммерер на Саракше. Вы для него — герой революции… Нет, с этим я справлюсь сама. Как и со всем остальным. Я сказала вам, чтобы… Видите ли, я всю жизнь была для Левы вещью. Он распоряжался моей судьбой, как хотел. Я не понимала. Мне не хотелось этой работы. Я упиралась. Но что-то внутри говорило мне, что нужно соглашаться. Внутри, понимаете? Что-то, чему нет объяснения, никакой логики, будто команда… Я поняла, в конце концов, что это он… Что это Леве нужно… Впрочем, это я поняла уже после… Ему нужно было, чтобы я находилась при этих проклятых детонаторах. Присматривала. Я — за ними, а он — за мной. Он меня чувствовал всегда, понимаете? За световые годы… Вы скажете, что это невозможно, а он чувствовал. Мы не виделись, я не хотела его видеть, а он чувствовал все равно. Я потом поняла… Это они.

— Они — кто?

— Детонаторы, кто еще? Вы что, не понимаете, Каммерер? И Тойво тоже… В его возрасте дети хотят стать дрессировщиками. Или космонавтами. Вы понимаете? Но его будто гонит… Ему будто приказывает кто-то. Как когда-то Лева приказывал мне.

— Господи, Майя, — воскликнул я, — но Тойво еще ребенок, какое он имеет отношение к детонаторам? Он даже…

Я вовремя прикусил язык. Я хотел сказать: «он даже не сын Левы Абалкина». Конечно. Но он сын Майи Глумовой. А Майя была рабой Льва. Что это такое? Какая-то генетическая связь, в которой детонаторы, конечно же, играли свою зловещую роль?

— Никакого, — сказала Майя Тойвовна. — Но у него тоже есть хозяин. Понимаете? Некто, кому он подчиняется беспрекословно. Голос внутри. Я не знаю — чей. Я ничего не знаю сейчас о своем сыне, Каммерер. А вы меня спрашиваете о Леве.

— Я не спрашивал вас о…

— Спросили. Задавая вопрос о Музее, вы прекрасно знали, что я вам отвечу, просто хотели убедиться.

— Спасибо, Майя Тойвовна, — сказал я. — Спасибо и…

Майя Глумова будто очнулась от транса. Провела ладонями по лицу, и мне показалось, что морщины разгладились. Лицо стало другим, и взгляд стал другим.

— Таня, — сказала Майя неожиданно звонким голосом. Она смотреля не на меня, а на Татьяну, а может, на Ландовскую, я ведь не сказал, кто из них кто, — Таня, вам просто дико повезло, что ваш муж не клюнул на эту удочку.

Я ждал, что Татьяна спросит «на какую?» И я бы, возможно, услышал что-нибудь полезное. Но Татьяна произнесла только одно слово:

— Да.

— Каммерер, — неприязненно сказала Майя, — вам КОМКОН оплачивает эти бесполезные разговоры по нуль-И на семь светолет? По моему уровню допуска мне о таком и мечтать не приходится. Единственное, что в моих силах, это сказать вам «прощайте». Два года мы с вами не общались, и я не испытываю по этому поводу неудобств.

Она протянула руку и отключила связь.

За ту неуловимую долю секунды, в течение которой мое физическое тело перемещалось поперек пространства-времени, решение созрело и отлилось в слова. Во всяком случае, нажимая на клавишу старта, я еще не знал, что стану делать, если Экселенц запретит мне вмешиваться в его действия, а обнаружив себя в кабинке нуль-т гостиницы «Аква», я уже представлял всю последовательность собственных поступков — от альфы до омеги.

Гудок вызова я услышал, еще не переступив порога. Аккуратно закрыл за собой дверь, сел перед экраном и принял разговор.

Экселенц, по-моему, не спал неделю. Вряд ли кто-то другой, кроме меня, сделал бы такое заключение, посмотрев на бодрого, уверенного в себе, с горящим взглядом и сложенными на груди руками, председателя КОМКОНа-2. Но я-то хорошо знал своего начальника — если Экселенц действительно был уверен, готов к неожиданностям и принятию решений, то сидел, опустив голову и предоставив собеседнику лицезреть лысину. Чем более неуверенно ощущал себя Рудольф Сикорски (такие эпизоды можно было пересчитать на пальцах, но они все же случались), тем выше он поднимал голову и тем яснее становился его взгляд. Похоже, что сейчас шеф вовсе не был уверен в своих решениях. Но все же готов был принять их и поступать в согласии с теми решениями, которые примет.

— Экселенц, — начал я, не дожидаясь, пока шеф возьмет инициативу в свои руки. — Докладываю о результатах расследования.

— Ты не нашел Грапетти, — перебил меня Экселенц. — И все, что ты можешь сказать по этому поводу, меня не интересует. Он жив, и это делает ситуацию чрезвычайно опасной.

— Вы позволите, Экселенц, изложить свои соображения без того, чтобы меня прерывали на каждом слове?

— Я не могу позволить, чтобы… — он, наконец, услышал мою последнюю реплику и запнулся. — Разве я тебя прервал, мой мальчик? — удивился Экселенц. — Говори, если ты воображаешь, что есть время разговаривать. Но не обессудь, если я буду одновременно принимать и передавать по другим каналам.

Взгляд его скользнул вбок, вверх, он смотрел, что ему показывали другие передатчики — откуда, со звездолетов, на которых находились сейчас остальные близнецы?

— Экселенц, — сказал я, — детонаторы не являются программными модулями Странников. Это всего лишь ретрансляторы, с помощью которых подкидыши осуществляют связь друг с другом. Сначала это происходило на подсознательном уровне, потом, после гибели Абалкина, перешло на уровень вербального общения. Ретрансляторы — и только.

Экселенц кивнул. Он услышал пока только первую сказанную мной фразу, но был с ней совершенно согласен. Он был согласен с любой чушью, которую я сейчас мог нести, — потому что он принял решение. Он слушал меня, но слышал ли?

— Подкидыши — не автоматы Странников, — продолжал я с тихим отчаянием, мне все яснее становилось, что ни убедить в чем-то, ни, тем более, заставить Экселенца изменить свою точку зрения мне не удастся. — Это нормальные пророки, которым просто нет места в нашем мире.

Я сделал паузу, ожидая реакции Экселенца. Он не мог проигнорировать мое заявление, но сделал именно это — смотрел мне в глаза и ждал продолжения.

— Пророкам давно нет места в нашем мире. Именно эту мысль и хотели Странники довести до нашего сознания. Если вы посмотрели мой доклад, посланный около часа назад, то вам должна быть ясна последовательность. Мир был полностью детерминирован в момент взрыва кокона. Он оставался таким вплоть до появления первичного разума. Только разумное существо способно принимать и выполнять полностью немотивированные решения. Только разумное существо в ситуации выбора способно ответить «нет», если все причины ведут к единственному ответу — «да». В тот момент, когда это произошло впервые — миллиард лет назад или раньше, — во Вселенной начался процесс, который не остановлен до сих пор и который, возможно, в принципе нельзя остановить. Вероятно, Странники были первой в истории нашей Вселенной цивилизацией. Самой древней. Они первыми поняли, к чему ведет свобода воли разумных существ. Вселенная была познаваема до появления разума. Потом равновесие сместились. И по мере развития разума — любого разума! — состояние Вселенной становилось все менее и менее стабильным. Я понятно излагаю?