Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917 - Ричард Пайпс

Николай, однако, отказался уступить право назначать министров, и поступил он так по двум причинам: одной практической, а другой — теоретической или нравственной. Он не мог поверить, что те представители интеллигенции, которым прочат министерские портфели в парламентском кабинете, сумеют управлять страной. И еще он убедил себя (или позволил императрице убедить его), что в 1896 году, вступая на престол, он присягал укреплять самодержавие. В действительности ничего подобного не было. Коронационная церемония предусматривала лишь молебен, в котором не было и намека на способ правления, а слово «самодержавие» вообще не произносилось94. Но Николай думал иначе и часто по разным поводам говорил, что отказаться от права формировать кабинет — значит нарушить данную им клятву.

Его приводили в ярость политики, ведущие свои игры, когда войска на фронте истекают кровью. Решив не повторять ошибку, которую, как ему казалось, он совершил в октябре 1905 года, Николай теперь твердо стоял на своем.

28 августа Горемыкин приехал в Ставку. Он был последним представителем Совета министров, упрямо не желавшим присоединиться к требованиям политической реформы. Когда Родзянко пожаловался ему, что Совет министров действовал недостаточно решительно, чтобы отговорить царя от поездки на фронт, Горемыкин оборвал его, заявив, что председатель Думы взял на себя «неподлежащую роль супер-арбитра»95. Он был обеспокоен произносимыми в Думе антиправительственными речами, которые пресса разносила по стране. Чтобы лишить оппозицию трибуны и разрядить напряженность в стране, он предлагал царю закрыть заседания Думы сразу по истечении шестинедельного срока. Царь согласился с ним и дал распоряжение объявить перерыв не позднее 3 сентября: все министры, включая самого Горемыкина, должны пока оставаться на своих постах96. Это решение, принятое в тиши, по воле двух человек, без совещания с Думой и вопреки желанию почти всего кабинета, было воспринято как пощечина российскому обществу. Министр иностранных дел Сазонов выразил весьма широко бытовавшее мнение, заявив, что Горемыкин, видимо, лишился рассудка, давая царю такие советы97. В результате от царя отвернулись практически все политические и социальные круги, если не считать льстивых царедворцев и политиков крайне правого крыла.

Между тем кризис стал постепенно утихать, так как в сентябре германское наступление свернулось и непосредственная угроза на время миновала. Газеты, сочувствующие Прогрессивному блоку, стали писать, что было сделано все возможное и теперь нет необходимости оказывать давление на правительство. В конце сентября Центральный комитет кадетской партии, ядро Прогрессивного блока, решил отложить все требования политических реформ до окончания войны98. Кадет консервативного толка В.А.Маклаков написал широко цитировавшуюся в прессе статью, в которой приводились рациональные обоснования нового курса. Он сравнил Россию с автомобилем, мчащимся по узкой и крутой дороге с неумелым шофером за рулем. В автомобиле среди пассажиров сидит ваша родная мать (читай: Россия). Малейшая ошибка шофера, — и автомобиль рухнет в пропасть, увлекая к неминуемой гибели пассажиров. Среди пассажиров есть более искушенные водители, но шофер отказывается уступить им управление, уверенный, что отнять руль насильно они не рискнут, опасаясь роковых последствий. В данных обстоятельствах, уверял читателей Маклаков, «вы отложите счеты с шофером до того вожделенного времени, когда вы будете опять на равнине»99.

Как обычно, едва кризис был пройден, Николай расправился с теми, кто осмелился ему противоречить. В конце сентября он уволил министров, особенно активно протестовавших против его решения возглавить военное командование: А.Д.Самарина, обер-прокурора Синода, который составил письмо от имени Совета министров от 21 августа, министра внутренних дел Н.Б.Щербатова, А.В.Кривошеина. Преемника Щербатова, А.Н.Хвостова, назначенного в ноябре, все считали креатурой Распутина — первой из целого ряда последовавших затем100. Итак, вновь — но теперь уже в последний раз — Николаю удалось усмирить бурю и отбить посягательства на свои прерогативы. Но это была пиррова победа, отдалившая его и его ближайшее окружение почти от всего общества. На встрече кабинета, последовавшей за этими событиями, Сазонов (которому вскоре тоже пришлось покинуть свой пост) говорил, что правительство повисло в воздухе, «не поддерживаемое ни сверху, ни снизу», а Родзянко страна представлялась «бочкой с порохом». Николай, Александра и Горемыкин преуспели в том, что объединили против себя почти все политические круги России, добившись почти невозможного: консенсуса между революционером Керенским и монархистом Родзянко.

