Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

Под Новобогородицком в течение четырех дней, 20–23 апреля, проводился смотр прибывших частей, они получали денежное[710] и хлебное жалованье на 2 месяца[711], после чего переправлялись через Самару. После завершения переправы объединенных сил 24 апреля они, пройдя 15 верст, достигли р. Татарки. Здесь состоялся военный совет, на которым одного из воевод, боярина И. Ф. Волынского с товарищем В. П. Вердеревским (должен был расположиться в Новобогородицке), новгородцами и псковичами было решено оставить со сводным отрядом в верховьях Самары для прикрытия пограничья от возможных татарских набегов. В его же соединение должны были влиться отставшие отряды «всех розрядов», которые «по реку Самарь не бывали» и не успеют прийти до 29 апреля (из Москвы с указом подгонять отставших был выслан подьячий Т. Красный). Тех, кто придет раньше этого срока, следовало переправлять через Самару вдогонку за основной армией[712]. С 10 апреля по 23 мая в полк к Волынскому прибыло 139 стольников, 45 стряпчих, 15 дворян, 118 жильцов, 503 человека новгородцев, псковичей «и иных городов дворян и детей боярских», 13 «началных людей рейтарского строю и салдатцкого», 136 рядовых копейщиков и рейтар, 1544 человека «салдат, стрельцов, казаков, пушкарей и пушкарского чину людей». Из последнего числа по приказу В. В. Голицына 724 солдата было отправлено в Малую Россию, в Переяславль, в пехотный полк Афанасия Чубарова. По причине малолюдства, «покаместа ратные люди сойдутца», Волынскому пришлось взять из Новобогородицка 400 рейтар и 326 солдат. В итоге всего его сводный полк насчитывал к концу мая 2515 человек[713]. 24 апреля наличным людям полка боярина И. Ф. Волынского было выдано жалованье: по 2 руб. человеку копейщикам и рейтарам, а также кормовые деньги солдатам (по 10 алтын на 2 месяца каждому), всего 1750 руб.[714]

25 апреля перед дальнейшим маршем по армии был объявлен новый приказ главнокомандующего. Сообщая, что получены вести о приходе многочисленного татарского отряда под Кодак, служилым и ратным людям запрещалось «на всех станех» отпускать лошадей далеко «от водных городков и сторож отъезжих». «А лошади б всякой велел треножить, — говорилось далее, — и без треножбы нихто не пускал; а в станех бы у вас без лошадей не было, так же бы и люцких держать не по большому числу». Запрещалось посылать слуг косить траву «наперед обозу», «а велеть косить поза обозом и подле обозу». Гнев Голицына вызвало несоблюдение дворянами запрета их слугам открывать стрельбу по любому поводу. В связи с этим заявлялось, что «нынешняго числа, которые ваши люди учнут стрелять, а поиманы будут и тем вашим людем наказания никакова и казни не будет, а будет то чинено над вами, что было довелось чинить тем вашим людем, безо всякого милосердия!»[715].

На следующий день, 26 апреля, поход продолжился. От речки Татарки войско к 27-му добралось до р. Вороной (Вороновки), 27 апреля достигло р. Оскоровки (Сокаревки)[716]. 29 апреля по Большому полку был объявлен новый указ (ротмистрам, стольникам, стряпчим, дворянам московским, жильцам прочим «всяких чинов ратным людям») с предписанием днем пасти лошадей только «за обозом», а «к ночи, как пробьют гаст, велеть приводить в обоз и держать и кормить в обозе». Тем, кто «к ночи лошадей в обоз не возмут и у кого объявятца за обозом», угрожали смертной казнью, особенно если «от тех лошадей учинитца какая тревога»[717].

30 апреля голицынское войско перешло р. Вольную (Н. Г. Устрялов ошибочно полагал, что это река Волчья, которая на самом деле протекала восточнее и впадала в р. Самару), затем армия форсировала р. Московку и 2 мая дошла до реки Конские Воды. 3 мая русская рать прошла от Конских Вод до р. Янчокрак. 4 мая армия подошла к р. Карачекраку (до которого дошли в 1687 г.), где стояла 2 дня[718].

4 мая с берегов Карачекрака В. В. Голицын выслал подробное письмо сыну Алексею[719]. Он сообщал о намерении двинуться далее к р. Маячке «без замедления». Далее главнокомандующий писал: «Посылаем посылки непрестанные х каиркам и к иным местам, не можем нигде татар найтить, что у них здумано Бог весть, мним, что в Крыме совершенно про нас не ведают или хана тут нет. Идем все дай Бог здорово, травы ныне милостью Божию зелены, как Бог даст впредь, толко дождей мало, тучи ходят великие и поморосит маленко, а дождя нет. Сайгаков и коз толь много, что несметные тысячи, не токмо конные, но и пехотные многих побивают. Тому дивимся, от крику бежали бы в даль, а то все к людем и в обоз бегут. Впредь что у нас станет делатца, о том писать буду, будет мочно будет, потому что уже с ними будет, шляхи их почали видеть близ себя почасту»[720].

4 мая, двинувшись к Маячке и Белозерке, Голицын выслал вперед, «х Крымским юртам, х каиркам и к иным местам» передовой отряд из русских ратных людей и украинских казаков[721]. 6 мая армия прошла через верховья р. Маячки к Талыковой долине, на следующий день достигла р. Белозерки, где был разбит лагерь «при добром запасе травы, но без леса». Сюда возвратились «в целости» отправленные тремя днями ранее разведчики, приведя с собой трех пойманных татар, захваченных в ходе стычки с противником «за Белозеркою» (об их допросе см. далее). Отсюда же небольшой русско-украинский отряд под командованием Г. И. Косагова был послан для взятия укрепления Горбатик (Арабат) на Арабатской косе[722].

На следующий день лагерь был перемещен к р. Рогачик (трава и вода здесь были в изобилии), где состоялся совет о боевом построении войск на случай столкновения с татарами, а 8 мая — обсуждение маршрута дальнейшего пути. 9 мая совет собрался вновь для обсуждения вариантов дальнейшего марша: вдоль Днепра на Казы-Кермен или к Перекопу. В итоге все же решили идти к Перекопу, поскольку последний был ближе (хотя путь был «менее удобен», — отмечал Гордон). 10 мая войско двинулось к Днепру, переправившись через Рогачик. Здесь была произведена заготовка кольев и прутьев для габионов (плетеные корзины, набитые землей, для оборудования артиллерийских позиций, по всей видимости на случай штурма Перекопа; позднее их пожгли за ненадобностью у перешейка). 11 мая пройдя 7 «тележных» верст вниз по Днепру, форсировав пересохшую речушку Мечеть-Каир, войско разбило новый лагерь, где на следующий день были