Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов

Но граф решил иначе:

– Она положила столько наших и своих людей, желая рассчитаться за что-то с Лилле. Пусть мальчик и решает её судьбу.

Благородные всадники зароптали, но привыкший повелевать граф в чудесных чёрных латах, украшенных звёздами, сделал величественный жест и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Как муж Матильды, леди Красной башни, решит, так и будет. Я так сказал, граф Руайон де Перси по прозвищу Звёздный. Или здесь есть кто-то ещё знатнее меня и древнее родом?

Никто больше не смел перечить Звёздному графу.

Лилле встал напротив связанной Рами и грустно посмотрел на неё. В нём не было никакой злобы, зато у поверженной королевы этого «добра» было хоть отбавляй:

– Да чем же ты, гадёныш, так отличился перед вашей Птицей Судьбы, что она так за тебя хлопочет?! Оборванку, положим, я – сама виновата – проглядела! Но кто мог предсказать, что у тебя окажутся триста заступников в нижнем мире?! И какой коварный дух их призвал сюда именно в этот день и час?!

Лилле продолжал молчать, и только взгляд его стал ещё грустнее. Это ещё больше разозлило пленницу рыцарей.

– Не притворяйся, что не рад видеть меня униженной! – визжала она, то пытаясь плюнуть в Лилле, то разорвать верёвки. – Тошнит от твоей напускной праведности, сопляк! Тошнило ещё на круште, а теперь так вообще выворачивает! А ведь всё равно придётся показать своё истинное нутро – рыцарское отродье позволило тебе самому выбрать казнь. Хватит притворяться добреньким! Нет добреньких, все одинаковы, когда задеты за живое или боятся за свою жизнь!

Лилле и здесь ничего не ответил, чем совершенно сбил с толку Рами. Женщина внезапно заплакала.

– А ведь ты не можешь до сих пор поверить, что перед тобой та самая Рами, с которой ты столько лет прожил в одной общине? Немного ворчливая, но совсем безобидная. Я сама себя не узнаю. В небе я была одной, а в нижнем мире, стоило надеть корону – и словно с ней ко мне перешла вся вековая злоба моего народа. Птица Судьбы, если б можно было всё исправить!

Рыдания Рами стали совсем невыносимыми. Её буквально разрывало от переполнивших чувств.

– А он, ты не знаешь, уже нашёл себе другую? А малыш Малле ещё не забыл свою маму?

Прекратив рыдать, Рами подползла к ногам Лилле и посмотрела на него, как смотрят прихожане церкви на лик святого.

– А может, не поздно всё вернуть, а? Клан не простит мне поражения, но мой муж с крушта не такой. Он примет меня любой, поверь, примет. Вернёмся вместе на крушт, а?

И тут Лилле наконец заговорил:

– Тебе назад дороги нет, ты не хуже меня это знаешь. Ищи себя в нижнем мире.

И, перейдя с круштанского на Странникус, попросил графа отпустить Рами, дав ей припасов и свежего коня.

– Она тоже жертва, – пояснил он своё решение. – Жертва собственной злобы. Прежде, чем привести на алтарь ненависти своих воинов, она возложила на него себя.

Граф считал решение мальчика неправильным, но не мог нарушить данного слова.

Рыцари встали лагерем, и через несколько часов от их палаток медленно потянулся унылый караван – легкораненые агароссцы везли своих тяжелораненых товарищей на выдохшихся лошадях. Везли домой, в страну городских тиранов и клановых королев, страну жестоких усобиц и суровых обычаев, страну, которой пугали детей, – но им она была родина. А значит, ими она была любима.

Мчавшаяся в стороне от каравана на свежем коне женщина не знала, куда она направляется и зачем. Бесполезная корона валялась где-то в пустоши – лучше отречься самой, чем ждать, когда низложит собственный клан. Ей был закрыт путь и на старую родину, и туда, где остались ребёнок и муж. И если бы на её совести не висели сотни загубленных жизней, её можно было бы пожалеть. Но пустошь была свидетелем бессмысленного кровопролития, поэтому жалости не имела. Она обжигала её лёгкие холодным ветром и затемнила небо, наводя уныние. А когда женщина, закрыв глаза, кричала, – усиливала стократно её крик, а с ним и отчаяние, породившее его.

Глава 11

Она действительно любит тебя

Знай Рами, что случится дальше с Лилле, она не торопилась бы называть его баловнем судьбы. Даже не успев толком объясниться, как попал к всадникам Агароссы в плен, и за что их предводительница его так возненавидела, подросток заболел. Финал Миртару встретил его той же болезнью, которая случилась в первые дни, но с более тяжёлыми последствиями. Путешествие закалило подростка так, что даже ночёвка на голой земле у Красной башни ему ничем не повредила. Но ужасный плен истощил его силы, поэтому гонка вспотевшим по осенней пустоши не могла пройти бесследно.

Только на шестой день жар отпустил, и Лилле смог связно говорить, но покидать палатку лекарь графа ему по-прежнему запрещал.

– Сколько мне ещё так валяться? – спросил подросток.

– Две недели! – заявил лекарь.

– Исключено, меня ждёт путешествие.

– А с путешествием я бы повременил месяц.

– Что вы говорите? Через месяц уже календарная зима!

– Меньше, юноша, намного меньше, чем через месяц.

Узнав, какое сегодня число, Лилле чуть не заплакал. Бывало, и в декабре крушты летели на зимовку, но это было очень редко.

Лекарь ушёл, чтобы уступить место преданной сиделке. Джелли укутала любимого потеплее и заставила выпить лекарство.

Лилле немного успокоился.

«Вспомни заветы, – сказал он самому себе. – Если ты не можешь, даже если хочешь, покинуть нижний мир, значит, ты ему предназначен, значит, в небе ты лишний, значит, Птица Судьбы так решила».

И вдруг неистовая ярость захлестнула обычно спокойного парня.

– Мне всё равно, что она решила! Я не останусь в нижнем мире, потому что я так решил!

Джелли не понадобилось знать Странникус, чтобы понять, что они немедля едут. И она слишком любила Лилле, чтобы спрашивать, куда.

Лилле и сам не мог понять, почему ещё недавно ему было достаточно Джелли рядом, чтобы быть счастливым, а сейчас срочно понадобился родной крушт. Наверное, потому, что тогда он смирился, а с разгромом всадников Рами воспылал надеждой. Слишком воспылал, чтобы это пламя так скоро угасло.

У порога их ждали две новых лошади – подарок Звёздного графа. Но испытать их в дороге не получилось: через две мили от лагеря Лилле потерял сознание.

– Ты мог сломать шею! – сурово отчитал его Рауль Лефф, когда он пришёл в себя, опять в палатке графа. – Скажи спасибо моей крестьянке и просто славной девушке, что не дала тебе выпасть из