Решения, принятые Николаем в августе 1915 года, сделали революцию практически неотвратимой. Россия могла бы избежать революционного переворота лишь при одном условии: если непопулярная, но искушенная в делах бюрократия, со своим административным и полицейским аппаратом, стала бы сотрудничать с популярной, но не искушенной в делах либеральной и либерально-консервативной интеллигенцией. В конце 1915 года ни одна из этих групп не была способна управлять Россией сама по себе. Помешав этому альянсу, когда он был еще возможен, Николаю оставалось только ждать, что рано или поздно новая сила, ввергая Россию в анархию, сметет со сцены и тех и других, а с ними и его самого.

В качестве компенсации своего отказа даровать стране парламентско-демократический строй монархия предприняла меры для обеспечения большего участия в администрации представителей общественности. Такой шаг был продиктован главным образом тем соображением, что дефицит вооружения и материальной части войск можно было покрыть, как стало понятно, лишь путем привлечения к военному производству частного сектора. Впрочем, еще теплилась надежда, что подобные уступки кроме того помогут отклонить требования политических реформ.

На совещании в Ставке в июле 1915 года генерал Алексеев перечислил в порядке убывания статьи острейшего дефицита, обусловившие поражения русской армии: 1) артиллерийские снаряды, 2) людские пополнения, 3) орудия тяжелой артиллерии, 4) ружья и ружейное снаряжение, 5) офицерские кадры. За нехватку живой силы отвечали военные. Но дефицит вооружения требовал расширения базы военного производства путем привлечения частного сектора, а это, в свою очередь, влекло к сотрудничеству с российскими деловыми кругами. Привлечение к руководству оборонной промышленностью представителей законодательных органов если и не представляло насущной необходимости, то признавалось политически благоразумным.

Идея создания объединенных комитетов из правительственных чиновников, частных предпринимателей и думских депутатов для решения проблем военного снабжения родилась на неофициальных собраниях промышленников с политическими деятелями, проходивших в начале мая в Москве и Петрограде. Один из самых горячих сторонников этой идеи, М.В.Родзянко, отправился в Ставку для переговоров с вел. кн. Николаем Николаевичем. Тот охотно принял предложения Родзянки и рекомендовал их царю, у которого они тоже не вызвали возражений101. Таково было происхождение «Особого совещания для объединения мероприятий по обеспечению действующей армии предметами боевого и материального снабжения». Сухомлинов, еще занимавший тогда пост военного министра, с опаской наблюдал такое вмешательство неофициальных лиц в дела, которые, по его мнению, их ничуть не касались. Однако выбора у него не было, и он вынужден был взять на себя председательство в новообразованном совещании. Это учреждение обеспечило существенное увеличение производства снарядов в 1915 году, и его успех в том же году привел к созданию по его образцу других особых совещаний.

В июле кабинет министров принял решение учредить смешанный гражданско-правительственный комитет; устроенный по модели недавно образованного британского министерства военного снабжения, он призван был мобилизовать на военные нужды российскую промышленность и получил название «Особое совещание по обороне страны». Николай одобрил это решение, и в августе оно было представлено на рассмотрение законодательных палат. Думское большинство горячо его приветствовало, хотя ораторы от социалистов Керенский и Чхеидзе нашли эту меру недостаточной102. Создание Особого совещания обещало улучшить дела в военной промышленности и, что не менее важно, давало к тому же Думе возможность влиять на политический процесс. Чтобы еще более утвердиться в этой роли, Дума предложила образовать подобные Особые совещания по проблемам продовольствия, военных перевозок и топлива103. В каждое из этих совещаний должны были входить представители двух законодательных палат, и, таким образом, чем больше было подобных учреждений, тем больше думских депутатов получали возможность участвовать в военных усилиях страны. В конце августа уже действовало четыре Особых совещания.