Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья

- Наши войска пришли вовремя, - произнесла осунувшаяся врач, уставшая пропускать через себя чудовищные чужие беды. – Еще немного бы и…

Я кивнул. Да, это большое искусство - успевать вовремя.

- А теперь оставьте нас одних, если это возможно, - попросил я.

Особист поднялся и кивнул врачу.

- Только не утомляйте его, - строго потребовала женщина. – Пациент очень слаб.

Они удалились. А я взял стул и примостился напротив профессора Ларивьера.

Он и, правда, был страшно слаб. На его лице синели следы побоев. Но в глазах горело неистребимое галльское упрямство.

- Мне сказали, вы командир отряда, который нас спас, - едва слышно произнес он.

- Можно сказать и так, - согласился я.

- Спасибо вам, - он глубоко вздохнул. - Я очень хочу жить. И я буду жить. Жить, чтобы мстить этим червям. Уничтожать их везде, где только можно.

- Мстить, - я подумал миг, потом выдал: - Что ж. Прямо сейчас предоставлю вам для этого отличную возможность. Над собором низкие облака.

- Но за ними высокое Солнце, - после нескольких секунд раздумий, как бы с напряжением выдавил профессор Ларивьер.

- Ну, вот теперь и поговорим, - улыбнулся я.

Пароль-отзыв «Солнца Франции» были произнесены. Теперь профессор просто обязан оказать мне помощь.

«Солнце Франции» - это такая подпольная полумасонская, полурелигиозная группировка, членов которой Халифат усердно ловил и изничтожал - безжалостно, жестоко. Не знали стражи Ислама, что Ларивьер оттуда. Иначе не доехал бы до лагеря. Истязали бы в пыточных подвалах, выдавливая все, что он знает. А потом принародно повесили или сожгли бы живьем на площади в Париже, как это было принято нынче в Новой Франции.

- Нам нужна ваша помощь, - сказал я.

- Кому нам? – осведомился Ларивьер.

- Тем, кто пытается вернуть порядок в этот мир.

- Исчерпывающе, - губы профессора тронула улыбка. - Ну ладно. Чем могу помочь вам я, три месяца проведший здесь?

- Копье Лонгина, - выложил я карты на стол. - Его хранили в аббатстве Везле.

- Ох, - профессор каркающе засмеялся, потом закашлялся сухим кашлем, держась за грудь, и, придя в себя, продолжил: – Это же миф!

- Вы так думаете?

- Да! Я считаю, это фальшивка, - на щеках профессора появился румянец, и вообще он оживал на глазах. - Обычный наконечник какого-то древнего копья. Не секрет, что наша католическая церковь никогда не гнушалась изготовлением фальшивых реликвий. От этого зависело благосостояние ее приходов. Таких вот Копей Лонгина я могу назвать с десяток.

- Ну, не будем спорить, - примирительно произнес я. - И где эта фальшивка из аббатства?

Профессор Ларивьер задумался. Я подал ему стоящую на столе кружку горячего чая. И он отпил, держа ее дрожащими руками. Потом вздохнул:

- Хорошо. Есть у меня мысль, куда свезли реликвии. Оно вполне может быть там.

- Куда? – подался я вперед.

- В одно тихое место. Которое сейчас находится под оккупацией.

- Где оно?

- В районе Ниццы, в паре часов езды в горы, - пояснил профессор. – Там хранилище. За ним присматривают.

- И хранители будут с нами разговаривать? – спросил я.

- Не знаю, - пожал плечами профессор. - Люди там сложные. Но вы при встрече им скажите следующее…

Через полчаса последующей нашей беседы с обсуждением деталей и нюансов, я выходил из медицинского барака с четким чувством, что Нить натянулась. Эх, теперь бы ее кончик не упустить…

Глава 5

Радиостанция называлась «Радио военных дорог». Но резвились на ней те же самые Алеша и Алена. Они пронизывают своим бесшабашным раздолбайством, как иглой, все миры.

- Знаешь, Алеша, про эффект Рузвельта, или совмещения миров, как его именуют в литературе?

- Что это значит, Алена?

- Разные люди помнят разное прошлое. Одни помнят, что Президент США Рузвельт умер своей смертью. Другие уверены, что стал жертвой покушения, вроде бы совершенного сторонниками Трумэна.

