Далекий закат - Эдмунд Купер

Вторая причина в том, что я одинок. Я последний чернокожий на Земле. Безумная бойня уничтожила расу с великолепным будущим. Я не участвовал в войне, но вина за нее лежит на мне, как и на моих белокожих товарищах. Они составляют большинство обитателей Нью Атлантиса, и с генетической точки зрения их потомки будут белыми. Среди них нет смешанных браков. Возможно, это к лучшему. Но быть последним представителем своей расы так странно и одиноко. Даже если бы я не заболел, то не смог бы вынести этого.

Третья причина в том, что мои друзья - белокожие и желтокожие - любят меня. Я горжусь тем, что белые женщины предлагали мне стать матерями моих детей, чтобы сохранить нашу расу. Их мужья и возлюбленные не возражали против этого. Я люблю детей, но мысль об этом пугает меня. Что, если две расы снова разойдутся на два враждующих лагеря и снова разразится ужасная катастрофа межрасовой войны? Мысль об этом не дает мне покоя, и я должен распорядиться своей жизнью прежде, чем поддамся сладкому и страшному соблазну.

Мои друзья знают о моем намерении. Они помогли мне записать эти слова, которые могут остаться неуслышанными. Для этого они предоставили мне помещение на складском этаже. Я уже попрощался с ними, и роботам запрещен вход сюда.

Эти роботы основаны на принципе самовоспроизводства. Их изготовили наши предшественники. Наших знаний на это уже не хватает. Иногда я думаю, что роботы переживут человечество. Они не подвержены разрушению, ибо используют взаимозаменяемые части и даже могут изготавливать отдельные компоненты. Возможно, в этом и состоит наказание, которому подвергла природа человека. Может быть, на смену человеку придет его металлический раб, и эти слова услышит робот, который не сможет понять, что такое любовь, надежда и одиночество.

И все-таки, отказаться от надежды для меня невозможно. Пусть мне будет больно, но я продолжаю надеяться. Я последний негр на Земле, и не важно, как меня зовут. Я мог бы быть Томасом Малвани, Мартином Лютером Кингом или дядей Томом. Но я человек, такой же, как все другие, и горжусь тем, чего достигло человечество. И я стыжусь того, что мы сделали с нашими достижениями.

Я больше не могу обращаться в пустоту. Я слишком устал от боли и одиночества. Пусть те, кто придет за нами, всегда помнят, что прежде чем наступила катастрофа, наша планета была храмом жизни, что разрушить храм гораздо легче, чем построить новый.

Мне сорок семь лет, но я ощущаю груз прошедших столетий. Больше всего я думаю о том, что никогда не слышал и никогда не услышу пение птиц.

Изображение человека в кубе света растворилось в водовороте красок, и он снова засветился ровным белым светом. Потом погас.

Секунду в комнате было совершенно темно. Затем зажглось нормальное освещение.

Кости, лежавшие кучкой у кресла за столом, выглядели обычными высохшими костями. Их, как и все в комнате, покрывал тонкий слой серой пыли.

Мирлена взглянула на Кимри, не решаясь заговорить. Пропасть столетий казалась бездонной, но печаль, звучавшая в голове давно умершего человека, перенеслась через эту пропасть и поразила их сердца.

31

Майрон Мендерс включил маневровые двигатели и отвел десантный катер на километр от корабля. Все было готово для торможения и перехода на траекторию снижения, которая приведет катер к месту посадки недалеко от развалин Бразилии. Программа автоматической посадки начала отсчет времени. До включения маршевого двигателя оставалось четыре минуты.

Молодой физик испытывал беспокойство. Его спутники, Джол Кверн и Там Мбела, сопровождавший его уже во второй раз, а также Райн Маркеш, спокойно ожидали в своих посадочных креслах начала торможения. Но Майрон был обеспокоен и даже встревожен. Тревога его не имела отношения к непосредственной задаче спуска на планету, стоявшей перед ними. Его тревожила Мирлена Строза и ее спутники, но прежде всего, она сама.

Сообщения из Ной Лантиса поступали нерегулярно. Они были захватывающими, но отрывочными. Несомненно, через шесть дней, когда катер подберет их и доставит на орбиту, все прояснится. Самым тревожным было то, что Рудлан Оверс не вышел на очередной сеанс связи. На него это было непохоже. Даже технические неполадки не могли бы его остановить. Он принадлежал к тому типу людей, которые могут собрать передатчик из всего, что сделано из металла.

Майрон утешал себя тем, что беспокоиться еще рано. Надо ждать следующего сеанса связи, когда орбита корабля снова пройдет над Ной Лантисом. К тому времени Майрон и его спутники уже будут исследовать пустынные развалины некогда великого города на Южно-Американском плато. Стревен будет держать их в курсе всего, что произошло с Мирленой и ее товарищами.

Подчиняясь неосознанному желанию, Майрон поднял ручной перископ и в последний раз посмотрел на корабль, доставивший шестнадцать человек с уютного, цивилизованного Марса на негостеприимную, опустошенную Землю. Когда-то ее называли зеленой планетой, единственной носительницей жизни в Солнечной системе.

Разглядывая неподвижно повисший на фоне ослепительных звезд корабль, Майрон был поражен внезапной мыслью. Программа изменения климата, которую осуществляли поколения марсиан и которая потребовала у них напряжения всех сил, в конце концов превратила враждебный для жизни мир в прекрасную планету, способную поддерживать разнообразные формы жизни. Нельзя ли разработать такую же программу и для Земли? Хотя магнитное поле планеты почти исчезло, ее ось сместилась, а жесткое излучение представляет опасность почти на всей поверхности, кроме Антарктиды, Майрон верил, что не все потеряно, что эту полумертвую планету еще можно вернуть к жизни и заставить служить человеку.

Люди, которые сумели построить великолепный корабль, пересекший миллионы километров космического пространства, сумели бы изменить и этот пустынный мир, заставить его расцвести второй раз. К тому же, в этой пустыне обитали люди, пусть белые, пусть полудикие, но все-таки люди. Разве не стоило спасти их вместе с их умирающей планетой?

Его мысли прервал голос Тама Мбелы.

- Хватит мечтать, Майрон. Привязывайся скорее, у тебя всего пятьдесят секунд. Поторопись, иначе тебя размажет по всему катеру.

Майрон улыбнулся и пристегнул ремни своего кресла. Его мысли снова вернулись к Мирлене.

Включился маршевый двигатель, мягко тормозящий катер. С постепенно нарастающей скоростью катер понесся вниз, теряя орбитальную скорость и все больше попадая в тиски земного тяготения.

Маневр торможения относился к самым простым из имевшихся в памяти бортового компьютера. В определенный момент маневровые двигатели должны были развернуть корабль под другим углом к траектории снижения и еще раз включить двигатель. От этого зависела скорость вхождения катера в плотные слои земной атмосферы.