- И как он умер на самом деле?

- Покушение, конечно. Но масса народа, притом многие хорошо знают историю, уверена в обратном. Огромное количество людей помнят, что популярные песни звучали иначе. Еще вспоминают другие предметы, другие архитектурные сооружения, иные судьбы значимых деятелей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Мало ли у кого какие завихрения в голове, Алена.

- Но большие группы людей, тысячи, а, может, и миллионы, помнят несуществующие вещи и факты одинаково.

- И что это значит? Такой массовый психоз?

- Мне больше нравится идея, что их сознание перенеслось из параллельной реальности. Где почти все то же самое, но московская телебашня покрашена не в зеленый, а в серый цвет. Так что, получается, многие наши знакомые – это пришельцы из других миров.

- И это забавно! - обрадовался Алеша.

- Ну что ж. Поприветствуем новых переселенцев из параллельных миров!

- Да, если мы не поприветствуем, то никто не поприветствует.

«Ну, спасибо», - прошептал я. Не по себе стало. Будто приветствовали они именно меня.

- Для них песня-хит «Раздвоение наша жизнь»! – крикнула радостно Алена в эфир, и он завибрировал новомодной хайтековской музыкой.

Я лежал на узкой жесткой койке в каюте флагманского корабля Черноморского флота «Бесстрашный», покачивающегося на ласковых волнах Средиземного моря. Состояние у меня было дремотное.

В дверь каюты осторожно постучали.

- Заходите! – крикнул я, приподнимаясь с койки и оглаживая на груди майку с надписью «Русская Спартакиада».

- Здравия желаю, Анатолий Иванович, - поприветствовал меня полковник Лагутин, старший офицер штаба Западного фронта.

Одновременно он являлся старым и надежным сотрудником «Фрактала» и отвечал за мои контакты с военными. Возможности у него были, конечно, не безграничными, но внушающими уважение.

- Здравствуйте, Игорь Николаевич. С добрыми вестями? – спросил я, внимательно глядя на моложавого, подтянутого, сухощавого и с полностью седой головой полковника в полевой форме.

После освобождения концлагеря «Линденграу» Поиск немножко забуксовал. Я теперь знал, как и куда тянется Нить. Однако зацепить ее не мог по объективным обстоятельствам.

То место, где в горах на тихой ферме якобы хранились культурные и религиозные сокровища Франции, на деле находилось в самом центре осиного гнезда. Там чутко водили своими антеннами радары ПВО – наследство блока НАТО. А вокруг дислоцировалось немало войсковых частей Халифата. И вообще, как еще никто из исламских стражей не прихлопнул это хранилище, было совершенно непонятно. Обычно халифатчики с поразительной для арабов тщательностью и дотошностью зачищают окрестности вокруг своих подразделений. Но профессор Ларивьер уверял, что хранилище находится там в безопасности. Во всяком случае, находилось на тот момент, когда он попал в лагерь смерти.

Вылазка в тыл, в принципе, была возможна. Делалось это нами уже не раз. Но поход именно в те края был связан с непомерным риском. Нет, собой я, конечно, мог рисковать спокойно. Но не мог рисковать Поиском. Сегодня Поиск - это Старьевщик. Собственно, мне так и объявили координаторы, когда я заикнулся о новой глубокой заброске. С другой стороны, плевать и на координаторов, и на риск. Если ситуация будет затягиваться, придется мне лично принимать решение о заброске. И я его приму.

- Планы командования немножко сместились, - поведал полковник Лагутин. – Может так случиться, что вскоре ваша глубокая заброска станет не такой уж глубокой. И гораздо менее опасной.

- Все же решились? – остатки сонливости слетели с меня.

- Решились, - полковник улыбнулся как-то грозно. - Стратегическая операция «Прилив» по освобождению Побережья начнется в ближайшие дни. Мы смоем Халифат в море.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Сколько времени займет полная зачистка Побережья?

- Трудно сказать, - пожал плечами Лагутин. - Но может и немало.

- Время, время, - вздохнул я.

- Я понимаю. Тут один момент. При начале нашего наступления интересующий вас район оголится, - уведомил полковник. - Халифат оттянет оттуда войска. И там останутся отдельные подразделения и посты.